Алтея Гант задумчиво посмотрела на пего. Мы привыкли к ней так же, как к солдатам и к аморфам, и часто забывали, что она заложница. Я иногда даже сомневался в этом. Организации, конечно, удобно иметь здесь наблюдателя…
Через два дня Баркер дождался своего приключения.
Стренг попал в шквал.
Все произошло внезапно. Ральф дремал в кокпите, а Баркер распространялся насчет несгибаемого духа яхтсмена. Вдруг ветер переменился.
Катамаран закружился, захлопали паруса. Стренг встрепенулся. Небо потемнело, море внезапно заволновалось, черное и грозное. При взгляде на правую нишу, где вокруг камеры, установленной на топе мачты, безумно вращалась вода, кружилась голова. Стренг вскрикнул и схватил румпель. Лодка накренилась, море надвинулось на нас.
— Надеюсь, аморф останется в каюте, — ровным голосом произнесла мисс Гант.
— Господи, а как же Стренг? Кто ему поможет? — вырвалось у меня.
Паруса спутались, катамаран временно потерял управление.
— Он справится.
— В правом поплавке вода! Яхта не слушается руля! — кричал Стренг за десять тысяч километров отсюда.
Катамаран беспомощно барахтался, а тонкие иглы дождя, казалось, летели в нас через студию.
— Положение критическое!.. — возбужденно вопил Баркер в микрофон.
Я представил себе, как от города к городу, от планеты к планете по всему Сектору начинают переключаться каналы, потому что по аркадийской программе опять пошла интересная передача, потому что одинокий яхтсмен того гляди утонет.
— И опять старая проблема: в самый отчаянный момент катамаран Ральфа Стренга дает течь. Удастся ли преодолеть невзгоды? Или бушующая стихия восторжествует над мужественным человеком на хрупком суденышке?
Я схватил Баркера за локоть. Он обернулся ко мне с горящими от энтузиазма глазами.
— Кончай трепаться про хрупкое суденышко, понял? — прорычал я.
— Фигура речи, мой мальчик, фигура речи. — Баркер отключился, предоставив событиям самим говорить за себя.
Выкрикивая проклятия по поводу непослушных отсыревших снастей, Стренг отчаянно пытался освободить грота-шкот. Но веревка вдруг с оглушительным треском разорвалась, и гик перебросило на другую сторону, где он с такой силой врезался в ванты, что я испугался за мачту. Хлопающая на ветру ткань опустилась в кокпит, прямо на Стренга, не успевшего закрыть откидной верх. Пока Ральф выбирался из кучи-малы, катамаран продолжал кружиться, а потом кливер вдруг наполнился ветром и судно понеслось по волнам.
Наконец Стренг освободился от липнущей мокрой ткани и набросился на румпель; катамаран жутко зарылся носом и начал поворачиваться. Ветер проник под разорванный парус, вытащил его из кокпита и сбросил на воду; управлять яхтой стало почти невозможно.
Стренг боролся с румпелем. Раз он оглянулся на камеру — его губы растянула лихая улыбка.
— Да он наслаждается! — услышал я изумленное восклицание Алтеи Гант.
Стренг прихватил румпель веревкой и закрепил его, а сам пробрался по крыше каюты, чтобы отрезать разодранный грот. Он повис одной рукой на взбрыкивающей мачте, а другой резал и кромсал, и я готов был поклясться, что слышу громовой хохот. Он стоял на крыше кабины, практически голый, широко расставив ноги, с развевающейся на ветру пышной мокрой гривой седых волос, похожий на героя легенд, опьяненного силой своего бессмертия и бросающего вызов стихиям.
Наконец фалы были отрезаны; освобожденный грот перелетел через борт и понесся прочь. Движение катамарана стабилизировалось. Стренг вернулся в кокпит и взялся за румпель. Шквал стих так же внезапно, как начался. Море успокоилось, гладко покатились волны. Выправив курс, Стренг медленно повернулся к камере и посмотрел прямо на нас, на миллиард зрителей с дюжины планет. Он снова засмеялся.
— Фиг вам! — заявил он.
— Значит, у нашего героя снова триумф, — пробормотал Марк Суиндон.
На море опускались сумерки; мы сидели в студии и ждали неподцензурных комментариев Ральфа по поводу бури.
— Герой? — Морт Баркер хмыкнул. — Ошибаешься, Марк. Его ненавидят всеми фибрами души — это половина удовольствия. Им хочется, чтобы он погиб ведь людям всегда хочется, чтобы погиб укротитель львов. Их раздражает его всемогущество, его самоуверенность. Для рейтинга как раз нужна буря.
— Мне казалось, что он сдает, — задумчиво произнесла Сюзанна. — Вчера я бы не поверила, что он выдержит такую бурю.
— Его бы прикончила еще одна неделя бездействия, — сказал Марк. — Ральф жаждет активности. Он человек мнительный, и ему вредно сидеть без работы, потому что появляется слишком много времени для размышлений.
Стренг прибрал палубу, аккуратно поставил запасной грот, свернул веревки в бухты и установил на ночь автопилот. Затем уселся в кокпите с пивом в руке и завел благодушные речи. Как и следовало ожидать, монолог состоял в основном из самопоздравлений.
— Страх рождается в сознании, — говорил Стренг. — Его не существует, пока вы сами не вызовете его. Любой, у кого есть хоть немного здравого смысла, может уничтожить страх логикой. Для такого человека, как я, сегодняшний день явился увлекательным приключением. Я рисковал жизнью на ненадежном судне, и помощи ждать было неоткуда…
— Опять за свое, — проворчал я, обращаясь ко всем в студии. — Морт, какого черта он все время ругает катамаран?
Баркер смутился.
— Да потому что ему так велели, — ответила Алтея Гант.
— Черт побери, что это значит?
— Так мы договорились перед отплытием. Мистер Монкриф, будьте благоразумны. Мы все знали, что плавание опасно и всякое может случиться. Готовя публику к возможной неудаче, следует напирать на один из трех факторов: на планету, на самого Стренга или на катамаран. Обвиняя планету, мы лишим смысла всю затею. Взваливать вину на себя Стренг заведомо не станет — не такой он человек. Остается катамаран. В случае чего вина должна пасть на него.
Я уставился на них, пораженный.
— Какая же это реклама? Вы же заключили договор, помните?
— Да… — виновато протянул Морт Баркер. — Видишь ли, Кев, мы удалили твое имя с яхты, так что с этой стороны ты защищен. А когда Ральф вернется домой, устроим тебе море рекламы.
Рядом со мной взорвалась Сюзанна:
— Вы мерзкие подлецы, вот вы кто! Шайка вонючих мерзких подлецов!
Я тоже начал что-то кричать. Мы никак не могли успокоиться и пришли в себя только при виде Стренга, который орал на нас из трехмерной ниши.
Передача на публику закончилась; теперь он мог в свое удовольствие излить гнев.
— …мог погибнуть! — кричал он. Аморфа не было видно. — Идиотская яхта течет, как решето, паруса рвутся в клочья, автопилот все время ломается, так что мне полночи приходится стоять у руля! Нечего и мечтать, что я сумею вернуться к сроку. Насосы каждый день останавливаются из-за того, что на обмотку попадает морская вода. Что стоило создать соответствующую защиту? Но нет, Монкриф сказал, что и так хорошо. Он даже пытался доказать мне, что два насоса ни к чему. Черт, я иду не лучше, чем на обычной яхте!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
