— Он систему не меняет? — коварно спросил Дюк.
— Да нет, вроде бы ничего взрывоопасного.
— Я считаю, весьма актуальное предложение. В выступлениях президента одни цифры приводятся, а у премьера — другие. Нужно совместить. А то все чаще эффект раздвоения возникает. И получается как на Сахалине. Давление скачет. М-да, скачет, меняется давление, — задумчиво произнес Дюк, оставив Ратову возможность самому догадаться, чем чреваты атмосферные перепады и колебания. Тем более что после поездки на Сахалин у него самые свежие впечатления.
— Проект мегахолдинга продвигается?
— Подвис, — мстительно заметил Дюк. — Когда коммерсанты поймут элементарные вещи! На самый верх нужно выходить с консолидированной позицией. Договорились между собой, сгладили острые углы и сделали солидное предложение. А они пытаются свои разногласия через Кремль или правительство решать. Не выйдет, не получится! Вообще у нас бизнес-сообщество разобщено как никогда. Все стоят с протянутой рукой. Только напряжение вносят.
— А есть напряжение? — осторожно поинтересовался Ратов.
— Вроде как бы и нет. Президент мегапроект поддержал, а премьер отверг. Опять раздвоение. Ничего драматического, рабочий момент. Но возникает вопрос: кто виноват? Вот я и злюсь: этого можно было избежать. При разумном подходе, — вздохнул Дюк.
— А мне кажется, разногласия вполне реальные.
— Какие разногласия? — насторожился Дюк.
— Между олигархами.
— А, ну да… между олигархами. И твой Морев напакостил. И проект сгубил, шельмец. — Дюк внимательно посмотрел на Ратова. — А почему бы тебе это дело не довести до конца? Ты начинал, тебе и завершать. Разберись с Моревым. А потом, глядишь, вернемся к мегапроекту.
— Охотно, — кивнул Ратов.
* * *
Узнав о предстоящей встрече с Ратовым, Морев подумал, что пора, пока не поздно, приобрести авиабилет и срочно свалить за границу.
Но куда? В Лондоне уже скопилась целая группа олигархов, выдачи которых требовала Россия. Вряд ли британцы захотят пополнять эту коллекцию.
В роскошную Марбелью на юге Испании, где Морев приобрел шикарный особняк в окружении крутых вилл новых русских, западных миллиардеров и звезд шоу-бизнеса? Красиво, удобно, солнечно и, к сожалению, очень опасно. Испанская полиция устраивает одну охоту за другой, вылавливая главарей русской мафии, беглых бизнесменов, а иногда достопочтенных депутатов.
«Как с цепи сорвались, — огорченно подумал Морев. — У вас нет, случайно, другого глобуса?»
Конечно, если уйти на дно и притаиться, поводя усами и закрыв глаза, как сом под корягой, то мест для этого времепрепровождения можно сыскать немало. Но Морев не собирался переходить на нелегальное положение или превращаться в затурканного эмигранта. А желание сохранить себя для активной жизни резко сужало выбор.
«Не арестуют же меня прямо в здании Администрации, — успокаивал себя Морев. — Не сталинские времена, когда брали за „шкирдан“ прямо в высоких кабинетах. Выходили из шкафа или комнаты отдыха оперативники с запахом пота и одеколона „Шипр“. И привет родителям!»
Встревоженный Морев с болью в сердце вспомнил соседа по родительской даче, настоящего полковника НКВД, пережившего террор, оттепель и застой, чтобы благополучно уйти на заслуженную пенсию и наслаждаться нехитрыми радостями.
Устроившись в теньке под яблонями и попивая охлажденную водочку с запотевшим кваском и свежими огурчиками прямо с грядки, густо приправленными крупной солью и мелко нарезанной петрушкой, «полкан» с блаженной улыбкой любил вспоминать истории, от которых даже юного Морева пробивал пот, несмотря на летний зной. Может, именно с тех далеких времен он зауважал все, что связано с контрразведкой и ее методами.
«Времена, правда, изменились, но не настолько же!» — одновременно успокаивал и пугал себя Морев.
— Кабинет у меня был напротив здания, где газеты размещались. По другую сторону Пушкинской площади, — потягивался на лавочке отставной «полкан». — Я еще молодой был. Только входил в курс дела. Должность тогда была смешная — помощник младшего оперуполномоченного. А мой начальник, уже матерый, постарше, в тридцать седьмом году журналистами занимался. Не только, конечно, пишущей братией, но вообще интеллигенцией. Ты журналистом не хочешь стать?
— Нет-нет! — клялся юный Морев, решительно отметая даже намек на подобные намерения.
— Аресты шли каждый день, — продолжал успокоившийся «полкан». — Дела были тоненькие, но с грифом «хранить вечно». Постановление о заведении дела, агентурное сообщение, обычно одно-единственное, редко два, а на обороте мелким, таким бисерным почерком написано: «Приговор приведен в исполнение». И подпись — младший оперуполномоченный такой-то. Потом, когда взялись реабилитировать, сложно было. Ни постановления суда, ни… Некогда было оформлять.
Юный Морев, которого уже звали родители к ужину, не отрываясь слушал разомлевшего «полкана» и запоминал.
— Вызывает очередного писаку мой начальник. Официально представляется: «Вы не могли бы ко мне сейчас зайти? Я в аккурат напротив вашего здания сижу. По другую сторону площади».
Никто не отказывал. А он любил в окно посмотреть: «Вон, видишь. Выбегает. По площади прошмыгнул. Волнуется, торопится. Куда ты спешишь? Знал бы, что тебя ждет. Погулял бы лучше. Напоследок».
«Не те времена, не те», — успокаивал себя Морев.
И вытирал пот со лба. Как в детстве.
* * *
— Хотелось бы понять, на что вы рассчитывали? Думали обмануть государство и спокойно жить дальше? — спросил Ратов.
Морев выглядел представительно и солидно. Умные глаза, быстрая реакция. Немного суетлив, когда отвечает. Видимо, волнуется. На душегуба решительно не похож.
«А ведь чуть было не загубил мою любимую женщину! Впрочем, как их, душегубов, распознать? У них на лбу не написано».
— У компании сейчас трудности. Вы знаете. Но найдем выход, — сказал Морев.
— И других жертв найдете? — не удержался Ратов.
— Что вы имеете в виду? — поднял брови Морев.
«Как женщина нетяжелого поведения: наша близость не дает вам оснований переходить на ты. Не знает и даже не догадывается», — усмехнулся про себя Морев.
— Прекрасно знаете, что я имею в виду. У меня к вам свой счет, — сказал Ратов.
«Это хорошо, что он не скрывает агрессивности. Но ответить нечем. Извиняться бессмысленно», — судорожно размышлял Морев.
Он сделал вид, что не услышал реплики Ратова.
— Считаю, что ваши действия можно квалифицировать как мошенничество в особо крупных размерах, и передаю все материалы в прокуратуру. С руководством согласовано. Говорю это, чтобы перестали бегать по кабинетам. Думаю, скоро получите повестку. Не советую далеко уезжать от дома.
«Прав был „полкан“. Ну куда я спешил? Лучше бы погулял, подышал свежим воздухом». — Морев чуть слышно вздохнул.
— Вы слушаете? — переспросил Ратов. — Скажите спасибо, что не подаю заявление о покушении на убийство и захват заложников.
— Мы выкупим акции, — неожиданно произнес Морев. — А ваши личные претензии обращайте к Воронову. Я его предупреждал, что нельзя нарушать закон. Старая школа, знаете ли. Считают, им все позволено. Я за его действия не отвечаю.
— К сожалению, не могу выполнить вашу просьбу. Воронов убит.
— Как! Я не знал… — судя по безумным глазам Морева, он не обманывал.
Впервые в жизни.
* * *
Рано утром Морев выехал в аэропорт, откуда вылетел прямым рейсом в Париж. За ночь он разузнал подробности убийства Воронова, и ему стало окончательно ясно, что он будет следующим.
«Ничего удивительного, — думал Морев. — Компания, несмотря на долги, стоит столько, что удивительно, как обошлось без трупов. А может, и сейчас обойдется?»
Надежд на благополучный исход было мало. В результате рискованной операции он оказался между двух огней: с одной стороны государство, которое вот-вот обвинит его в мошенничестве, с другой — партнеры по сделке, которым он продал компанию.
Разговоры о том, что «Ферросплавы» ушли к американцам, были легендой прикрытия. Морев догадывался, кто стал реальным собственником его компании, и даже хорошо представлял высокий кабинет, через который прошли фантастические по объемам сделки.
Мирно проводить остаток дней в Чили и какой-либо другой далекой стране Морев считал неблагоразумным и опасным. Конечно, так его сложнее найти, но в этом большой минус — никаких трудов не составит убрать его без всяких следов. А еще могут «наехать» и силой заставить отдать долю, полученную от продажи компании. Нет, безопаснее скрыться, особенно не прячась, на берегах Сены.
В период расцвета он прикупил там особнячок на улице между эспланадой Инвалидов и Марсовым полем. Два этажа, демократичная обстановка — внизу в гостиной огромный стол, который служит и для приема гостей, и для всевозможных умственных занятий. Стены увешаны книжными полками и картинами. Наверху несколько спален. В закрытом дворике свой собственный сад.
