Русс метнул в него предостерегающий взгляд.
— Мне стоит беспокоиться…
Но Бьорн не был в настроении участвовать в притворстве.
— Мы с вами одинаковы, повелитель, и к ужасу агентов Терры не прислушиваемся к ним. Прошло больше двухсот лет с великой осады. Император молчит. Он не покидает пределы дворца, а Дорн построил ему не трон, а тюрьму.
Бьорн знал об опасности подобных слов, но эйфория от победы, по-прежнему кипевшая в крови Империума, вызывала у него отвращение. Судя по всему, некоторые из тех, кто говорили от имени разросшегося Администратума человечества, искренне верили в то, что тьма изгнана навечно, что победа окончательна и что больше никогда не наступит время, когда человечество окажется на грани исчезновения.
Русс метнул в Бьорна усталый взгляд.
— Такой серьезный. Ты никогда не меняешься. Мог бы хотя бы раз поднять пивную кружку?
Воин оглядел заполненный братьями зал. Они пели песни, декламировали замечательные саги, вспоминали Гуннара Гуннхильта и великих ярлов прошлого. Они будут только рады, если он присоединится к ним. Будут выкрикивать его имя, и рассказывать о великих подвигах Разящей Руки, щитоносца примарха, избранного сына Волчьего Короля. Было бы отлично принять в этом участие. Остальные воины свиты Русса уже сидели за столами, от их криков звенела крыша.
— Вы им расскажете те же байки? — спросил Бьорн.
Он снова посмотрел на примарха, который с самого начала покровительствовал ему, возвысив до второго человека во всем Ордене к неодобрению старших ярлов.
— Им это понравится, а значит и вам тоже, — иронично произнес воин.
Русс кивнул, на его покрытом шрамами лице мелькнула улыбка.
— Ага, это взбодрит, — рассмеявшись, согласился примарх.
— А что потом, повелитель? Нас мало. Нужно убить немало тварей, и пока мы мешкаем, они плодятся во тьме. Мы должны быть там. Наследие Гора живо, и однажды вернется.
Выражение лица Русса изменилось, улыбка исчезла. Они оба знали об этом, тем не менее, говорить вслух даже в твердыне Этта было святотатством.
Примарх рассмеялся и хлопнул по плечу Бьорна.
— Идем! Пир подготовлен. Ты займешь свое место за столом. Будешь есть и пить и лишь на миг постарайся улыбнуться. Звери никуда не денутся.
А затем Леман Русс с Фенриса ушел. Ворота привели его в центр большого зала. Воины встретили примарха приветственными возгласами и стуком мечей по длинным столам. Король-убийца среди своих подданных, любящих его свирепо и грубо, любовью, которую только Фенрис мог привить их диким душам. Бьорн не отрывал от него глаз. Стал ли повелитель более сутулым? Стала ли старая самоуверенная походка менее плавной?
Но ведь он веками думал об этом, со времен битвы в системе Алаксес после сожжения Просперо. И ошибался. Он должен перестать размышлять о мрачном будущем. С ними был Русс, чего не скажешь о многих его братьях. Так было и так будет всегда. Поэтому Бьорн, поморщившись, вышел, готовый присоединиться к братьям в свете костров.
За время перелета с Морелиона на Фенриса он умер дважды. Волки видели на кардиомониторах, что оба сердца остановились, и душа покинула тело, отлетая в залы павших, чтобы занять заслуженное место подле самых великих воинов Своры. Но Зимний Коготь был отличным телотворцем и не сдался так просто. Он и Кагрим трудились над хирургическим столом, разрезая мышцы, вставляя трубки в артерии, меняя сочетание коагулянтов и антикоагулянтов, супрессантов и стимуляторов. Благодаря этому сердца дважды начинали биться, словно их на цепи вытягивали во вселенную. Огромная грудь Бьорна содрогалась, и он снова начинал дышать.
Ударный крейсер вырвался из варпа в опасной близости от Фенриса. Так сильно они спешили. Ангары Вальгарда уже была приготовлены для транспортника, который вошел в атмосферу, словно метеор. Бьорн или то, что от него осталось, был спешно доставлен в лаборатории телотворцев. Эти помещения видели тысячи идущих под ножи павших воинов. Апотекарии положили Великого Волка в центральном зале, который сиял люменами и пах антисептиком и машинными маслами.
С потолка с лязгом опустились мехадендриты на огромных железных креплениях. Сервиторы молча бросились к Зимнему Когтю, предоставляя разнообразные скальпели и пилы, а трэллы в масках склонились, готовые принести любые снадобья, которые потребует их господин. Кагрим понимал, что не нужно вмешиваться, в его обязанности входило установить обереги против малефикарума для защиты уязвимой души от ловушек варпа, когда Волки находились в глубинах пустоты. Теперь борьба шла за плоть и кровь в защищенном от демонов Этте, где завывающие ужасы преисподней не представляли опасность.
Кагрим следил за работой Зимнего Когтя.
— Рассказывай… — потребовал рунический жрец.
Зимний Коготь снял шлем, его лицо блестело от пота. Он искусно оперировал, бросая взгляды на пиктер-линзы перед тем, как добавить следующий шов.
— Он должен быть мертв, — ответил Тране.
Волчий жрец дернул за трубку с питательным веществом и воткнул ниже металлический штифт.
— Он лишится ног, правой руки и желудка. Кровотечение не останавливается. Он на грани, — проинформировал Тране.
Кагрим мрачно смотрел на повелителя. Нижняя часть тела Бьорна, избавленная от доспеха, представляла собой окровавленный кусок мяса с белыми осколками костей. Живот был изорван на лоскуты, а блестевшие внутренности пульсировали с каждым ударом сердец. Дыхание поддерживали машины Зимнего Когтя, издавая механический свист сегментированными трубками. Волчий жрец потянулся за циркулярной пилой.
— Я вскрою грудь. Из-за внутренней раны он истекает кровью, — сказал Тране.
Кагрим смотрел, как вращающиеся лезвия с мелкими зубцами набирают обороты.
— Это убьет его, — сказал он.
— Он уже мертв. Что, по-твоему, мы можем сделать? Он никогда не сможет снова взять в руки клинок. Будет милосердно перерезать ему глотку.
Кагрим знал, откуда взялся этот гнев. Волки не оставляли своих воинов в живых любой ценой. Спасали тех, кто мог снова сражаться. Прочие получали прощение Всеотца.
— Есть другой выбор, — сказал он.
Зимний Коготь замолчал, прекрасно понимая, что имеет в виду рунический жрец.
— Создатель клинков ответил? — спросил Тране.
— Он наготове. Отдай приказ и они подготовят саркофаг, — ответил Кагрим
Зимний Коготь по-прежнему не шевелился. Для любого воина стаи подобная участь была жестокой, но для Великого Волка — небывалой. Так или иначе гарантии успеха не было, необходимые знания для помещения в саркофаг уже забывались, а создатели машин давно упокоились.
— Будет ли стая служить заключенному в саркофаг? — спросил Тране.
— Если он выживет и его душа сохранится, они последуют за ним в само Око, — ответил Кагрим.
— Но, что если его разум изменился? Половина помещенных в саркофаг спятили. Ты хочешь попасть в анналы, как тот, кто дал Ордену безумного Великого Волка? — не отступал Тране.
Голова Бьорна шевельнулась, и с губ потекла новая струйка крови. На всех медицинских приборах вспыхнули красные предупредительные руны, а в питательные трубки автоматически поступили новые дозы стимуляторов. Кагрим наклонился над телом — груда из перемешанных костей и сухожилий удерживалась вместе штифтами и тисками только благодаря мастерству Зимнего Когтя. Если бы он получил команду, то прогеноиды были бы уже извлечены. Священное геносемя заключало в себе своего рода бессмертие, которое будет вечно служить Ордену. Возможно, этого будет достаточно. Возможно, воины уже сделали больше, чем того требовала верность.
Зимний Коготь снова увеличил обороты циркулярной пилы, целясь в середину сросшейся грудной клетки Бьорна. Только она осталась целой из важных частей скелета Великого Волка. Как только разрез будет сделан, останутся только три исхода: смерть, жалкая аугметическая полужизнь или погребение в саркофаге павшего.
— Сделаешь это, и возврата не будет, — сказал Кагрим.
— Ты так говоришь, как будто есть выбор, — возразил Тране.
Зимний Коготь поднес пилу к кости. Лезвия вгрызлись в нее со звуком, напоминавшим вопль банши. Раздался треск, и грудная клетка Бьорна раскрылась, обнажив жижу из крови и мышц, в которой пульсировали распухшие органы. Зимний Коготь взглянул на месиво тканей. Минуту он молчал, напряженно размышляя. Кагрим оставил решение за ним. Это был мир Тране.
По пиктерам проносились данные, все обозначения были красного цвета, и ни одно из них не обнадеживало. В конце концов, плечи волчьего жреца поникли, и Кагрим понял по какой причине.
— Значит, решено.
Зимний Коготь кивнул.
— Вызови создателя клинков. Великий Волк будет погребен, — сказал Тране.
В зале воинов прошло немало времени. Пьяных прибавилось, возбуждение усилилось. Саги пелись вразнобой. В дальнем конце огромного зала вспыхнули драки. От жаровен поднимался дым, из-за чего воздух был душным и едким. В какой-то момент Русс еще больше распалился, стоя во главе стола и рассказывая вместе с другими саги. Он ругался и плевался, скалясь при упоминании великих воинов, которые сложили головы, и поднимал изогнутый рог в их память. Его свита сидела рядом, впиваясь в обуглившиеся на костре куски мяса, отбивая кулаками в унисон барабанную дробь. По бородам текла кровь, а иссеченные лица блестели потом.
