Он вздрогнул и опустил глаза.
– Не мне судить. Хотя я каждый день вижу столько, что мне уже кажется, здесь сама земля пропитана ядом. Ты знаешь, что современный Город третий на этой местности? Он построен на кладбище.
– Знаю.
– Когда меняли трубы парового отопления, на глубине полутора метров разрывали могилы. Видела? Этот Город стоит на костях. Что может быть большим вандализмом, чем разорение могил? Глумление над себе подобными?
– Я не знаю, что такое «вандализмом», а если трубы надо проводить?!
– Здесь вообще строить было нельзя! Нет же! Отгрохали десять заводов, кучу фабрик и четыре лагеря с заключёнными, которые на этих же заводах и работают. Зато теперь это их вотчина, их тёплый и сладкий дом, где всё уютно и тепло. Скажи мне сама: кто может быть счастлив в городе, стоящем на костях, где царят произвол и насилие? Где нет законов? Где каждый гордится тем, что украл, ограбил и даже убил! Здесь считается, что место настоящего мужчины в тюрьме. Раз сидел, значит, он гордый и независимый! Для него закон не существует, он никому не подчиняется. Безнаказанность порождает преступление. Если же всё-таки случилось невероятное, то есть, его посадили, и преступник отбыл срок, так это ещё почётней! Посмотри, с каким видом в компании произносят: «Я с ним знаком, а он сидел!» Как будто речь идёт об академике Павлове или Вавилове! Весь Город гордится своими связями с преступным миром, как раньше гордились тем, что их представили персоне, приближённой к императору! Преступность в этой республике всегда была в цене. А ещё после сталинской амнистии 1953 года, чтоб навести «порядок» в стране, выпустили на свободу всех бандитов, оставив париться на нарах только политических. Именно здесь, в этой южной республике он создал максимально удобные условия для их существования. Только в Большом Городе поселилось более двухсот воров в законе…
– В «законе» – это которые воруют по закону?
– Ох! – Владимир Иванович, казалось, обрадовался, что Аделаида его перебила. – Это я тебе потом как-нибудь объясню. Каждый человек сам себе судья. Даже то, что может простить ему Бог, он сам себе не прощает.
– А женщина и мужчина одинаково бывают виноваты? – Аделаида сознательно избегала странного слова «грех», потому что ей всё равно было смешно – какой «грех», если Бога нет! – Я хотела спросить: почему то, что женщине нельзя, мужчине можно? Почему они разные?
– Слушай, ну и вопросы та задаёшь! Весьма странные для молодой леди.
– Не-е-е! Я про общество. Почему, когда рождается мальчик – все радуются, а когда девочка – некоторые даже стесняются об этом говорить! В человеке, который не пускает жену домой из роддома, потому что она родила третью девочку, тоже есть ваш Бог? Или он просто дурак? Я не была в других наших республиках, но в книгах же всё совсем по-другому! Почему Ася у Тургенева может смеяться сама себе, а в Городе нельзя надеть даже красное платье?! Почему у нас в Городе всё для мужчин? Почему они пьют и едят во дворе, потом горланят песни, ходят до пояса голые с волосатыми грудями, детей не всех по имени знают, им позволено даже… – тут Аделаида прикусила язык. Ей стало страшно просто упомянуть, что она недавно видела, потому что хорошо понимала: этого ужаса она не сможет пережить никогда в жизни! – Почему так стыдно и неприлично быть женщиной? Эти уродливые чёрные длинные юбки до земли и под ними до колена трусы с начёсом! Почему нельзя громко смеяться, не прикрывая ладошкой рот?! Почему сперва родители ходят смотреть невест и потом на панихидах показывают их своим дебильным сыновьям?! Они сами не могут найти, что им нравится? Или им никто не нравится – это от утончённого вкуса, или наоборот все равно, потому что гормоны в башку стучат! Почему девочке начинают собирать приданое до того, как она научится устойчиво сидеть на горшке?! Разве больше из жизни маленького ребёнка родственников ничего не волнует, кроме как подготовка к его продаже? То есть, у родителей ответственность перед обществом за качество предложенного товара? Единственный смысл – вырастить тупую здоровую самку и выгодно сбагрить её родителям самца?! – Аделаида чувствовала себя замечательно! Это было одно из состояний блаженства, которое у неё возникало, когда поднималась температура. Она как бы со стороны наблюдала за собой, слышала звуки своего голоса, сама удивлялась своей смелости. Это состояние называлось «всё равно». Она уже никуда и не торопилась. Говорили легко и свободно, восхищаясь своим красноречием и находчивостью. Владимир Иванович отвечал, спорил, доказывал, объяснял. Слова его очень хорошо воспринимались и оседали в глубине серого вещества. Её мозг, не отягощённый богатой информацией и жизненным опытом, воспринимал всё жадно и быстро. Дорожки серого вещества, как чистая магнитная лента, записывали на себя всё и надолго. Владимир Иванович, казалось, тоже был рад столь непритязательному, но благодарному обществу. Казалось, он её даже не видел. Она только задавала направление, а он, находясь в привычной для себя обстановке, самозабвенно рассуждал сам для себя.
Когда Аделаида ввалилась в квартиру, мама лежала с закрытыми глазами на её кровати, папа стоял на кухне и заливал в грелку кипяток. Вся квартира воняла валерьянкой.
«Семи смертям не бывать, а одной не миновать! – подумала про себя Аделаида и молча стала стягивать с себя школьную форму, делая вид, что не замечает, как мама ждёт её появления с покаянием в своей комнате, – А это что? – вдруг вспомнила она, ставя на пол пакет. – Нифига себе! Это ж я шарф притащила обратно!» Белый, длинный, замечательный, пропахнувший сигаретами шарф! Из-за которого она, собственно, и ходила в болницу.
Уже потом, когда отчалила мамина очередная «скорая», лёжа в своей постели и горя от температуры, она с наслаждением потягивала совершенно омерзительный «боржом с молоком». Аделаида снова и снова прокручивала в уме фантастический фильм с патологоанатомом Владимиром Ивановичем в главной роли. Он цитировал наизусть Аристотеля (это имя Аделаиде было знакомо. Аристотель – древний грек, но Аделаида не знала, что он был таким бесстыжим!), какого-то Фрейда, ещё кого-то. Всё это было настолько же интересно, насколько и безумно!
Оказывается, всё было гораздо хуже, чем думала Аделаида.
До шестнадцатого века всё шло нормально. Само по себе различие полов е было особой темой для обсуждений великими мужами, ибо все точки над «ётой» давно и, казалось, бесповоротно были расставлены. Суть многочисленных течений, беря за основу учение Аристотеля, сводилась к следующему: женщина – это просто прах, чья единственная сущность – кровь, вытекающая из неё раз в месяц. Кровь – неочищенная, нечистая, аморфная, инертная, зловонная жидкость. Только у слабого (по причине болезни, старости, или наоборот молодости) мужчины может родиться девочка. Мужчина же, сильный во всех отношениях, воспроизводит исключительно себе подобных. Именно мужчина несёт в своём соке дух личности, её форму, то есть – вселяет «движение», которое создаст из вещи живую материю. Мужчина – это именно тот, кто даст неживой материи душу. Семя несёт движение, которое сообщает ему его родитель. В идеальных условиях, то есть, если отец достаточно силён, будущее существо должно стать его копией. Сущность души неизменно мужская. Мужчина даёт творческое начало.
Женщина же даёт всего лишь материю. То есть, говоря грубо: женщина всего лишь тара, типа бутылка, коробка, ящик дивана. Если мужчина не положил в ящик золото и бриллианты, которые дают жизнь, то ящик сам по себе ничего не стоит – дешёвая упаковка, и всё! Причём её можно и постоянно менять. Состарилась газета, завернул в свежую, и так далее.
Именно в средние века женщины, постепенно открыв глаза на мир, решили вдруг, что им надо расширять свою область деятельности, до того ограниченную сладостью домашнего очага, монашеской общиной, панигиром публичных домов. Однако сильным мира сего, то есть государству и служителям культа, это было совершенно невыгодно. Надо было каким-либо образом эту битву полов обуздать! Гораздо большую власть, чем все армии мира, над мужчиной имеет женщина. С какими бедствиями столкнётся аппарат управления государством, если добрыми и в меру податливыми мужами овладеют приверженцы дьявола?! Тогда же женщина и была объявлена «нечистой»!
Как только мужчина предпринимает что-нибудь особенное – экспедицию, охоту, военные поход, – он должен держаться вдали от женщины, особенно же он должен воздержаться от всего, что касается разницы полов, в противном случае его сила будет парализована и он потерпит неудачу. И в обычаях повседневной жизни открыто проявляется разделение полов. Женщины живут с женщинами, мужчины с мужчинами. У некоторых народов разделение полов идёт так далеко, что лицам одного пола запрещено даже произносить собственные имена лицам другого пола, что у женщин развивает свой язык, непонятный мужскому полу.
