«Время было революционное, но настроения такого порядка, конечно, не находили никакого отзвука в среде пажей. Вполне понятным является возмущение, которое охватило товарищей Верховского, когда они обнаружили, что их фельдфебель ведет какие-то недопустимые политические разговоры с вестовыми манежа…»[123]
Содержание одной из таких бесед однокашник Верховского излагает следующим образом: «Однажды во время подавления беспорядков в Петербурге в нашем манеже стоял 2 й эскадрон конно-гренадер. Мы часто ходили в манеж смотреть на лошадей, знакомились с солдатами, спрашивали их о службе, о деревне… И они в свою очередь, зная, что мы готовились стать офицерами, интересовались нашей службой. Раз во время такого разговора Верховский спросил: «А что, господа офицеры бьют вас?» «Как же за дело не бить? – ответил ближе других стоявший взводный». «Никто не имеет права бить солдата, – заметил Верховский… Эта бестактная выходка Верховского вызвала взрыв возмущения среди нас, и тут же было решено заставить его изменить свое поведение»[124].
Сокурсники предложили Верховскому оставить Пажеский корпус по причине несогласия с его взглядами на происходящие события, о чем последний немедленно доложил по команде. Сначала командование попыталось спустить все на тормозах. Однако скандал потушить не удалось. Весть о непорядках в Пажеском корпусе быстро разнеслась по Петербургу. Молва приписывала Верховскому, что он «оказался причастным к делу противоправительственной агитации». И тогда делу дали официальный ход. Вскоре состоялось заседание дисциплинарного комитета Пажеского корпуса под председательством великого князя Константина Константиновича, на котором выяснилось, что Верховский позволял себе осуждать «как отдельные распоряжения правительства, так и общее положение вещей, которому приписывал неудачи, постигшие Россию».
В частности, один из опрошенных пажей сообщил: «В разговорах о беспорядках Верховский выразил, что не те враги, кто производит беспорядки, а те, кто приказывает в них стрелять, и высказывал презрение относительно частей войск, которые рубили». Император Николай II выразил неудовольствие результатами разбирательства и приказал провести дополнительное расследование. После заслушивания итогов расследования он повелел в марте 1905 года исключить Верховского из корпуса и перевести его на службу в 35 ю артиллерийскую бригаду, находившуюся в Маньчжурии, вольноопределяющимся унтер-офицерского звания.
За храбрость, проявленную в боях с японцами, Верховский был награжден солдатским Георгиевским крестом. Через три месяца после исключения его из Пажеского корпуса он производится в офицеры. В 1911 году оканчивает Николаевскую академию Генерального штаба. В первую мировую войну находился на штабных должностях. Февральскую революцию Верховский встретил начальником штаба отдельной Черноморской дивизии. Вскоре он был избран заместителем председателя Севастопольского совета солдатских и рабочих депутатов. В этот же период у Верховского происходит знакомство с А.Ф. Керенским. В июне 1917 года его назначают командующим Московским военным округом. Поддержав Керенского против Корнилова, Верховский тем самым предопределил себе должность военного министра во Временном правительстве, которую он исполнял в августа по октябрь 1917 года. На этом посту Верховский предпринял ряд попыток повысить боеспособность армии, но, убедившись в невозможности для России продолжать войну, выступил за заключение мира, даже если на это не пойдут союзники. Такое несогласие с политической линией правительства повело к отстранению его Керенским от занимаемой должности.
После Октябрьской революции Верховский вместе с несколькими членами ЦК партии эсеров отправился в Ставку в Могилев, где пытался, опираясь на эсеровские армейские комитеты, создать «демократическое правительство». В декабре 1917 года по поручению руководства партии эсеров он прибыл в Киев для организации совместно с Украинской Радой борьбы против Советской власти путем создания «армии Учредительного собрания». После провала нескольких таких попыток Верховский высказал желание отправиться волонтером в русский экспедиционный корпус во Франции, но не получил согласия французской и американской военных миссий.
По возвращении в Петроград А.И. Верховский был арестован органами ВЧК, но через два месяца освобожден. В марте – апреле 1918 года он принимает участие в работе подпольной эсеровской организации «Союз защиты Родины и свободы», за что в мае был снова арестован, однако в конце ноября того же года освобожден. В декабре 1918 года мобилизован в Красную Армию и назначен начальником оперативного отдела штаба Петроградского военного округа. В феврале 1919 года он обратился с письмом к председателю Петросовета Г.Е. Зиновьеву, в котором признавал Советскую власть и выражал просьбу об отправке его на фронт. Решением ЦК партии большевиков был направлен в тыловое ополчение, где вскоре был снова арестован. После шестимесячного заключения освобождается и направляется в Запасную армию республики на преподавательскую работу.
Сначала Верховский читает курс тактики на Казанских инженерных курсах. В мае 1920 года он вместе с А.А. Брусиловым и другими бывшими генералами вошел в состав Особого совещания по обороне при Главкоме С.С. Каменеве. В 1921 году назначается штатным преподавателем в Военную академию РККА. В 1922 году Верховский выступил на процессе правых эсеров как свидетель, где публично отказался от политической деятельности. В этом же году он принимал участие в работе мирной Генуэзской конференции в качестве военного эксперта советской делегации.
В 1927 году Верховскому было присвоено звание профессора высших военно-учебных заведений РККА. Этого высокого ученого звания он удостоился за большой вклад в военную науку и подготовку командных кадров для Красной Армии. Его научная работа была исключительно плодотворной: только за несколько лет после окончания гражданской войны он написал «Очерк по истории военного искусства в России ХVIII – ХIХ века» (1921); «Основы подготовки командиров» (1926); «Методика практических занятий на карте» (1926); «Общая тактика» (1927); «Огонь, маневр, маскировка» (1928).
В мае 1930 года А.И. Верховокий получает назначение в войска – начальником штаба Северо-Кавказского военного округа. Эта работа пришлась ему по душе, ибо позволяла на деле применить обширные знания и имеющийся практический опыт. Другими словами, то был выход на оперативный простор, хотя, как он прекрасно понимал, СКВО по своему значению совершенно не равнозначен ни Украинскому, ни Белорусскому и даже ни Сибирскому, кстати самому большому по занимаемой территории. Тем не менее Верховский, приняв должность, энергично взялся за работу и вместе с командующим И.П. Беловым и членом Военного совета С.Н. Кожевниковым провел в жизнь значительную часть намеченных мероприятий по организации процесса боевой и политической подготовки в частях и соединениях округа.
В те годы напряженно работали не только в Красной Армии – в ОГПУ тоже не дремали, отрабатывая свой хлеб. Все бывшие офицеры царской армии, не говоря уже о генералах, оказались там на строгом учете и при необходимости, по планам этого ведомства, тот или иной из них вводился в жестокую игру, ставкой в которой была жизнь. В конце концов пришел черед и Верховского: 2 февраля 1931 года по доносу он был арестован и помещен в Воронежский следственный изолятор. Обстановка там оказалась крайне тяжелой, не в пример его предыдущим арестам – следователи Николаев и Перлин настойчиво требовали от него признания в антисоветской деятельности. Не добившись таких показаний в Воронеже, руководство ОГПУ надеялось это сделать в Лефортовской тюрьме, где условия содержания были еще более суровы, а допросы – изощреннее. И все равно Верховский решительно отрицает все предъявляемые ему обвинения, называя их вздорными и клеветническими.
Как сообщал Верховский в письме наркому Ворошилову (ноябрь 1934 года), признаваться он должен был, ни много ни мало, в следующих своих «грехах»:
1. Что вступил в Красную Армию с целью подрыва ее изнутри, для чего все время группировал вокруг себя контрреволюционное офицерство.
2. Что кафедру тактики Военной академии имени М.В. Фрунзе сделал своим своеобразным штабом, где разрабатывал планы восстания в Москве в дни мобилизации при объявлении войны.
3. Что был завербован английской разведкой в 1922 году в период проведения Генуэзской конференции.
4. Что в бытность свою начштаба СКВО готовил восстание на Северном Кавказе.
5. Что все годы службы в Красной Армии проводил вредительство, где только мог.
Верховскому грозили неминуемым расстрелом в случае дальнейшего запирательства, обещая дать всего лишь 3–4 года тюрьмы, если он станет на колени перед партией и «разоружится», то есть признается в инкриминируемых ему преступлениях, и попросит прощения. Следователь Николаев не раз обещал согнуть его в бараний рог и заставить на коленях умолять о пощаде. Такое продолжалось в течение одиннадцати месяцев. Характерно заявление одного из руководителей ОГПУ (не самого крупного калибра) Иванова на жалобу Верховского о незаконных методах следствия: «Мы сами законы писали, сами и исполняем!» Комментарии здесь, очевидно, совершенно излишни.
