– Чтоб он провалился! Уж лучше монастырь, чем быть замужем за таким чудовищем! – процедила она сквозь зубы, а потом снова разразилась рыданиями.
К вечеру Магдалена справилась с потоком слез, вытерла свое заплаканное лицо и нарядилась в изысканный туалет, чтобы улучшить себе настроение. Уж если она и вправду единственная знатная дама на Эспаньоле, ей надо выглядеть соответственно.
Когда она вышла в столовую к вечерней трапезе, Бартоломе и Диего Колоны, а также шесть других господ встали, чтобы с воодушевлением приветствовать ее.
Она не успела воспользоваться кокетством при дворе и всегда нервничала от внимания неискренних и развратных аристократов, но здесь галантность солдат и авантюристов была подобна бальзаму для ее израненной души. То, что Диего Колон и другие стремились ухаживать за ней, поначалу льстило ей. Но потом, когда подали простую пищу, она начала осознавать, сколько затруднений может вызвать подобное соперничество. Эти мужчины вскоре выступят один против другого с обнаженными мечами. Ее могут заставить насильно выбрать одного из них, а по правде говоря, ей никто не был нужен.
Смуглый арагонец Мозен Маргарит своими жестокими черными глазами напоминал ей короля. Но в отличие от Фердинанда Трастамары у Маргарита было свирепое и грубое лицо, соответствовавшее его облику жестокого наемника. Он не был изнеженным придворным, а свои шрамы носил как почечные награды. Жестокость, с которой он расправлялся с таинскими повстанцами в глубинных частях острова, вызывала у жителей Изабеллы страх, они с шепотом произносили его имя и старались избегать его.
Алонсо Хойеда был напыщенный маленький севильец, который вел себя как щеголь и хвастун, но кружевные рукава его камзола и элегантно подстриженная бородка скрывали коварного и в высшей степени амбициозного обедневшего идальго.
Что же касается Диего Колона, Магдалене сразу же, как она его увидела, не понравилось его самомнение и высокомерие. Она втайне надеялась, что у адмирала окажется нрав Бартоломе, а не его младшего брата.
– Донья Магдалена, желаете еще вина? – спросил Диего, делая знак прислужнице-таинке налить вино и не давая Магдалене отказаться.
В комнате становилось чересчур жарко, а волосы Магдалены, стянутые кружевным убором, давили на липкую спину, как тяжелая шерстяная накидка.
Сделав крошечный глоток горькой красноватой жидкости, она благодарно кивнула нетерпеливому хозяину. Диего явно был выбит из колеи этим несвоевременным появлением старшего брата, который уже принял на себя обязанности помощника адмирала, отдавая приказы и принимая решения в его отсутствие.
Алонсо Хойеда пожирал ее глазами, словно она была сочной куропаткой. Его черные, похожие на пуговицы глаза не находили себе места.
– Мне известно, что ваш отец в большом фаворе при дворе.
– Он больше времени сейчас проводит в Севилье, чем при дворе, господин, – уклончиво ответила она, не желая даже упоминать имени Бернардо Вальдеса.
– Правда, что он крестоносец брата Томаса Торквемады? – прямо спросил Мозен Маргарит, прекрасно зная ответ.
При упоминании великого инквизитора несколько человек затихли, настороженно глядя на нее, но, как всегда, Бартоломе пришел ей на помощь:
– Донья Магдалена была при дворе и тоже в большом фаворе у их величеств, пределе чем приехала в Изабеллу. Она понятия не имеет о деятельности своего отца.
– И все же семья Вальдесов довольно влиятельна, – произнес дон Алонсо, пытаясь распугать ее более робких поклонников.
Бартоломе, желая сменить неприятную тему, повернулся к Диего и спросил:
– Как идет строительство арсенала и ирригационного канала?
Диего на мгновение нахмурился, потом быстренько вызвал улыбку на лице:
– Хорошо. Некоторые из простых людей, подрядившиеся копать канал, заболели, и мы были вынуждены призвать несколько человек более высокого ранга, чтобы справиться с этой работой. Но мы быстро продвигаемся.
– У тебя здесь слишком много лодырей, утонченных господ, которые не станут делать работу, если не смогут свалить ее на лошадь, – с отвращением сказал Бартоломе, пристально глядя на Хойеду и Маргарита.
– Нам надо еще больше таинцев, которые будут делать тяжелую работу. Если в этом климате белых людей заставлять копать и рубить, то они заболевают и умирают, – холодно ответил Мозен. Как командующий внутренними фортами, он был наделен некоей властью. Арагонец легко манипулировал Диего Колоном, но уже мог предвидеть, что с Бартоломе у него возникнут трудности. – Я еще раз применю силу во внутренней части острова и покончу с этими непокорными главарями и, таким образом, обеспечу нас подходящими работниками – раба ми-индейцами, чтобы можно было завершить постройку города.
Магдалена посмотрела на Маргарита:
– Дон Диего ранее упомянул, что с тех пор, как золотоискатели проникли в глубинные части острова, здесь стало весьма неспокойно. Вероятно, вам бы следовало возглавить экспедицию против них.
Маргарит снисходительно засмеялся:
– Вы рассуждаете так же, как и этот марран Торрес или его компаньон в Ксарагуа Ролдан, который открыто восстал против королевской власти. Хотя я понимаю, что у благородной госпожи нет такого намерения.
Магдалена рассвирепела, но взяла себя в руки.
– Благородной – да, пожалуй, но не глупой, дон Мозен, – любезно ответила она.
– Я бы воздержался судить о Торресе и Ролдане, – вмешался Бартоломе, – но должен признать, что Торрес заинтриговал меня. – Он бросил взгляд на Магдалену, стараясь переубедить ее. – Он знает таинский язык и завоевал доверие как наиболее могущественный касик – так вроде бы вы их называете – на Эспаньоле. Этот парень Гуаканагари пользуется полным доверием адмирала. Он был преданным союзником, и я буду с ним в таких же отношениях. Я думаю, нам надо будет посетить его деревню с миром и попросить Диего Торреса помочь нам проследить за людьми из Кастилии и Арагоны, кто плохо справляется с работой.
– Это нелепо! Он сам стал таким же примитивным дикарем, – сказал Диего брату.
Маргарит нахмурился, но промолчал. Он затаится на время в надежде, что братья Колоны полностью потеряют контроль над Эспаньолой. И если Кристобаль и Бартоломе будут союзничать с дикарями Торреса, то это только к лучшему. Тогда он отправится домой и станет доверенным короля Фердинанда. Падение генуэзца будет означать его восхождение.
Магдалена не хотела бы когда-нибудь снова слышать имя Аарона.
– Прошу прошения, господа. Боюсь, что у меня разболелась голова, и мне придется оставить ваше общество. Жара этого места заставляет думать об Андалузии, как о холодном Бургосе.
