- Я же говорю, что всё исправлю, – Илья сам отталкивает от себя отца. Отворачивается, склоняясь над раковиной и, выкручивая вентиль с холодной водой, – разберусь.
Брюнет набирает пригоршню и окунает в неё лицо. Почти ничего не чувствует.
- Разберёшься?! Ты уже разобрался. – Павел запускает в тёмные волосы пальцы и, выдыхая через рот, наблюдает за сыном, – когда это случилось?
- Это неважно.
- Я спрашиваю, когда это случилось?! Когда ты, чёрт возьми, потерял свою голову, Илья?! – проводит дрожащей рукой по лицу.
- На днях, – бросает через плечо, сплёвывая в раковину кровь.
- Животное… как я теперь в глаза буду смотреть девочке? А?! Как я буду смотреть в глаза Оксане?!
- Ты ведь в командировку собирался? – чуть слышно хмыкнул.
- Ты паясничать ещё будешь? – дёрнулся, но остановился, сдерживая порыв еще раз вправить мозги своему чаду. Поздно. Поздно для всего. Голос отца казался приглушённым. Будто сквозь толщу воды, он отталкивался от стенок черепа и оседал где-то на самой глубине подсознания. – Что теперь будет? Что?!
- Всё будет нормально, – на автомате. Граница самоконтроля давно стёрлась. А… была ли она вообще? Сейчас Илья хотел одного. Чтобы здесь был не отец, а она. Она, черт её дери. Только она. Его заучка. Заноза и зануда Назарова. Его Мили. Хрупкая, ранимая. Сломленная. Просто пусть будет здесь. Пусть смотрит на него с ненавистью. С презрением. Пусть обжигает яростью.
- Уже ничего не будет нормально, Илья, – на тон ниже. И тише. Павел проводит ладонями по лицу, пытаясь прийти в чувство. – Ты… не смей появляться дома. Понял? Не смей там появляться. Не смей больше подходить к Милане. Ни на шаг! Понял?! Если я узнаю, что ты, паскуда, к ней приблизился…
- Что? – резкий разворот. Взгляд настолько тяжёлый, что даже у Павла слегка подкашиваются ноги. – Что будет? Ментам меня сдашь? Или прибьёшь? – задирает голову выше.
- Я всё сказал… - мужчина поднимает руку, тыча указательным пальцем парню между бровей. – Я тебя не так воспитывал. Кто ты? Кто ты, чёрт возьми? Где я допустил ошибку? Когда? – широкие брови влетели на лоб. - Когда привёл их в наш дом?
- Ты забыл, пап, – горькая усмешка прорезала разбитое лицо. - Я всегда таким был… ты просто забыл.
...
Отец слишком быстро покинул квартиру. Хлопнул дверью так громко, что плечи брюнета невольно вздрогнули. Илья сплюнул в раковину очередной сгусток крови и тихо выругался. Прямо на кухне стянул с себя одежду и отправился в душ. Ему просто необходимо было принять ледяной, обжигающий кожу душ. Так, чтобы зубы потрескались от цокота…
Но это не помогло. Илья стянул с плеч полотенце и босыми мокрыми ногами прошлёпал на кухню. Снова. Оглядел бардак и кровавые разводы на полу.
Бросил взгляд на телефон, что валялся под столом. Поднял и разочарованно выдохнул. Ещё один пропущенный. Но не от неё.
Уже по памяти набрал её номер, и слушал бесконечную череду гудков. Закурил, распахивая окно. Холодный ветер тут же заставил поёжиться. Но, одеваться - желания не было.
Затяжка за затяжкой. До чёрных пятен перед глазами. Она не брала. Затем сбросила. А потом и вовсе выключила.
Брюнет утробно зарычал, сжимая в кулаке невинный телефон. Щёлкнул окурком, выбрасывая тот в окно.
Руки дрожали. У него никогда в жизни так не дрожали руки. Сделал глубокий вдох и открыл мессенджер. Провёл языком по сухим губам и вбил всего лишь одно слово:
«Мили?». Отправить.
Глава 41
- Мне этот фильм посоветовал Скрипач! - Катя ставит на столик две миски с попкорном. - В общем, он основан на реальных событиях. О какой-то американской фигуристке. Я сначала подумала: неужели он смотрит такие сопли? А потом, почитала историю этой девушки… и знаешь? Мне понравилось.
Катя притягивает к себе чашку зелёного чая, в которой медленно тонули листья жасмина.
Мила удивлённо выгибает бровь и смотрит на то, как брюнетка направляет пульт на экран.
- Скрипач? Женя?
- Ну да… друг твоего ненаглядного Леднёва. Прицепился ко мне на днях, а потом я сама не заметила, как у нас завязался разговор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Леднев не мой ненаглядный. - Отворачивается в сторону и, как самое настоящее издевательств: на столе начинает вибрировать телефон блондинки. На мониторе вспыхивает имя названного братца.
- Как говорится... - насмешливо произносит брюнетка, нажимая на кнопку. – Вспомни...
- Не продолжай… - отмахивается от подруги Милана.
- Может, всё-таки расскажешь, что между вами двумя?
Мила распускает стянутые волосы, из-за которых так сильно болела голова и, убрав их набок, ложится на колени подруги.
- Всё слишком сложно... - смотрит, как на дисплее затухает его изображение.
- Я где-то это слышала, - Катя зарывается пальцами в светлые пряди и начинает плести мелкие колоски.
В планы Мили не входило рассказывать все устрашающие подробности их последней встречи. Последней. Мила не была твёрдо уверенна в том, что она последняя. Как это сделать, когда они живут в одном доме, и учатся в одном университете?
Девушка просто хотела рассказать о своих неправильных чувствах. Запутанных чувствах. Возможно, если проговорить это вслух, станет немного легче?
- И услышишь ещё не раз, потому что на самом деле — всё так и есть.
- Если этот гадёныш обидел тебя, я ему все пальцы повырываю, включая «двадцать первый»! - с напыщенной важностью произносит подруга. - Пусть даже не думает об этом.
- Можешь прям сейчас начинать, – почти скучающе.
- Так, я права? - брюнетка делает звук тише. - Он стал твоим первым? - чуть тише, ненавязчиво. — Тогда? На даче?
- Да... – шепнула, будто их может кто-то услышать.
- И? Ты жалеешь?
- Нет. – Или да? Двоякое чувство вызывало в ней одно желание: рыдать.
Мила прикрывает глаза, возвращаясь в ту ночь. Где он был ласков как никогда, где его прикосновения будоражили кровь. Он смотрел на неё так, будто в целом мире никого больше не существует. Только она. Единственная. Только его. К слову, Илья всегда на неё так смотрел. Когда они оставались наедине — это было особенно заметно.
И, после. Её день рождения? Это был отличный день рождения. Она забыла обо всём. Ей хотелось, чтобы тот день стал бесконечным.
Так может, я сама виновата в случившемся? Я сама спровоцировала его срыв, зная, что его ревность не знает границ?
Мысли больно резанули сознание и зацепились где-то на задворках разума.
- А что дальше? Что между вами сейчас? - Катин голос, как ориентир: он не даёт утонуть в вязких воспоминаниях. Не даёт с лихвой посыпать голову пеплом.
- Ни. Че. Го. - Чеканит каждый слог.
Открывает глаза. Нет, так не пойдёт. Даже собственное сознание играет по его правилам, заставляя оправдывать брюнета.
- А этот? Даниил? Ты что, подруга, решила на двух стульях усидеть?
- С Даней у нас ничего не было. Один поцелуй, да и тот по его инициативе. Сегодня я виделась с ним и сказала, что нам не стоит больше видится.
- Всё-таки, выбрала Леднёва?
Блондинка чувствует, как её подруга расплывается в довольной улыбке. Вот только ничего радостного здесь нет. Он перешёл черту, к которой, кажется, Мила подтолкнула его сама.
- Никого я не выбрала, Кать. Это же Леднёв, мы с ним никогда не ладили, - пытается сделать тон непринужденным, - какие у нас с ним могут быть отношения?
Каждое произнесённое слово, больно впивается в кожу. Ложь… хочется выть, но кому от этого станет легче?
Лучше вот так, в себе... только Милана не учла одного: все тайное рано или поздно становится явным.
- Но ты его любишь? - неожиданно заключается брюнетка. Или всё же спрашивает? В её словах нет насмешки. Только чистая, болезненная, и неприемлемая правда.
- Включай фильм.
...
Прежде чем взглянуть в глаза своему страху, убедись, что ты готов к последствиям. Будь уверен, что готов столкнуться с приступом паники, которая острым крючком подцепит тебя за жабры. А она не была готова…
