– Так вам же не нравилось, когда я по-нормальному! Вы же сами говорили – лучше разгильдяй и хулиган, чем какой-то интеллигент слащавый! – обиделся Саня. – Думаю, чего вас злить лишний раз, еще прогоните, а тут дело нешуточное. Ну и давай из себя рубаху-парня изображать! Вам же всегда такие нравились!
Зинаида промолчала. Ей уже было все равно, кто Саня – интеллигент или рубаха-парень, главное, он был свой, родной.
Он лежал на диване и дремал, тревожно вздрагивая. Все! Сегодня уезжает Любочка с ветеринаром. Кажется, этот Петя неплохой мужик. Ну и счастья им! Только… только с кем же останется он? Со Степанидой или все-таки с Зиной?
– Зин! Ты с энтим-то на свиданье не опоздашь? – всунула голову в двери заботливая Степанида Егоровна. – Энтот Плюхнутый хирург уже, небось, ждет? Опять звонил…
– Мам! Ну выйди, а? – прикрикнула на нее дочь. Они секретничали с Зинаидой в комнате Любаши, и Степанида Егоровна могла услышать женские секреты. – Никуда он от тебя теперь не денется! И вообще, как к нему опоздаешь, когда его машина под окном уже второй час торчит?
– Нет, Люба, я побегу. Он уже билеты в «Луч» четвертый раз покупает, – встрепенулась Зинаида.
– Ага, беги… Только ведь я тебе самого главного не сказала, – шептала ей Любочка. – Я же все по таблице делала – Наивную Простушку изображала, Плаксивую Недотрогу! Фу ты, пошлость какая! А вот только этот журнал дома забыла и – на тебе – сразу же Петеньку ухватила! А знаешь почему? Это, оказывается, первоапрельский журнал! Какой-то идиот пошутил, представляешь?! Из-за этой статьи чуть счастье не проглядела!
– Ну ведь не проглядела же!
– Я вообще такая радая! Ты только никому не говори, Петя меня осмотрел и сказал, что у нас дитенок будет!
– Неужели правда?!! – вскинулась Зинаида.
– А ты что – Пете не веришь? Он же специалист! Ветеринар как-никак. Я теперь под его наблюдением буду.
– Правильно! Роди-ка ему эдакого бычка, килограммов на пять!
– Кстати о бычках, – посерьезнела Любочка. – Я вот с тобой поговорить хочу… Маму мы с собой берем, а вот… Мурзика не знаю – или с собой брать, или здесь оставить? Все же там для него не те условия… И опять же, времени ему столько уделять я уже не смогу. Ни за ушком почесать, ни животик погладить…
Он встрепенулся. Ну, наконец-то! И про него вспомнили. Забрать хотят… Ладно, на худой конец, можно было бы и со Степанидой остаться, но только не в деревню – к блохастым кошкам и дворовым собакам! Да еще и туалет во дворе! Господи! Ну почему все люди думают, что кошки ни черта не соображают? Что они, в лучшем случае, – игрушки плюшевые? И ни боли не ощущают, ни страха? Ведь он же раньше всех все понял, преступника видел собственными глазами, видел, кто газету вынес, кто ночью к Зинаиде крался, видел, как Федул к двери соседской ухом прикладывается. Видел! Только сказать не мог! И боялся. Федул один смотрел на него, как на мыслящего, может быть, потому что сам был зверем? А остальные его не понимали! Да чего там – разве они поймут кота, когда друг друга понять не в состоянии! Не умеют и учиться не хотят!
– Вон, видишь, как хвостом бьет, знает, что о нем говорят, – улыбнулась Любочка. – Ох, и ничего-то ты не понимаешь, игрушка моя плюшевая!
Зинаида взяла на руки большого тяжелого кота и потерлась носом о его широкую морду.
– Люб, слышишь, не тащи его в деревню. Ну как я без него? Я его мясом кормить буду…
И он счастливо замурлыкал хозяйке в самое ухо. Черт возьми, эти люди, оказывается, все могут понять! И могут запросто кого-то сделать счастливым. Если захотят.
