хотелось думать, что будет, если не пустят в частные владения. Но все путеводители вещали, что земли Торнтонов свободны для туристов.
Утром в назначенный день я по традиции совершила небольшую пробежку, сварила овсянку и кофе. Вещи ждали у двери. Буду выглядеть как беженка, которая просит аудиенции у лорда. Ну и пусть.
От звонка в дверь я подпрыгнула. Кто это мог быть?
За дверью стояла девушка. Примерно моего возраста, одетая от кутюр с ног до головы. Она сняла темные очки, и я тут же узнала эти глаза. Темно-синие, как грозовое Северное море. Их сходство сложно было не заметить.
— Привет, — поздоровалась она, протягивая руку, и сразу представилась, подтверждая мои догадки. — Я Лиз Торнтон.
— Сестра Бена?
Я не верила глазам, но руку Лиз пожала. Она точно не была галлюцинацией.
— Она самая. А ты Кэти. Я знаю. Оливер сказал, что твой семестр окончен. Прокатишься со мной? Или у тебя планы?
Она взглянула на мой чемодан. Пришлось признаться:
— Я собиралась в КаслТорн. Хочу увидеть Бенингтона.
Лиз широко улыбнулась.
— Прекрасно. Значит, нам по пути. Как кофе пахнет. Ммм… Я наполню кружку?
Не дождавшись ответа, она прошла на кухню и вылила остатки кофе в термокружку Бена.
— Если готова, можем ехать.
Я молча взяла куртку и вышла за Лиз из дома.
У калитки стоял канареечно-желтый мерседес-купе. Наверно, именно на такой машине и должна ездить современная аристократка. Кажется, я не сдержала эмоций, и Лиз прочитала удивление на моем лице без труда.
— Это папина машина, — объяснила она. — Он не разрешал мне даже близко к ней подходить. Наверно, единственная вещь, которую я хотела сохранить после его смерти. Детские комплексы.
Представить в этой машине мужчину было совсем непросто. Меня немного обескураживала откровенность сестры Бена. Но она и подкупала одновременно.
Лиз села за руль, завела мотор, и мы поехали в сторону родового гнезда Торнтонов. Пожалуй, этот неожиданный визит и намерения Элизабет были созвучны моим планам, но я совершенно неуместно запаниковала.
- Лиз, а Бенингтон знает, что ты уехала за мной? — спросила я осторожно.
Она рассмеялась.
— Разумеется, нет. Бен искренне уверен, что больше никогда тебя не увидит. Он упивается обязанностями главы клана и чувством вины. Но, думаю, ты готова ко всем его безобразным стадиям.
— Каким?
— Отрицание, смирение и принятие, разумеется. Возможно, где-то между ними будут вопли и попытка выставить нас обеих. У него это не выйдет, потому что я Торнтон, а ты мой гость.
Я хохотнула.
— Да, Бен вряд ли обрадуется. Я и не рассчитывала на радушный прием.
— Видно, что ты его неплохо знаешь. Я рада, что не ошиблась.
— В чем?
— В тебе.
Я пропустила эту странную реплику мимо ушей, поспешив спросить то, что более всего меня волновало эти месяцы.
— Как Бенингтон?
— Противный, педантичный, иногда бешеный, — пожала плечами Лиз.
— А, значит, с ним все нормально.
Она посмотрела на меня и рассмеялась. Я тоже заулыбалась, убирая волосы с лица.
— Что это? — спросила Лиз, указывая на мое запястье.
Я тряхнула рукой, понимая, что она спрашивает о браслете. Сестра Бена сама ответила на свой вопрос.
— Это мамин браслет. Он подарил его тебе?
— На Рождество, — ответила я тихо.
— Значит, я все делаю правильно, — покивала Лиз сама себе. — Послушай, Кэти, тебе сейчас, возможно, придется тяжело. Я рада, что ты готова к не самому теплому приему от Бена. Я постараюсь помочь, но не факт, что удастся. Понимаешь?
— Не очень, — честно призналась я.
— Бен — очень хороший человек. Пожалуй, он самый лучший из всех, кого я знаю. Но все хорошее, что в нем есть, он считает слабостью. А все плохое, что происходит с его близкими, Бенингтон всегда принимает как личную ошибку.
— Все равно не понимаю, Лиз.
Она облизала губы и сглотнула, но продолжила объяснять.
— Когда мама заболела, Бен считал, что это его вина. Она лечилась, но это не помогало. Я была совсем безмозглой в те дни, почти не помню, как она боролась. Но у меня в памяти четко отпечатались их разговоры. Мама говорила Бену, что болезнь — это урок. Она должна была научиться жить иначе. Он считал, что обязан ей в этом помочь. Вся эта еда по фен-шую, медитации под луной, раскрытие сердца и всевозможные очищения… Ей не помогло. А Бен до сих пор считает, что плохо старался вместе с ней. Поэтому он продолжает придерживаться строгой диеты, распорядка дня. Все пытается доучить мамин урок.
Откровения Лиз потрясли меня. Я понимала и раньше, что Бенингтон тяжело переживал болезнь и смерть матери, но не знала таких подробностей. Это многое объясняло.
— Иногда мы заказывали пиццу, — проговорила я несвоим голосом.
— Серьезно?
— Да. А по воскресеньям он иногда играл с ребятами в регби и пил пиво.
— Аминь! — Лиз даже отпустила руль на секунду, чтобы воздеть руки к крыше авто. — Ты здорово его изменила, Кэти. Он пытается быть угрюмым, но все чаще улыбается. А когда я вернулась домой, обнял меня и сказал, что скучал. Хотя я и стерва.
— Но ты прокатила его с Рождеством, как настоящая стерва.
— Уверяю, дорогая, ты бы тоже на моем месте выбрала улетный секс вместо унылого родственника и суток в самолете.
Я не сдержала смеха.
— Можно сказать, так и было.
Лиз подвигала бровями. Она нравилась мне все больше больше.
— Рада, что мы на одной волне. Я очень надеюсь, что ты выбьешь из Бена остатки меланхоличного дерьма. Он будет сопротивляться, конечно. Оливер рассказал о «Веселом Роджере». Бен, как обычно, считает, что виноват во всем, и лучше, если вы больше никогда не увидитесь. Но у меня просто нет сил смотреть, как он пытается все отрицать. Пожалуйста, Кэти. Верни его себе. Он очень сильно нуждается в любви. Бен пытался спасти маму, вытащил меня и Пончо из огня, а потом
