Без тени сомнения В. знал, что он проиграл. Никто и ничто не спасет его. Теперь все кончено. Какая-то его часть еще боялась и противилась приближавшемуся концу, но скоро и она сдастся, и тогда последняя преграда будет смыта могучим потоком, гул которого уже давно слышит В. Как мог он пытаться что-то противопоставить этой сокрушительной, слепой и безличной силе? Силе, более великой, чем та, что вращает планеты и взрывает звезды. Он в полной ее власти, он ничто перед нею. И она унесет его прочь, увлечет за собою, как полноводная река увлекает мелкую соринку, и он не сможет ей помешать. Никто не сможет ей помешать.
Вдруг что-то словно остановилось в В. Все ушло. Он спокойно поднялся с дивана. Так странно, он даже нашел в себе силы встать. Но это действие не имело никакого смысла, потому что искра жизни была утрачена им безвозвратно. Он прошелся по комнате и нашел небывалое утешение в том, чтобы рассматривать те вещи, которые раньше казались ему такими обыденными и тривиальными – стол, диван, бордовые пуфики, изуродованные мечом кресла, обломки стульев. Теперь эти обыденные вещи стали мистическими стражами того мира, который он покидал.
«Я уйду, а они останутся», - думал В., и ему так это казалось странно и захватывающе одновременно. Происходило то, чего раньше с ним никогда еще не бывало. Как это необычно: быть и не быть в этом мире! В. знал, куда его несет течение времени – к неизбежному концу – но, тем не менее, он спокойно отдался на его волю, как путешественник, который плывет по реке и наслаждается красотой видов, заранее четко представляя себе конечный пункт назначения, куда он неминуемо попадет.
В. подошел к декорации, изображавшей окно. Вдруг в какой-то миг она перестала быть только картонным муляжом и действительно стала окном. Через стекло В. увидел холодный осенний день, сумрачный и серый. Но этот день не был для В. ни тоскливым, ни унылым. В. упивался его щемящей сердце красотой, наблюдая за причудливым танцем кружившихся в воздухе желтых листьев. Каждая частица этой живой картины, будь то дерево, серые облака или спешившие куда-то, спрятавшиеся под зонтами люди, проживала свою собственную жизнь, но при этом гармонично вписывалась в единое целое.
Люди скрывались от порывов холодного ветра за высокими воротниками. В. почувствовал укол зависти. «Я уйду, а они останутся», - подумал он опять, но в ту же минуту зависть сменилась покоем и умиротворенностью. «Мне это не нужно, - сказал себе В., - мне уже ничего не нужно».
Он отошел от окна, ожидая, что оно опять превратится в картонную декорацию, но этого не произошло. В. даже ощутил легкую досаду от того, что окно не исчезло. Он чувствовал себя как засыпающий человек, которого растормошили, чтобы рассказать ему интересную историю. «Да, да, - бормочет тот в полусне, - это очень занимательно…» - но на самом деле он хочет только одного – чтобы его оставили в покое. Может быть, теперь В. и мог бы разбить окно и позвать на помощь. Но дело было не в том, что он мог, а в том, чего он хотел. Он не хотел спасаться. Он хотел только одного: довериться этому спокойному течению, которое неотвратимо несло его к тихой гавани.
«Я умру», - подумал В. Все-таки прав оказался Жирмила, когда предрекал ему скорую смерть. «Вероятность летального исхода более пятидесяти процентов...»Так и случилось. Смерть уже стоит на пороге. Пройдет еще несколько часов, и В. умрет.
В. посмотрел на себя, на свои руки, ноги, живот… «Мое тело умрет», - подумал он. Ему стало жаль тела, как старого доброго друга, с которым многое довелось пережить вместе. В. погладил и поцеловал свою руку. «Я люблю тебя и благодарен тебе, - сказал он своему телу и опять подумал: - Я уйду, а оно останется… Значит, тело – это не я. Тогда что же я?»
В. задумался. Все, что он мнил собой, разрушилось. Не осталось и следа от того В., каким он был когда-то. Все погибало - его тело, разум, чувства. «Если я не тело, которое умрет, и не разум, который угаснет, и не чувство, которое преходяще и изменчиво, то что я такое? Кто я? Кто мы?» - спрашивал себя В. и не находил ответа. Но он знал, что скоро приблизится к разгадке этой тайны.
Он снова подошел к окну. Его сердце при взгляде на город за окном наполнилось небывалой нежностью и небывалой болью. Он не знал, как могли эти два чувства соединиться, но знал, что они неотделимы друг от друга. Словно бы он сам и мир вокруг каждую секунду рождались и каждую секунду умирали.
В. вспомнил, как позавчера он смотрел в ночное небо и думал о своей беспредельности, как ощущал в себе силу звездной бездны. Но сейчас он не мог найти утешение в небе. «Я не бесконечность, - говорил себе он. - Я слишком слаб и ничтожен. Я всего лишь человек, и я скоро умру. Все кончено. Нет больше чувств. Только нежность и печаль – вот все, что у меня осталось».
Теперь, когда он был так близок к концу, В. понимал, что не только он сам исчезнет, но рано или поздно исчезнет все, что он сейчас видел перед собой. Он смотрел на дома и видел на их месте только древние развалины, смотрел на людей и представлял их лежащими в гробах. Все рано или поздно умрет, исчезнет, сгинет навсегда.
«Если это неизбежно, - подумал В., - тогда зачем жить?» Он прислонился лбом к стеклу. Картина за окном изменилась. Заходящее солнце пробилось сквозь тучи и бросило алые отблески на окна домов. Никогда в своей жизни В. не видел ничего столь прекрасного. Сотни раз он наблюдал закаты, но никогда прежде не ощущал столь пронзительного наслаждения красотой. Солнечный свет наполнял В. собою, его тело теряло плотность и становилось прозрачным, призрачным. Но потом мгновенное наваждение прошло. Нет, ему не быть светом. Он всего лишь человек, просто человек, пока еще человек.
В. отошел от окна и лег на диван, чтобы уже не встать с него. Угасала его жизнь и вместе с ней угасали и светильники на потолке, в комнате становилось все темнее. В. вспомнил слова Мистера. «Темная комната, - еле заметно усмехнулся он. - Я так и не выбрался из нее».
Он наблюдал, как за окном закончился день и на смену ему пришла ночь. Тьма опустилась на улицы города, а потом медленно вползла в комнату. Она заполнила собой окно, растеклась по подоконнику и разлилась на стены, подбираясь к В. Вот она крадется неслышно, приближается медленно, но неотвратимо… В. вздрогнул, когда тьма коснулась пальцев его ног. Она не вызывала ни холода, ни неприятия. Еще один последний вдох, и черная тьма поглотила его…
Глава 25. Похороны
Была только черная тьма и ничего больше.
Но вдруг что-то неуловимо изменилось, и в тишину и покой темноты вторглось нечто неопределенное, но будоражащее. Ни звук и ни образ, но что-то существовало и притягивало внимание к себе. Оно говорило без слов: я есть, я существую, посмотри на меня. Будто голос, пробивавшийся через толщу воды, или лицо в плотном густом тумане. Кого зовет этот голос? Он зовет меня? Но я… это я? Я есть? Я существую? И разом осознав свое «я», В. воскрес из небытия. Вокруг него ничего не было, кроме черной тьмы, но он слышал какой-то неясный звук, который навязчиво привлекал к себе внимание. Этот звук раздражал В., ему хотелось отмахнуться от него, но звук становился все громче и настойчивее, пока вдруг не сложился в слова:
- Ну же, дорогой В., перестаньте упрямиться наконец! Не вечно же мне к вам взывать, - сказал насмешливый голос, и перед В. возник Мистер собственной персоной. Теперь они, В. и Мистер, парили вдвоем посреди черной тьмы.
- Благодарю вас за то, что наконец-то обратили на меня внимание, - смеясь сказал Мистер.
В. кивнул. При этом ему было странно, что у него имеется голова, которой он мог кивать. Кажется, у него есть не только голова, но и тело. В. посмотрел на себя, руки, ноги – все на месте.
- Вы все еще злитесь на меня? - улыбался Мистер.
В. обратил взор в глубины своего «я», но не нашел там ни следа тех чувств, о которых говорил Мистер. Если бы Мистер не сказал о злости, В. даже не вспомнил бы, что она существует. Внутри себя В. обнаружил только абсолютную, еще непривычную, легкость и пустоту.
- Где я? - спросил В.
- Вопросы! Опять вопросы! - засмеялся Мистер, - как сильны привычки! Зачем вопросы тому, кто и сам все знает, а?
В. снова обратился к себе и обнаружил, что он и вправду, как выразился Мистер, «все знает». Только он пока еще не понимал, что именно он знает, но он уже знал ответ на свой вопрос.
- Я нигде, - сказал В., вызвав у Мистера еще одну улыбку.
- И как ты себя чувствуешь «нигде»? - засмеялся Мистер.
В. подумал немного.
- Никак. Я чувствую себя никак.
И этот ответ В. заставил Мистера смеяться:
- Прекрасно! Это лучшее самочувствие на свете! - воскликнул Мистер и крутанулся на каблуках, не в силах сдержать восторг.
В. ощутил неопределенное щекочущее чувство, словно он хотел сделать что-то, но сам не знал, что именно. Ему так хорошо было в этой темноте, ему действительно было «никак», и в чем-то Мистер был прав, когда говорил, что это лучшее самочувствие на свете, но сейчас Мистер и его смех внесли диссонанс в состояние В. Теперь ему словно чего-то не хватало. Он хотел было опять задать вопрос Мистеру, мол, что это с ним, но вспомнил о знании-обо-всем и обратился к себе. И в ту же секунду он все понял.
