Джон вздохнул. Катарина и Блэйк напряглись.
Джон приподнял веки и устремил взгляд на Катарину. Неожиданно он улыбнулся.
— Привет, — раздался голос Джона. — Это просто возмутительно, что юная леди находится в спальне джентльмена, более того — прямо у него в постели.
Слова слетали с его уст небрежно, словно он выходил из состояния тяжелого похмелья.
Катарина прижала руки к груди, слезы закапали прямо ей на подол.
— Не означает ли твое появление в моей спальне, что я должен поступить как порядочный джентльмен?
Из глаз Катарины безостановочно текли слезы. Даже у Блэйка глаза стали влажными. Джон с удивлением взглянул на брата:
— Что это вы вздумали реветь вдвоем? — Улыбка его внезапно потухла. — Я что, пьян? Я чувствую себя как после хорошей попойки. Что происходит?
— Тебе ввели большую дозу морфия, ты и должен так себя чувствовать, — утешил брата Блэйк.
— Морфия? — переспросил Джон. — У меня такое ощущение, словно я плаваю. Я вижу кровать, но совершенно ее не чувствую.
— Не волнуйся. Скажи лучше, ты хорошо помнишь, что случилось?
Джон беспомощно переводил взгляд с Катарины на брата и обратно.
— Боже милостивый! Да ведь… перила второго этажа рухнули, и мы с Фрэдом полетели вниз, в вестибюль!
— Да, — подтвердил Блэйк, — так оно и было на самом деле. Стэнхоуп скончался. Твое счастье, Джон, что ты остался в живых. Ты ударился головой, поэтому-то она и забинтована. Но ты также ударился позвоночником, и тебе делали операцию.
— У меня сломана спина? — Джон был потрясен.
— Не унывай. Ты уже на пути к выздоровлению. — Блэйк светился счастьем.
— Вы что… хотите сказать, что сломанная спина это ерунда? — Джон с удивлением посмотрел на брата и подругу.
— Нет, конечно, период выздоровления будут долгим и тяжелым, — серьезно ответил Блэйк.
Джон смотрел теперь только на брата. В глазах его была тоска.
— Джон, скажи лучше, как ты себя чувствуешь? — стараясь быть беззаботной, спросила Катарина и тут же вскрикнула, потому что Джон крепко, как тисками, сжал ее руку.
— Джон?
Лицо брата показалось Блэйку лицом чужого, незнакомого человека.
— Головой я чувствую подушку, спиной я чувствую постель, но я вовсе не чувствую собственных ног.
Блэйк замер. Лицо Катарины покрылось смертельной бледностью.
— О Боже! — воскликнул Джон и отдернул руку. Он провел рукой по бедрам. — О Боже! У меня есть ноги, но я их не чувствую! Я не могу двигать своими собственными ногами! Блэйк!
От ледяного холода каменного пола у Виолетты ныли колени. Два дня она провела в маленькой старинной церкви двенадцатого века в непрестанной молитве о полном выздоровлении Джона.
Виолетта была измучена и измождена молитвой. Накануне вечером, молясь, она даже заснула, не поднимаясь с колен. Она так окоченела, что боялась, что не сможет подняться.
Внезапно девушка осознала, что больше не молится. Перед ее глазами застыли образы Джона и Блэйка. Последний молча укорял ее в болезни брата. У Виолетты сосало под ложечкой. Последние ночи ее мучили кошмарные сны. Ей мерещилось, что она снова стала бездомной, голодной, одинокой. Во сне она умоляла Блэйка позволить ей сесть в его экипаж, но он немилосердно оставлял ее одну на улице. Это видение то угасало, то с новой силой вставало перед ее внутренним взором. Виолетта отмахнулась от безжалостного видения и с новой силой принялась молиться:
— Отче наш, Иже еси на небесех…
— Простите, может быть, вам нехорошо? — раздался из-за спины девушки приятный мужской голос.
Виолетта слегка повернула голову и увидела священника в темной рясе.
— Спасибо, святой отец, со мной все хорошо.
Слова Виолетты не соответствовали действительности. Она была слаба, измождена и едва не теряла сознание. Девушка была раздавлена чувством собственной вины.
— Так ли это? — усомнился священник. На нее с сочувствием смотрели глаза пожилого человека, знающего цену добру и злу. — Не желаете ли вы побеседовать со мной? Я знаю, что вы провели здесь весь вчерашний день и первой из прихожан ступили в церковь сегодня. Не могу ли я облегчить ваши страдания?
Старик помог девушке подняться.
— Мой знакомый болен. Я прошу Господа послать ему здоровье. Я умоляю Спасителя не дать ему умереть, — прошептала Виолетта, не в силах избавиться от воспоминаний о Блэйке и о том, что он мысленно винит в случившемся ее. — Я прошу у Господа чуда, я хочу, чтобы больной выздоровел.
— В таком случае я присоединю к вашей молитве свою. Но помните: у Господа есть веские причины делать то, что он делает. И если ваш друг покинет этот мир или не сможет излечиться окончательно… на все воля Божья.
— Я была бы вам признательна, если бы вы сами вознесли молитву Творцу.
Виолетта снова опустилась на колени. Сколько времени прошло с тех пор, как Джон чуть не расстался с жизнью? Виолетта не помнила. Ах, нет, две ночи и два дня. У девушки болело все тело — это было напоминанием о том, что часть минувшей ночи она провела в молитвенном бдении.
Виолетта покинула церковь. Мир вокруг казался ей нереальным, выдуманным. День был пасмурным и хмурым. Ее знобило. Выходя из церкви, Виолетта поняла, что у нее нет с собой ни пальто, ни шляпки, ни перчаток.
Домой, в квартирку, которую она делила с Ральфом, идти не хотелось. Куда же ей отправиться?
Мимо девушки медленно катился наемный экипаж. Неожиданно для себя, еще не отдавая себе отчета в том, что она делает, Виолетта подняла руку и отчаянно замахала.
— Куда вам, леди? — спросил кучер.
— Хардинг-Хаус, — незамедлительно отозвалась девушка. Пульс у нее сильно частил.
По мере того как Виолетта поднималась по широкой лестнице, мужество медленно оставляло ее. Во рту у нее пересохло. Дыхание стало прерывистым. Осведомиться о здоровье Джона она намеревалась у прислуги, потому что опасалась встретить кого-либо из семьи Хардингов, особенно Блэйка.
Слуга распахнул перед девушкой дверь, и сей же час в вестибюле появился дворецкий. Лицо его было суровым.
— Леди Гудвин, добрый вечер, — поприветствовал ее дворецкий.
— Талли, скажите, как здоровье лорда Фарлея?
— Он уже пришел в сознание, но еще не встает с постели.
— Что сказал хирург? — с дрожью в голосе спросила Виолетта.
— Доктор Браман сегодня еще не навещал больного, но лорд Джон, придя в сознание, поговорил с леди Катариной и лордом Блэйком.
— Не кажется ли вам, Талли, что лорд Фарлей пошел на поправку?
Талли смягчился.
— Мне трудно ответить утвердительно, леди Гудвин. Все мы денно и нощно молимся о здоровье сэра Джона. Но пока он не чувствует собственных ног и не может двигать ими.
Виолетта пошатнулась и чуть не упала. Чтобы удержаться, она была вынуждена ухватиться за плечо дворецкого.
