Генерал Занкевич не совсем точно придерживался этих документальных данных. Он считал округленно, что численность 1-й бригады в лагере ля-Куртин была около 10 тыс. человек, включая в это число и 700 человек 3-й бригады, оставшихся в лагере после раскола дивизии. Но если взять для расчетов эту круглую цифру, которой оперировал штаб генерала Занкевича, то и в этом случае число убитых и раненых куртинцев далеко превысит ту цифру, которая зафиксирована в официальных отчетах русского и французского командования.
В самом деле, если считать, что численный состав солдат 1-й бригады в лагере ля-Куртин имел всего лишь 10 тыс. человек, то, по сводкам, в руки карательных войск [229] за вычетом официальных потерь должно было бы попасть. 9895 человек. Однако число зарегистрированных штабом генерала Занкевича куртинцев, оказавшихся в руках карательных войск, значительно ниже. Это видно из последнего донесения генерала Занкевича и военного комиссара Раппа. Вот это донесение:
«...В. Секретно. Анаксагор из Парижа. 7 (20) сентября 1917 г. Прошу передать копии военному министру и главковерху... С утра 6 сентября{63} наши войска были введены в оставшуюся еще не занятой часть лагеря и прилегающую к ней рощу, где было арестовано всего лишь 6 человек.По-видимому, сопротивление вечером велось лишь несколькими десятками людей, вооруженных пулеметами.... Число зарегистрированных нами мятежников 8515 человек. Таким образом, лякуртинский бунт ликвидирован нашими войсками без какого-либо активного участия французов»{64}.
Таким образом, вместо 10 000 человек в живых осталось всего лишь 8515 человек, которые и были захвачены карательными войсками и зарегистрированы в штабе генерала Занкевича. Расхождение в цифрах составляет 1485 человек, которые нигде не зарегистрированы: ни в штабе Занкевича, ни в штабе Комби, ни в приходских регистрах французских священников. Это и есть действительное число жертв, понесенных русскими революционными солдатами при расстреле лагеря ля-Куртин. Но и цифра 1485 человек не является максимальной. Она лишь приближенно говорит о понесенных куртинцами потерях в их борьбе с русской и французской реакцией.
Ведь нельзя же сбрасывать со счета команду выздоравливающих, которая состояла примерно из 350 человек, 700 человек 3-й бригады, которые после раскола дивизии остались в лагере Куртин, и две нестроевые роты, по 120 человек каждая.
Таким образом, если прибавить к указанным потерям лишь 700 солдат 3-й бригады, которые нигде не значатся, 350 человек команды выздоравливающих и 240 солдат нестроевых рот, итог жертв куртинской расправы будет приближаться к трем тысячам человек. Если же принять во внимание, что 1-я бригада в лагере ля-Куртин составляла [230] более 10 тыс. человек, то итог жертв куртинцев далеко превысит три тысячи человек.
Вот та цена, которая была заплачена русскими революционными солдатами во Франции за попытку остановить братоубийственную войну, развязанную международным империализмом.
Как явствовало из сводок генерала Занкевича, по «мятежному» лагерю за все время его осады было выпущено 648 артиллерийских снарядов. Само собой разумеется, что они причинили много разрушений как в лагере, так и в деревне. Было уничтожено много всякого имущества, как государственного, так и частного. Французские власти и это обстоятельство использовали в своих целях. Они обвинили куртинских солдат не только в «мятеже», но и в том, что они разграбили офицерское собрание, местные лавчонки и даже частные дома жителей деревни ля-Куртин.
Однако эта клевета была опровергнута показаниями жителей деревни ля-Куртин при опросе их специальной правительственной комиссией. В акте комиссии было сказано: «Мы опросили много людей, живущих в ля-Куртин, принадлежащих к различным социальным классам. Везде мы ставили вопрос: «Можете ли вы пожаловаться на русских... восставших?» И везде был один и тот же ответ: «Никогда мы не встречали (не имели случая) плохого отношения, допущенного русскими. Эти «мужики» в большей своей части простые, мистические, но очень мягкие. Они обожали детей, и играть с ними было самым большим удовольствием для них. Они были всегда честны и корректны... намного больше, чем их преемники американцы», «даже тогда, — говорили французские граждане, — когда некоторые из них появлялись пьяные, они и в этих случаях не допускали актов насилия». Жители Куртина единогласно заявляют, что комиссар полиции ввел в заблуждение французские власти о преступлениях русских войск, выселения которых он добивался любой ценой»{65}.
В этом акте записана лишь незначительная доля того, что сказали жители местечка ля-Куртин о своих русских друзьях. Но и этого достаточно, чтобы видеть всю несостоятельность [231] попыток французских властей оклеветать русских революционных солдат.
У французского народа было свое мнение о целях борьбы русских солдат лагеря ля-Куртин, об их моральном облике, и это мнение они не изменили, несмотря на все старания французской реакции.
На второй день после занятия лагеря Куртин правительственными войсками, т. е. 8 (21) сентября 1917 г., была создана смешанная франко-русская комиссия для выяснения причиненного ущерба казне и частному имуществу. Председателем комиссии был назначен военный комиссар русских войск во Франции Рапп. В результате работы комиссия составила акт, на основании которого генерал Занкевич запросил Временное правительство перевести денежный аванс для уплаты убытков.
Телеграмма была адресована военному министру Керенскому.
«В. Секретно. Петроград. Военному министру. От генерала Занкевича. Из Парижа. 24. X. 1917 г. Во время репрессий против неподчинившихся солдат лагеря ля-Куртин были нанесены убытки населению. Образована комиссия под председательством Раппа, чтобы установить размеры упомянутых убытков. Необходим аванс 5 000 000 (5 млн.) франков для уплаты возмещения убытков. Просьба перевести деньги моему комиссару Раппу»{66}.
На этом и заканчивается кровавая история расстрела русских революционных солдат во Франции, в лагере ля-Куртин. Но это был лишь первый этап борьбы русских солдат с русской и французской реакцией, пытавшейся силой оружия ликвидировать народные завоевания русской революции, лишить родины тысячи русских людей. Второй этап этой борьбы протекал уже не под небом Франции, а в знойных песках Северной Африки.
Глава II. «Славянская» армия
Расправившись с 1-й русской революционной бригадой и ее вожаками и запрятав наиболее активных солдат в военные тюрьмы, каторжные централы и на острова Франции, русско-французская реакция взялась за остальных куртинцев, которых продолжала рассматривать как пушечное мясо. Но даже самые оголтелые реакционеры русского военного командования во Франции не могли не извлечь для себя уроков из так называемого «куртинского дела». Поэтому они приступили к осуществлению» намеченной цели с некоторой осторожностью.
С 23 по 25 сентября 1917 г. по указке Керенского русское военное командование во Франции провело так называемый «широкий демократический армейский съезд русских войск за границей», надеясь привлечь этим солдат на свою сторону. Этот «армейский съезд» состоял из представителей полков 3-й пехотной бригады и 2-й и 4-й особых пехотных бригад, находившихся на Салоникском фронте. Последние две бригады представляли солдаты 2-й русской артиллерийской бригады, принимавшие активное участие в жестокой расправе над куртинцами.
Вследствие тщательного отбора делегатов съезд представлял собой сборище всех реакционных элементов — от махровых монархистов до эсеро-меньшевистского отребья, которые на протяжении шести месяцев борьбы революционных солдат 1-й бригады выступали как предатели русского народа и палачи.
На повестке дня «армейского съезда» стояли два вопроса:
1) Выборы отрядного комитета войск 1-й дивизии и
2) О выступлении дивизии на фронт.
Русское военное командование считало, что появление [233] русских войск вновь на боевой линии французского фронта поднимет авторитет Временного правительства у французских военных кругов и правительства, благоприятно отразится на отношении к нему французских банкиров.
— Эти и другие подобные соображения, — говорил Занкезич в узком кругу делегатов съезда, — заставляют нас как можно скорее решить вопросы в пользу русско-французского союза, нерушимой дружбы двух союзных стран и восстановления доброго имени России, которое было запятнано кучкой куртинских авантюристов.
Действуя по указке организаторов съезда, делегаты в своих выступлениях заявляли, что среди русских войск во Франции есть много солдат, желающих продолжать военную службу на французском фронте, на любом участке действующих армий. Делегаты требовали, чтобы все русские соединения, и в первую очередь «лучшая» часть этих войск из состава 3-й пехотной и 2-й артиллерийской бригад, были немедленно отправлены на фронт, где они представят собою «русское знамя на французском фронте». Это требование агентуры русско-французской реакции и было основным в решениях «армейского съезда». Опираясь на это решение, генерал Занкевич предложил высшим военным властям Франции удовлетворить «просьбу» и «желание» русских солдат сражаться вместе с войсками союзных армий на французской земле. Французское главное командование передало решение этого вопроса на усмотрение командующего армиями центра.
