день кто-то умирает.
В Лондоне слишком много гробовщиков.
Но ни один из них не был Валентайном.
Я открыл шкаф и окинул взглядом тарелки для битья, запас которых Валентайн педантично обновлял – буйные усопшие и скорбящие живые уже перестали быть редкостью для нас.
Дальнейшее мне сложно вспомнить… Сознание заволокло туманом – вновь. Стоило мне подпустить близко к сердцу и разуму понимание того, что Валентайн мертв, как я переставал соображать.
Сквозь ватный туман пробивался звук бьющейся посуды. Кажется, я кричал. Кажется, плакал, я вспоминаю собственные руки, мокрые от слез, по ладоням тонкими струйками стекает кровь из крошечных порезов от осколков. Посуда кончилась, а гнев, бесконечный, тупой, гнев на Смерть, которая посмела отнять у меня друга, остался.
Смерть, которая всегда была рядом. Которой я никогда не боялся, привык к ней, любил ее. Тянулся к загробной жизни больше, чем к живым людям, был призраком больше, чем человеком, считал себя исповедником, знатоком человеческих душ… Я не понимал, что все это время Смерть водила меня за нос и нанесла удар тогда, когда я был больше всего уязвим.
Я никогда не чувствовал себя более живым.
Это сводило меня с ума. Я желал не чувствовать. Не быть. Исчезнуть, раствориться в моросящем декабрьском дожде и первом снеге. Но отчего-то был тут, из плоти и крови, с ноющим куском мяса в груди, со смятением в голове, с бесконечными проклятиями, срывающимися с губ.
Беспомощный. Проигравший.
Я бы, наверное, перевернул вверх дном все вокруг, если бы меня вовремя не схватили за руки и не усадили в кресло.
Я слышал голоса, кто-то принес мне под нос нашатырь, потом стакан бренди – я выпил не раздумывая и, кажется, начал приходить в себя.
– Дориан, Дориан, – ласковый голос выводил меня из транса. – Вернитесь к нам, Дориан… Прошу вас…
Я открыл глаза и увидел перед собой Эмилию.
На мгновение мне показалось, что рассудок все-таки оставил меня, не выдержав обрушившегося на незащищенное сердце горя. Ей-то откуда здесь быть?
Я моргнул сквозь слезы, но Эмилия не исчезла. Напротив, только крепче взяла меня за ладонь, которую не прекращала бинтовать.
За ее спиной я увидел отца Майерса и инспектора Брауна.
– Вы… Что вы здесь делаете? – я совсем осип от криков и говорил на грани слышимости.
– Подумали, что не стоит оставлять вас одного, – проговорил викарий. – И, как видите, были правы.
– Я… Я в порядке… Просто немного сорвался, – я покраснел.
Стыд накатил удушливой волной. Они были свидетелями моей слабости – того, что нельзя было видеть никому.
И все же…
– Я должен видеть его. Я должен его похоронить, – торопливо проговорил я.
– Нет, – покачал головой викарий.
– Что значит «нет»? – медленно произнес я. Мне показалось, что я его просто не понял.
– Сид Уоррен взял на себя все хлопоты. Ван Доффер по старой дружбе с Валентайном помогает ему.
– Я тоже должен, – я рванулся вперед, – я его компаньон!
– Дориан, – Эмилия мягко усадила меня в кресло, – вы нужны нам здесь.
– Все так, – кивнул инспектор Браун. – Без вашей помощи мы не сможем поймать Тагги.
Тагги…
Точно… Я совсем забыл об этом. Тагги еще на свободе, к тому же в теле Анны…
– Эмилия, почему вы здесь? – наконец спросил я.
– Господин викарий и господин полицейский мне все рассказали, – проговорила она. В глазах ее была тоска, усталость и тусклый свет надежды. – Про Анну и про… то, что с ней сейчас.
– Я предполагаю, что Тагги все время был в теле Анны, – сказал отец Майерс. – Я расспросил мисс Эмилию о днях, когда у Анны случались приступы, и они все совпали с датами убийств.
– Мы проверили по моей картотеке, – энергично кивнул инспектор Браун. – Раз Тагги не меняет тела, мы можем попробовать все-таки изгнать его.
– Как вы… как вы предполагаете это сделать?
– Я хочу заманить Тагги в укромное место и изгнать из тела Анны, – викарий достал четки и начал перебирать бусины – одну за другой. Видимо, четки помогали ему сосредоточиться. – Если месть свершилась – а она свершилась, то дух остается неприкаянным.
– Почему вы не допускаете, что он мог уйти?
– Потому что тогда он ушел бы сразу, понимаете? А он остался в теле Анны и убежал, инспектор Браун не смог его догнать.
– Шустрая девочка, – ухнул инспектор.
Эмилия горестно вздохнула.
– Анна больна. Призрак в ее теле точно не идет ей на помощь.
– Вы как-то легко приняли тот факт, что ваша дочь одержима, – нахмурился отец Майерс.
– Прошу, не подозревайте меня ни в чем, – Эмилия прижала ладонь к груди. – Я уже мысленно похоронила дочь, и тут выясняется, что есть шанс на ее спасение. Я все за него отдам.
– Идем все вместе, – скомандовал инспектор Браун. – Мисс Эмилия останется в тылу и сможет сразу забрать девочку. Отец Майерс приготовит все для повторного сеанса экзорцизма. Дориан, вся надежда на вас.
– Что я должен сделать? – спросил я.
– О, вам будет просто, – усмехнулся викарий. – Вы должны желать отомстить.
* * *
Я сдался им. Мне ничего не оставалось.
Отец Майерс и инспектор Браун казались людьми, намного лучше владеющими собой и не поддающимися внезапному горю. Мое страдающее сердце не принимало их спокойствия. Они знали Валентайна так долго – и не стали ему близкими друзьями? Значит, они не знали Валентайна вовсе.
От этого горечь на душе ощущалась сильнее.
Мне казалось, что я один в мире горюю о нем.
Конечно, это не было правдой – но, оказавшись на дне бездонного озера тоски, куда не проникает даже луч света, я не мог разглядеть ни оттенков, ни полутонов. Это озеро было моим другом с ранних лет. Эта тоска сделала меня тем, кто я есть, – тенью в стенах колледжа, другом призраков, человеком с холодной кровью и душой. Но никогда прежде она не ощущалась настолько остро.
Казалось, еще немного – и я последую за теми своими однокашниками, что, не выдерживая сердечной боли, выбирали петлю или темный омут.
Все эти чувства были, видимо, написаны у меня на лице – потому что викарий цепко схватил меня за запястье и заставил посмотреть на себя.
– Дориан. Вы – магнит для злых духов. Если кто и сможет призвать его в нужное нам место, то только вы.
– Отец Майерс, я не умею, – растерялся я. – Я никогда и никого не призывал специально. Они сами приходили.
– Вот как? – викарий вскинул брови. – А спиритический сеанс?
– Это была случайность…
– Дориан, пожалуйста! – мольба в голосе Эмилии оказалась для моего воспаленного разума ушатом ледяной воды. – Если у вас не
