в опасности! – я вывернулся из его хватки и пошел вперед.
Сид догнал меня в два шага и держался плечом к плечу.
– Хотя бы пообещайте не лезть на рожон, договорились? – спросил он.
Я кивнул, стиснув зубы.
Сердце ныло – это было уже не предчувствие тревоги, а звон пожарных колоколов. Кровь стучала в висках.
Я знал, что где-то в тенях и тумане скрываются инспектор Браун и отец Майерс, но знание это никак не успокаивало меня.
Темный силуэт Валентайна – в центре площади, в распахнутом пальто – наводил на мысли о готических романах. Только вот вокруг все было слишком реальным. И когда подвеска Валентайна вдруг засияла как маяк, а из темноты вышла невысокая фигурка и в руках ее блеснула сталь, я едва сумел сдержать крик.
Перед Валентайном стояла Анна.
* * *
Это совершенно точно была одна, я узнал бы ее из тысячи похожих девочек. На ней было то же серое платье, как в тот день, когда мы познакомились, и светлые волосы ложились на плечи спутанной волной. А глаза сияли далеким синим светом, нездешним, неземным.
– Ан… – Рука Сида зажала мне рот.
– Тише, Майерс работает, – прошипел он.
Я и в самом деле видел викария с большим серебряным крестом, обходящим площадь по периметру. Смутная память о том, что он загодя подготавливал это место ко встрече с Тагги, заставила меня умолкнуть и сделать шаг назад.
– Вот, значит, как… – я услышал голос Валентайна, спокойный и глубокий. – Стало быть, тело маленькой девочки ты счел самым подходящим?
Анна – то, что было Анной, – открыло рот, и звук, исходящий оттуда, был гулким, как набат, и потусторонним:
– Я Прабху. Ты убил меня. Я пришел забрать твою жизнь.
– А она тебе правда нужна? – Валентайн стал обходить Анну – Прабху – по кругу. – Много времени прошло. Разве мертвое не должно оставаться мертвым?
– Ты лишил меня перерождения, – ответил Прабху. – Я отправлю тебя в ад.
Валентайн театрально засмеялся и показал Прабху бусину на шнурке.
– Ты злишься из-за этого? Из-за твоих четок? Так я верну их тебе!
Он сорвал с шеи подвеску и кинул в Прабху.
Прабху среагировал мгновенно. Худенькая рука Анны молниеносно в полете поймала шнурок. Призрак прижал к груди бусину и с еще большей яростью прогремел:
– Ты за это поплатишься!
Я понимал, что Валентайн просто тянет время – отцу Майерсу надо было приготовить все для обряда, он, стоя на коленях, читал молитву. Я никогда не видел экзорцистов за работой, но все мои знания сводились к тому, что такие обряды требуют времени и сосредоточенности.
– Прабху, зачем ты дрался с нами тогда? – с опасным весельем в голосе спросил Валентайн. – Если бы ты не вышел против нас, мне не пришлось бы тебя убивать!
– Я служу богине Кали, – пророкотал Прабху. – Вы осквернили храм и опозорили богиню. Каждый из вас будет мертв!
– Ты тхаги, верно? Вор и разбойник? Что ты делал в храме в одежде монаха?
– Какое тебе дело?
– Хочу узнать… напоследок, – сладко улыбнулся Валентайн.
Прабху замер на мгновение.
Мне показалось, что Валентайн попал в цель. Сейчас Прабху пустится в откровения о своем прошлом, и этого времени хватит, чтобы викарий закончил свое дело.
Я не успел заметить момент, когда в едва различимом свете фонарей тускло блеснуло лезвие ритуального кинжала – а потом Прабху кинулся на Валентайна и ударил его в грудь.
Кажется, я закричал.
Кажется, Сид крикнул мне, чтобы я оставался на месте, и бросился к упавшему на мостовую Валентайну.
– Ловите девчонку! – откуда-то слева выбежал инспектор Браун и помчался в погоню за Прабху.
Кажется, они исчезли в темноте.
Я плохо помню, что было дальше.
Помню, как руки викария сжимались вокруг моей груди и мешали мне подойти к Валентайну.
Помню, как Сид Уоррен медленно и печально покачал головой.
Помню, как инспектор Браун, утирая испарину со лба, в ярости кричал: «Упустили!»
Осознание произошедшего оглушило меня, лишило на время зрения, слуха, осязания, я словно застыл в беспамятстве посреди улицы, все мое существо было приковано к распростертому на мостовой Валентайну, я просто не мог уложить в голове простой и безжалостный факт.
Мы проиграли.
Кровь пролилась на трикону, богиня Кали получила свое, храм в Калькутте отомщен, Анна в бегах.
Валентайн… мертв.
* * *
Отец Майерс привез меня домой и сдал с рук на руки домашним. Миссис Раджани немедленно настояла, чтобы он остался на ночь, а заодно объяснил, что произошло.
Я был благодарен ему за то, что он согласился.
Вряд ли от меня можно было добиться хоть сколько-то внятных объяснений. Миссис Раджани согрела для меня ванну. Я умылся, переоделся в домашнее, причесался и упал в кровать – но разум мой был далек от бытовых дел.
В висках тупо ныло непонимание – что произошло? Как? Почему? Как Валентайн мог умереть…
Сид Уоррен даже не пустил меня попрощаться.
А ведь… Ведь это я должен устраивать его похороны! Он просил меня об этом… Я не представлял, как бы я смог сделать это.
Я не представлял его мертвым.
Самого живого, самого энергичного человека на Земле.
Валентайн… не может умереть.
И все же…
Его слова… это было прощание. Как он мог знать? Предполагал ли он?
Промучившись полночи такими мыслями, я все-таки смог заснуть, и всю ночь меня мучили кошмары – Анна снова и снова убивала Валентайна, умирала сама, я оставался один, ни с чем, только пепел и песок сыпались сквозь пальцы…
* * *
Наутро я по привычке поехал в контору.
Викарий распрощался со мной после завтрака и отбыл по какому-то срочному делу, пообещав связаться со мной. Если честно, я даже не вслушивался в его слова.
Мои мысли словно обложили ватой, моя жизнь пошла кракелюром, и в сухом остатке не было ничего, кроме песка и пепла.
И все же я совершил ошибку, приехав сюда.
Едва я переступил порог, на меня с новой силой обрушилось осознание беды.
Здесь все осталось так, как было, когда мы торопливо уехали. Открытые конторские книги, в которых Валентайн делал свои заметки. Его забытый шарф, висящий на крючке и все еще хранивший его запах.
Я медленно обходил контору и с каждым шагом понимал, что не смогу работать. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Это было место Валентайна.
Я здесь был всего лишь призраком, таким же бестелесным и тихим, как Ч. М. Блэк у меня дома. Всю жизнь в это мрачное место – как бы иронично это ни звучало – приносил мой компаньон.
Клиенты могут подождать.
В Лондоне каждый
