На ней были серьезные шелковые брюки и голубой хлопковый свитер, голубые туфельки из ящеричьей кожи, а нитка черного жемчуга дополняла наряд. Она чувствовала себя в отличной форме, совершенно готовой к тому, что ей предстоит сделать. День обещал быть, как она выражалась, «рисковым», но она любила «рисковые» дни — без них жизнь была бы ужасно скучной. Что касается человеческой породы вообще, то она была о ней невысокого мнения, и это невысокое мнение о человечестве, как ни странно, придавало ей сил.
Кэтлин свернула налево, прошла полквартала до Шестой авеню, там подозвала такси и скомандовала:
— На угол Третьей авеню и Двадцатой улицы.
Она опустила оконное стекло, откинулась назад и без всякого интереса глядела на проплывавшие мимо здания. Она родилась в Нью-Йорке, но не чувствовала никакой привязанности к этому городу. Нью-Йорк считался центром коммерческой жизни, а коммерция ее нисколько не волновала. Вот Вашингтон — это совсем другое дело. Там сосредоточена власть, и именно власть волновала и возбуждала ее. Иного такого места на земле не существовало. Париж?.. Что ж, Париж хорош и удобен для отпусков и праздников, но жить следовало в Вашингтоне.
Плевать я на тебя хотела, Нью-Йорк!
Она понимала, насколько глубоко привязан к ней Атертон Готтшалк, но отнюдь не желала еще большей привязанности — и этого вполне достаточно. Но других его привязанностей, зависимости от кого-либо еще она не потерпит. Ему следует четко это понять, а поскольку мужчины есть существа по сути туповатые, с ограниченным воображением, ему следует объяснить все в понятных для него выражениях.
И, определив, кто именно тогда разговаривал с Готтшалком, она определила и курс своих действий, призванных обеспечить единоличную над Готтшалком власть.
Вот потому она и отправилась на эту Третью авеню. Выйдя из такси, она огляделась и увидела неподалеку чугунный забор, окруживший небольшой парк. На воротах висела табличка «Вход только для жителей». Греймерси-парк... Резиденция Дэвиса Макоумера.
Стена второго этажа этого четырехэтажного каменного особняка была целиком стеклянной и нависала над первым этажом и цоколем. Помимо всего прочего, эту стеклянную стену украшала и цветная мозаика.
Забор и ворота казались неприступными, за воротами виднелась широкая каменная лестница, ведущая к входной двери из полированного дуба.
Сбоку от входа стоял старинный фонарный столб с настоящим газовым фонарем.
Макоумер! Неужели это он стоит за спиной Готтшалка? Кэтлин хорошо знала сильных мира сего, знала она и о том, кто такой Макоумер, как быстро набрала мощь его «Метроникс Инкорпорейтед», но, как ей представлялось, ни Макоумер, ни его компания не были связаны ни с кем из политиков. И если Готтшалк «выжаривал сало» именно из него, делалось это в строжайшем секрете. В принципе, в этом не было ничего удивительного: многие бизнесмены старались вести этот дурно пахнущий процесс за закрытыми дверями. Но до Кэтлин также доносились слухи о том, что у Готтшалка были с Макоумером какие-то трения из-за Макоумера. Вот почему эта история и возбудила ее интерес.
Она купила на углу «Нью-Йорк таймс» и медленно пошла по улице, как если бы ее притягивала красота Греймерси-парка, вызывающая роскошь дома за чугунным забором. Возможно, я додумываю то, чего нет, размышляла она, может быть, Готтшалк связан лишь с младшим Макоумером. Но почему? Чем обладал Эллиот, что могло так притягивать к нему Готтшалка?
Она укрылась в тени подъезда напротив Греймерси-парка и приготовилась ждать. Чем больше она ломала голову над загадкой отношений между Эллиотом и Готтшалком, тем бессмысленнее они ей казались. Но союз между Готтшалком и Макоумером-старшим — это очень серьезная штука. При мысли об этом ее даже в жар кинуло. Она глубоко вздохнула.
Мимо прошествовала женщина с коляской. Женщина наклонилась, поправила пестрое одеяльце, прикрывавшее вспотевшую грудку малыша. Старик с доберман-пинчером. Пес поднял лапу у окруженного чугунной решеткой дерева. Потом прошел молодой человек, фальшиво насвистывавший старую песенку «Битлз».
«Стробери-филдз форевер...» — про себя подтянула она и глянула в газету. В глаза ей бросилось набранное крупным шрифтом сообщение на первой полосе: «Сегодня мощный взрыв разнес вдребезги здание европейского штаба Военно-воздушных сил США в городе Рамштейн, Западная Германия. Пострадали тридцать человек, в том числе и один американский генерал».
Ну и дела, подумала она, в очередной раз взглянув на ворота Греймерси-парка: она поглядывала на них каждые двадцать секунд. Затем перевернула страницу и начала читать комментарии. Их было два. В одном говорилось о реакции госдепа — вкратце ее можно было бы выразить так: «Причин для беспокойства нет». Рамштейн был крупнейшей американской военно-воздушной базой в Европе, здесь расквартировано 86-е тактическое авиакрыло и командный центр воздушных сил НАТО в Европе, однако официальная линия Вашингтона гласила, что нападение, если это вообще было нападение, вряд ли специально направлено против США. «Западная Европа напичкана террористическими организациями, но если мы станем принимать их слишком серьезно, мы здорово свяжем себе руки», — заявил один из госдеповских чинов.
Второй комментарий был подписан штатным аналитиком газеты, он связывал этот взрыв с взрывом, происшедшим несколько недель назад в Перу и с недавним убийством подполковника Де Витта в Каире. Между строк ясно читался вопрос:
«Направлены ли все эти акты конкретно против США?»
Кэтлин в очередной, двенадцатый раз взглянула в сторону интересовавшего ее дома, и на этот раз терпение ее было вознаграждено: она увидела, что из ворот кто-то вышел. Что это был человек молодой, Кэтлин поняла сразу. Она направилась за ним, затем остановилась.
Этот человек не мог быть Эллиотом Макоумером: внешность его ясно говорила о восточном происхождении. Молодой красавец, однако, не японец и не китаец — по работе Кэтлин часто приходилось иметь отношения с выходцами из Азии, и она научилась отличать одну нацию от другой.
Он и не бирманец — это Кэтлин тоже поняла: кожа у него более светлого, чем у бирманцев, оттенка. Скорее всего, кхмер: смуглая кожа, четко вылепленное лицо, гибкое мускулистое тело... Да, он наверняка из Камбоджи.
Молодой человек был настолько хорош, что Кэтлин даже по-кошачьи облизнулась. Но дело прежде всего, напомнила она себе. И все же не могла оторвать взгляда от его удалявшейся в сторону Бродвея фигуры. Какие изумительно широкие плечи, узкие бедра, какая грация!
Из-за него она чуть было не упустила Эллиота. Этот молодой человек был отнюдь не красавцем и значительно проигрывал в сравнении с камбоджийцем. Не хватало ему и особого магнетизма, которым обладал его отец. Обыкновенный юноша, правда, одетый с некоторой претензией на бунтарство — в вылинявшие джинсы и клетчатую рубашку с короткими рукавами; на шее у него болтался ковбойский галстук-шнурок.
Она вздохнула: ну почему Эллиот не так же привлекателен, как тот камбоджиец? Но Кэтлин была реалисткой. Раз Эллиот таков — значит, таков.
Она сбежала по ступенькам и пошла вслед за ним. Затем перешла на другую строну улицы и все время старалась держаться примерно в полу квартале сзади.
По просьбе Билла Брейди, второго старшего партнера их фирмы, ей уже приходилось заниматься слежкой. Конечно, фирма порою прибегала к услугам частных детективов, но, как говаривал Брейди, бывают дела, которые не должны выходить за пределы семейного круга. Как-то раз под видом отпуска он отправил ее в одну из лучших сыскных школ в Грейт-Фоллзе, штат Виргиния, где она за две недели обучилась всем основным приемам.
Эллиот уверенно двигался вперед, и Кэтлин поняла, что у него есть какая-то конкретная цель. На Седьмой авеню он повернул к югу, пересек Четырнадцатую улицу и углубился в Вест-виллидж. Миновав еще несколько кварталов, он уверенно толкнул стеклянную дверь ресторана. Кэтлин досчитала про себя до пятидесяти и перешла улицу. Снаружи, на тротуаре, стояло с полдюжины столиков, через центральный вход была видна деревянная стойка бара. Среди немногих посетителей Кэтлин без труда разглядела Эллиота.
Он сидел спиной к ней, лицом к какой-то светловолосой девушке. На взгляд ей было не больше девятнадцати — двадцати. Светлые волосы коротко острижены, по-панковски стоят дыбом, с одной стороны выкрашены в синий цвет. На девушке черные брючки в обтяжку и свободная блузка без рукавов «леопардовой» расцветки. Кожа совершенно не тронута загаром.
Кэтлин уселась на высокий табурет у бара и заказала «кровавую Мэри». Девушка о чем-то горячо, даже сердито говорила. Эллиот же, напротив, был спокоен. Как Кэтлин ни старалась, она не могла расслышать ни слова.
Кэтлин уже было продумала ход своих дальнейших действий, как разговор вдруг принял неожиданное направление: девица в тигриной шкуре взвизгнула и что-то крикнула Эллиоту. Кэтлин встала с табурета и медленно пошла в их сторону, стараясь не смотреть на парочку, однако не выпускала из вида.
