Закончился бой в нашу пользу со счетом 1 : 0. В какое-то мгновенье той чертовой карусели мне удалось внезапно атаковать ведущего группы и сбить его. А немцы без лидеров — что стадо баранов без вожака. Засуетились, сникли сразу и отвязались от нас. Я, откровенно говоря, не возражал. Судя по всему, и Пивоваров вполне разделял эту мою сдержанность.
Ну а на земле мы уже вместе убедились, как это важно — не горячиться, уметь грамотно сориентироваться, оценить обстановку в воздухе: двадцать-то пробоин в машинах, хотя и на двоих — не шутка!..
После того вылета на аэродроме ко мне подошла уже знакомая литовка-переводчица, помогавшая нам в наведении защитных капониров.
— Наш старший, — говорит, — просил передать, что сегодня вечером, когда вы окончите воевать, мы споем вам наши литовские песни.
«Песни? — удивился я. — До них ли сейчас пилотам?..» Но поблагодарил, не желая обидеть наших добрых помощников, и обещал по возможности собрать народ.
Вечером летчики, техники, механики двух полков, пристроившихся в поле возле села Порубанок, собрались у одного из капониров. Устроились, кто как мог. Ждем. И вот те женщины, которые совсем недавно со своими детишками за ночь возвели для нас земляные убежища, запели.
Я никогда в жизни не слышал ничего более проникновенного, чем тот женский хор. Слов песен никто из бойцов, конечно, не понимал. Литовка-переводчица сказала, что-то о Даугаве, о ее привольных водах, текущих среди полей и лесов, но песня, которая тихо звучала, струилась и властно входила в огрубевшие наши сердца, напомнив каждому что-то свое — близкое, дорогое, — так ли уж нуждалась в дословном переводе?..
Закончатся бои. Восстанут из пепла и руин литовские села, города. Однажды я еще раз услышу песни этой прекрасной земли — уже как почетный гражданин Вильнюса. И они напомнят мне фронтовой аэродром Порубанок, сельский хор и тот удивительный вечер после жестоких боев, который подарили нам литовские женщины…
Какая же ненависть, какая жажда мести к врагу рождалась в те давние дни в каждом из нас при виде гитлеровских злодеяний! Никогда не забыть мне страшных картин зверств, оставленных фашистами в старинном Вильнюсе.
… Еще 7 июля на окраины города ворвались разведчики под командованием лейтенанта М. И. Шундина. Следом за ним с юго-запада к Вильнюсу подошли танкисты 35-й гвардейской танковой бригады генерал-майора А. А. Асланова, части 215-й и 144-й стрелковых дивизий. А 8 июля с севера и северо-востока к окраинам литовской столицы прорвались войска 5-й армии генерала Н. И. Крылова и 3-го гвардейского механизированного корпуса генерала В. Т. Обухова.
Извилистые улочки и переулки, проходные дворы старого города осложняли действия наших войск. Бои приходилось вести за каждый дом, каждый этаж. Штурмовые группы пробирались с помощью местных жителей по крышам, дворами, обходя опорные пункты гитлеровцев, уничтожали их внезапными ударами с тыла.
Немцы запирали людей в подвалах, нередко поджигали их. Так, в костеле неподалеку от улицы Базельской было обречено на гибель около трех тысяч жителей Вильнюса, согнанных гитлеровцами со всех районов города. Стрелковая рота под командованием лейтенанта Жукова пробилась к костелу и спасла их.
Я в Вильнюс попал 12 июля — за день до освобождения его — вместе с комкором Обуховым. Въехали мы в город с Виктором Тимофеевичем в одном бронетранспортере: вокруг вовсю шли уличные бои. Помню, нам сказали, что в подвале какого-то здания заперта большая группа людей. Кинулись мы туда, но было уже поздно — гитлеровцы всех расстреляли. Среди жертв оказалось и много женщин…
Да, суровая это штука — война. Вспоминать и то тяжко. Петру Остапенко, шоферу моему, не довелось вот вернуться на родную Полтавщину, погиб он за литовскую землю, как воин, — на боевом посту. Уже у самого Вильнюса нас однажды обстреляли из леса. Остапенко и автоматчик Дронов были убиты. Мне пули прошили только фуражку. Значит, суждено жить. В том числе и за этих вот ребят…
Глава шестнадцатая.
«Комсомольский бог» Полухин. Эсэсовцы «Мертвой головы» и Аннушка из Торжка
За успехи в боевых действиях по освобождению Литвы наш истребительный авиакорпус был награжден орденом Кутузова II степени. С тяжелыми боями мы стремительно продвигались на запад, и осень сорок четвертого года застала нас на 1-м Белорусском фронте. В составе 16-й воздушной армии корпусу предстояло теперь прикрывать и поддерживать войска фронта, на который вместе с соседними фронтами возлагалась ответственная задача — освобождение польского народа от гитлеровской оккупации. Левое крыло 1-го Белорусского, форсировав Вислу южнее Варшавы, захватило небольшие плацдармы в районах городов Магнушева, Пулавы. Здесь завязались бои с переменным успехом. И вот командующий фронтом маршал Г. К. Жуков собрал руководство общевойсковыми, танковыми и авиационными соединениями, чтобы перед предстоящей операцией провести военную игру.
Тем пасмурным осенним днем мог ли я предположить, что окончится война, пройдет ни много ни мало — сорок лет! — и новое поколение командармов обратится к Висло-Одерской операции как к одной из самых выдающихся. А научную конференцию по изучению Варшавско-Познаньской операции войск 1-го Белорусского фронта, составной части Висло-Одерской операции, мы проведем уже вскоре после войны — с 27 ноября по 2 декабря 1945 года. Будут на той конференции боевые генералы Группы советских войск в Германии — до командира корпуса включительно, представители Генерального штаба, военных академий Генштаба и имени М. В. Фрунзе — всего свыше 300 человек. Мне тогда придется выступить в прениях по докладам, итоги конференции подведет Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Но все это еще будет…
А тогда Георгий Константинович, собрав нас, со всей своей категоричностью пока только сформулировал решения, в которых нашел наибольшее отражение опыт нашего военного искусства.
«Прорвать фронт с разных направлений и разгромить варшавско-радомскую группировку…»
«Наступать в общем направлении на Познань и выйти на линию Бромберг — Познань…»
«Войти в оперативно-тактическую связь с войсками 1-го Украинского…» — четко определял маршал замысел операции, и я, уже зная, что главный удар фронта будет наноситься с магнушевского плацдарма, что нашему 3-му истребительному авиакорпусу именно здесь предстоит прикрывать войска в исходном положении, а потом и на переправах через Вислу, догадывался: битва предстоит ожесточенная…
Многое из того, что было до и после войны, с годами забывается, теряет яркость красок, четкость очертаний. Особенно быстро забывается то, что было «после» — в прошлом году, прошлым летом, на прошлой неделе… Но вот тот осенний день, когда вновь мне довелось встретиться с Георгием Константиновичем Жуковым, почему-то запомнился.
Явные симпатии своей нестандартностью, прямотой, умом вызывал к себе наш новый командующий фронтом. Я думаю, вообще каждый человек наделен от природы правом на самобытность. Он ведь и ценен этой своей неповторимостью. Но бремя такого права тяжело, ответственно. Необходима постоянная работа мысли, здоровье эмоций, возвышенность чувств. Да, да, именно так. Порой вот молодые люди пытаются выработать в себе черты этаких суровых, немногословных натур. Полагая, что сдержанность выгодно подчеркивает твердость характера, они нередко теряют контакт с товарищами, оказываются в положении гордых одиночек. А ведь герои всех времен переходили в потомство, наделенные не только храбростью, энергией, твердой волей, но и чертами благородства, великодушия. Таким мне запомнился и наш командующий фронтом прославленный полководец Г. К. Жуков.
Вскоре после проведения фронтовой военной игры командарм С. И. Руденко провел такое же учение по реальному плану предстоящей операции с командирами и начальниками штабов авиакорпусов и дивизий. Оно проводилось скрытно. Отрабатывали мы тогда непосредственный контакт с танкистами. Штурмовики, например, держали связь с командирами передовых отрядов, а в боевых порядках этих отрядов следовали наши разведывательные команды.
Разведчиками — учитывался высокий темп предстоящего наступления — заранее были сфотографированы все аэродромы, все площадки, более-менее пригодные для боевой работы авиации. Не случайно в целях обеспечения перебазирования во время наступления в боевые порядки подвижных войск предполагалось включение и инженерно-аэродромных батальонов, и батальонов аэродромного обслуживания. На каждом новом аэродроме мы рассчитывали иметь запасы горючего, боеприпасов на 1—2 дня боевых действий.
Командующий 8-й гвардейской армией Василий Иванович Чуйков провел совещание командиров авиационных корпусов и дивизий, на котором мы окончательно уточнили планы нашего взаимодействия с наземными войсками.
И вот когда, казалось, все было продумано, когда передний край обороны противника вокруг магнушевского плацдарма семь раз был заснят с воздуха, когда между Вислой и Одером были обнаружены семь оборонительных полос гитлеровцев, — мне вдруг докладывают: самолеты корпуса начали выходить из строя!..
