А в 1958 г. были ликвидированы машинно-тракторные станции (МТС) и вся сельхозтехника была передана колхозам и совхозам. Товарооборот в производстве сельхозпродукции был резко сокращен. Ни Хрущев, ни его консультанты — «ученые-экономисты» абсолютно не понимали того, почему Сталин требовал всемерного «разворота товарооборота». МТС пахали землю, убирали урожай ограниченного числа колхозов, цены на использование техники МТС были фиксированы, следовательно, и доход МТС был фиксированным. Чтобы не потерпеть убытков, МТС обязаны были очень бережно относиться к своим основным затратам — к покупке тракторов, комбайнов, автомобилей и т. д., к их ремонту и рациональной эксплуатации. Если бы МТС оставались, то они бы не дали СССР производить сельхозтехнику в таких удручающе огромных количествах — они бы не покупали ее. А у колхозов, повторю, затраты на технику были всего лишь одной из строчек общих затрат на производство продукции. Цепочка товарооборота — тракторный завод продал трактор МТС, а МТС продала вспаханное поле колхозу, — которую так настойчиво сохранял Сталин, позволяла сокращать затраты и сохранять ресурсы страны чисто экономическим способом, безо всяких кампаний «борьбы за бережное отношение».
Эти хрущевские эксперименты проводились еще в послесталинском СССР, когда производство в сельском хозяйстве, как и во всех остальных отраслях, шло достаточно быстро, но теперь затраты на сельское хозяйство опережали рост продовольствия. В условиях, когда у руля страны стоят люди не соображающие, что делают, снижать цены было некуда, их планомерное снижение прекратилось, а в 1961 г. произошел первый подъем цен. Накануне, в 1960 г., был отправлен на пенсию министр финансов А.Г. Зверев. Прошли слухи, что он пытался застрелить Хрущева, а такие слухи убеждают, что уход Зверева не обошелся без конфликта. Возможно, в основе этого конфликта была денежная реформа 1961 г., а как мы помним по реформе 1947 г., такие мероприятия начинают готовиться примерно за год до их проведения. Хрущев, видимо, не мог решиться открыто поднять цены в условиях, когда народ явственно помнил, что при уже заплеванном Хрущевым Сталине цены не поднимались, а ежегодно снижались. Официально целью реформы было объявлено спасение копейки, дескать, на копейку ничего нельзя купить, поэтому рубль надо деноминировать — увеличить его номинал в 10 раз. Заметим, что такая скромная деноминация никогда не проводится, к примеру, в 1997 г. рубль был деноминирован в 1000 раз, хотя копейку сразу же выбрасывали из сдачи даже нищие — в 1997 г. и на 10 копеек ничего невозможно было купить. Хрущев проводил деноминацию только с целью прикрытия ею повышения цен. Если мясо стоило 11 рублей, а после повышения цен должно было стоить 19 руб., то это сразу же бросилось бы в глаза, но если одновременно проводить и деноминацию, то цена мяса в 1 руб. 90 коп. сначала сбивает с толку — вроде и подешевело. Трудно сказать, но и исключать нельзя, что у Зверева вышел конфликт с Хрущевым именно по поводу вот такого сугубо политического, а не экономического использования финансов.
Итак, в 1961 г. послесталинская безголовость дала о себе знать всему народу — началось повышение цен, причем, довольно существенное. Подорожали хлеб, яйца, молоко. Масло стоило 28 рублей, в новых рублях стало стоить 3 руб. 50 коп., и т. д. Причем, безголовость правительства, когда одна рука не знает, что делает вторая, сказалось и в том, что правительство Хрущева не только заранее, но и вообще не прекратило планомерного сталинского снижения расценок и тарифов, т. е. плановые меры по снижению доли зарплаты в себестоимости и цене, которые вызвали снижение цен. То есть хрущевцы накладывали сниженные расценки на повышение цен — дикий идиотизм, как с точки зрения сохранения спроса на рынке, так и с социальной точки зрения. По всему СССР прошли бунты, причем в Новочеркасске бунт подавили войска, открыв огонь по толпе, что было невероятно для СССР Сталина. Ведь Сталин делал все, чтобы трудящиеся стали хозяевами страны, и ситуация, когда слуги стреляют по хозяевам, для сталинского СССР была просто дикой. К примеру, я уже упоминал, что в октябре 1941 г. немецкая агентура подбила ивановских ткачей на бунт. Когда началась вывозка ткацкого оборудования на восток из-за очередного наступления немцев, ткачи заполнили цеха, не дали демонтировать станки, разбивали ящики с уже упакованным оборудованием и громогласно объявляли, что им все равно, на кого работать — на СССР или на Гитлера. Это было предательством, и в связи с этим предательством, казалось бы, сам Бог велел применить пулеметы. Но ни один солдат не прибыл в Иваново, к толпе выехали партийные работники всех рангов, успокоили толпу, решили ее бытовые вопросы, толпа успокоилась и подчинилась. В это время работники НКВД внедрились в толпу, выявили немецких агентов, ночью их арестовали, и на следующий день все было в порядке. А в Новочеркасске в 1961 г. рабочие взбунтовались из-за снижения оплаты труда на фоне повышения цен, вопрос, казалось бы, не сложный — надо было немедленно отменить или задержать изменение тарифов. Но партноменклатура разбежалась, выставила вместо себя солдат, те, не имея даже представления о том, как действовать в таких случаях, совершили грубейшую ошибку — стали стрелять поверх голов, толпа, не видя убитых от стрельбы, решила, что солдаты стреляют холостыми патронами, и бросилась отбирать у них автоматы. Защищая свое оружие, солдаты стали стрелять в толпу, а в таких условиях каждая пуля находит цель. Вообще-то случай в Новочеркасске очень мутный, и, несмотря на многочисленные исследования, в нем до сих пор очень много непонятного, например, исключительная осмысленность действий толпы: она действовала как руководимая штабом воинская часть.
И тем не менее действия Правительства СССР показали, что оно само осознает свою умственную недостаточность, понимает свою хозяйскую (экономическую) неспособность и в связи с этим боится говорить с народом, предпочитая убеждать его не силой разума, а силой оружия. И это осознание все больше и больше бросало высшую власть СССР в объятия совершенно безответственных идиотов — бюрократического аппарата управления СССР и его составной части — «ученых-экономистов».
СССР стал превращаться благодаря этим умникам в испытательный полигон идиотских идей, которые и экономическими (хозяйственными) назвать трудно, поскольку они внедрялись в народное хозяйство без малейшего понимания того, что в нем происходит. То ликвидировали общесоюзные промышленные министерства и заменяли их совнархозами в областях, то ликвидировали совнархозы и восстанавливали общесоюзные министерства, то по всей стране сажали кукурузу, то спасением всего объявляли вал (общую стоимость продукции предприятия), то прибыль, то качество продукции, то управление этим качеством. При безголовом правительстве бюрократический аппарат страны и «ученые» резвились, на сколько фантазии хватало, зарабатывая себе на этих кампаниях ученые звания, огромные зарплаты и доплаты, а ничего не дающие затраты экономики СССР все росли и росли.
Плановость — как осмысленность понимания того, что нужно, и осмысленные действия по достижению необходимого были заменены тупым контролем за сотнями показателей работы предприятия. Хотя цепочка товарооборота как-то сохранялась, но возглавлявшие в ней предприятия хозяйственники потеряли всю хозяйскую самостоятельность: за них все решал тупой госаппарат в Москве и такие же партийные аппараты на местах. Чтобы было понятно, о чем идет речь, поясню сначала на абстрактном примере.
Положим, вы в СССР выпускаете табуретки и у вас что-то отапливается электричеством и углем. Расход угля и электричества контролируется аппаратом вашего министерства и стадом контрольных ведомств — от Госснаба до народного контроля. Углем топить дешевле, и вы решили реконструировать котельную, для чего ее нужно остановить и топить в это время только электричеством. В результате у вас по году будет перерасход электроэнергии, за который вас непременно накажут, и сокращение расхода угля, поэтому на следующий год вам плановые поставки угля автоматически снизят до того уровня расхода, когда у вас котельная стояла. Теперь вы запустили котельную, но угля у вас нет. Вам надо будет ехать в Москву и доказывать, что вы сэкономили государству деньги и что вам нужен дополнительный уголь. Доказывать надо будет цепочке московских инженеров, экономистов, старших экономистов, специалистов и т. п., которые либо не имеют никакого, либо имеют самое смутное представление об экономике вообще и о вашем предприятии в частности. У этих чиновников два варианта: разрешить и запретить (дать уголь или не дать). Но, не зная промышленности, они не могут принять и осмысленного решения. Тогда они действуют исходя из инстинкта самосохранения: если они разрешат, но дело окажется убыточным, то их начальство обвинит их, что они дураки, а никакие не кандидаты экономических наук. Если они запретят, то проявят бдительность в экономии государственного угля.
