– Когда договор будет подписан, я хочу, чтобы для его одобрения ты созвала в Вестминстере Большой совет, – напористым тоном проговорил Генрих. – После этого я отправлю послов императора, дабы они засвидетельствовали тебе свое почтение в Англии и увидели Матильду и Алиенору. Ты примешь их со всеми почестями. Надеюсь, ты меня не подведешь.
– Можешь на меня положиться, – холодно ответила Алиенора. – Я знаю, как делаются такие дела.
В последний вечер перед отъездом в Нормандию Генрих пришел в спальню жены и насладился ее телом, не заботясь о том, нужно ей это или нет. Алиенора лежала под ним, жалея, что не может дать мужу больше, но сердце ее было полно горечью. Тот человек, которым стал теперь Генрих, ей совсем не нравился – мстительный, мелочный, готовый использовать родных дочерей для сведения счетов с врагом. Алиенора скорбела, чувствуя, что сердце Генриха закрыто для нее. Муж относился к ней как к врагу и, что хуже всего, лишь как к имуществу, которым можно распоряжаться по усмотрению хозяина. Теперь, казалось, никто не мог противиться воле короля – он этого не позволял. Можно было либо быть за него, либо против.
Они простились прилюдно на следующее утро. Алиенора стояла у огромного боевого коня Генриха со стремянным кубком на прощание.
– Легкого тебе пути, мой господин, – произнесла она формальную фразу.
– Присоединяйся ко мне, как только сможешь, – ответил он, свешиваясь с седла и целуя ей руку. Потом Генрих развернул коня и, пришпорив его, поскакал прочь через ворота. Цокот копыт вскоре стих. Следом неторопливо двинулась его пестрая свита и громоздкий багаж.
Глава 26
Руан и Анжер, 1165 год
Алиенора воссоединилась с Генрихом только в мае. Случилось это в Руане, и к тому времени она уже знала, что снова беременна. Эта новость обрадовала короля, а королеву опечалила, потому что это был первый ее ребенок, зачатый без любви. Но Алиенора надеялась, что, появившись на свет, ребенок станет для нее так же дорог, как и все остальные дети.
По приезде Алиенора была потрясена изменениями, произошедшими в императрице. Матильда сильно постарела со времени их последней встречи, превратившись в хрупкую старушку с негнущимися коленями. Алиенора привезла с собой Ричарда и маленькую Матильду. Пришлось строго наказать детям вести себя тихо рядом с бабушкой.
Характер императрицы с годами стал мягче. Неприязни, которую она когда-то питала к невестке, почти не осталось. Алиенора вдруг обнаружила, что ей вовсе не претит сидеть рядом со старушкой, высказывать свое мнение о ссоре между Генри и Бекетом. Она даже была благодарна императрице за то, что та во многом поддержала ее взгляды.
– Бекет постоянно писал мне, заявляя, что Генри с дьявольским упорством преследует Церковь, – сообщила Матильда. – От меня он, конечно, не получил одобрения – я его письма игнорировала.
– Меня беспокоит не Бекет, а Генри, – призналась Алиенора.
– Генри совершил глупость, вознеся Бекета так высоко, – заявила императрица, изысканным жестом поднося к губам чашу вина.
– Он одержим этим Бекетом. Не хочет слышать доводов разума.
– Но Генри прав! – резко сказала его мать. – У него есть все основания гневаться. Бекет угрожает ему и, кажется, преднамеренно провоцирует Генри с того самого времени, как его посвятили в сан. – Императрица подалась вперед, ее выцветшие голубые глаза под тонкими веками смотрели стальным взглядом. – Вопрос о преступных клириках должен быть закрыт. Бекет ведет себя глупо, защищая эту привилегию.
– Да, но мне кажется, он отстаивал свою точку зрения по стольким вопросам, что мы уже забыли, из-за чего началась ссора, – вздохнула Алиенора. – Я как могла поддерживала Генри, но ему, похоже, не нужна моя поддержка. Теперь я тоже превратилась в его врага. Слишком часто попрекаю его в мстительности.
– Ты была права, – сказал Матильда. – Кто-то должен обуздывать порывы моего сына. Он слишком вспыльчив и упрям. – Императрица прислонила голову к спинке стула. – Увы, боюсь, это плохо кончится. К тому все идет.
– Да, наши отношения стали теперь невыносимыми, – подтвердила Алиенора. – Это дело испортило наш брак. Я молю Господа, чтобы оно побыстрее закончилось.
– Дай-то Бог, – пробормотала императрица. – Но думаю, до конца еще далеко.
Генрих провел с Алиенорой всего две недели – отправился в Уэльс, намереваясь проучить тамошних баронов, которые собирались свергнуть его с престола.
В эти последние несколько дней король пребывал в более благодушном, чем прежде, настроении. Алиенора подумала, что, может быть, мать уговорила Генриха быть с женой помягче. Он каждую ночь приходил к ней, и они часто занимались любовью – не так часто, как когда-то, но в их отношения вернулось что-то от прежней страсти и чувства близости. Алиенора даже надеялась, что если дела пойдут так и дальше, то со временем вернется и радость, которую они прежде черпали друг в друге.
Когда за два дня до отъезда Генрих сказал, что, пока он будет в Англии, управление Анжу и Меном он вверяет жене, Алиенора поняла, что отношения между ними выправляются.
– Я хочу, чтобы ты отправилась в Анжер, – сказал он. – Поселись там. Пусть мои вассалы видят тебя.
Слова эти обрадовали и ободрили Алиенору. Она с песней в сердце отправилась в Анжер. Обосновавшись в мощной крепости над городом, королева отправила в Пуатье гонца к верному дяде Раулю де Фаю с просьбой приехать и помочь в трудном деле. Генрих всегда был невысокого мнения о способностях Рауля, но Алиенора считала дядю преданным и верным помощником на протяжении всех последних лет. Он служил ей усердно и самозабвенно, пытаясь – пусть и не всегда успешно – держать в узде ее непокорных вассалов. Как бы то ни было, Генрих был далеко – сражался в Уэльсе. И она была вправе принять это решение.
Рауль приехал. Алиенора никогда прежде не замечала, насколько он изящен и привлекателен. Много лет для нее не существовало других мужчин, кроме мужа, а Рауль являл собой полную противоположность Генри. В свои сорок девять он был на шесть лет старше Алиеноры, давно женат на Елизавете, наследнице Фай-ла-Винёз, родившей ему двух детей. Рауль обладал обаянием и юмором, присущим семейству ее матери, сеньорам Шательро, и в его обществе Алиенора чувствовала себя превосходно. Дядя был галантен, готов служить ей в любом качестве, полон хороших советов, большинству из которых она внимала. Но самое главное, он разделял ее музыкальные и литературные вкусы и при этом был истинным сыном юга.
Долгие часы, что они провели вместе, обсуждая дела Анжу и Аквитании – как она была счастлива услышать известия о своей земле! – придали некоторую интимность их отношениям. Алиенора вдруг обнаружила, что с нетерпением ждет новых встреч с ним, что ее пленяет озорная улыбка Рауля, его острый ум. Он был способен говорить самые скандальные вещи – слухи, ходившие при дворе, являлись его специальностью, в особенности любовные похождения дам королевы, и Алиенора наслаждалась грубыми словами его речи. Она много смеялась, когда они были вместе, чего почти не случалось в последние годы с Генри. Все это чрезвычайно радовало ее.
Алиенора, конечно, осознавала, что между ними что-то происходит. Инстинктивно чувствовала: Раулю хотелось от нее большего, чем обычно дяде хочется от племянницы, но она не могла обвинять его в этом. Скандальное приключение Алиеноры с другим дядей, Раймундом Антиохийским, было широко известно, и слухи о нем ходили много лет. Рауль наверняка их слышал и, возможно, допускал, что племянница согласится на интрижку и с ним. Эта идея забавляла Алиенору, хотя она и не рассматривала ее всерьез. Она не возражала против легкого флирта с Раулем, не исключавшего старую знакомую игру галантной любви, что было частью их общей культуры. Ведь в том нет никакого вреда, верно?
Но обсуждали они и серьезные дела, например вопрос о Бекете.
– Я никогда не видел его, но знаю, что сразу же проникся бы к нему отвращением, – с преданным видом сказал Рауль. – Бекет – опасный человек, и слава богу, что твой муж-король избавился от него.
– В том-то и дело, что не избавился! – воскликнула Алиенора. – Как бы далеко Бекет ни находился, он постоянно присутствует в нашей жизни, постоянно сеет смуту.
– Будь я королем, я бы нашел способ заткнуть ему рот, – заявил Рауль.
– И представь, какой бы разразился скандал! – ответила Алиенора.
– Это можно сделать… тайным образом, – предложил он.
Она подумала, что это, наверное, игра с его стороны, вряд ли он говорит всерьез.
– На чужой роток не накинешь платок. Нет, мой дорогой дядюшка, ничего не получится. И Генри на это никогда бы не пошел. У него много недостатков, но он не убийца.
– Прости меня, я говорил это только исходя из его интересов, – поспешил заверить Рауль. – Если бы я мог, то избавил бы короля от этого сукина сына архиепископа.
