— А шо, неужели есть?
Я отошёл от стены, вскинул автомат и выстрелил из подствольного гранатомёта, целясь в неведомо как уцелевшую колонну уличного информационного терминала. Не знаю уж, осталась ли там какая электроника, или всю выковыряли нуждающиеся, и теперь вряд ли узнаю — цель скрылась за облаком пламени. Если что и оставалось, то никому уже не достанется. Когда же пирогель осел по довольно немалому — в полтора десятка квадратных метров примерно — пятачку асфальта, колонна почти расплавилась. Дефицитную, конечно, гранату израсходовал. Еле-еле четыре штуки урвал на складе, и то не без помощи Грома, но демонстрация возможностей того стоила. Ещё раз выглянув из-за угла, я увидел стоящего на стене в полный рост человека, размахивающего белой тряпкой. Загнав в подствольник ещё один снаряд — тяжёлая паранойя нам жить помогает! — я покинул своё укрытие и направился к стене, в которой открылся проход. Мне навстречу уже шли. Шёл, точнее. Один. Ружьё держал двумя руками, но так же, как и я автомат — стволом в землю. Лицо абсолютно невзрачное, гладко выбритое, взгляду зацепиться не за что. Глаза бегают, на меня старается не смотреть. Нервный какой-то, как бы не шмальнул. За челюсти опасаюсь — если тактические очки дробь ещё выдержат, то вот ниже лицо у меня не прикрыто никакой защитой.
— Из Стражей, значит? — сходу поинтересовался парламентёр, едва мы встретились на полпути примерно к укреплению.
Я молча показал собеседнику шеврон. Тот удовлетворённо кивнул и медленно повесил двустволку на плечо. Наивный, непуганый. Форму, как известно, надеть можно любую.
— Простите, не признали, — пробормотал он, опустив глаза. — Вчера бандиты снова налёт устроили, мы двоих потеряли, ну и вот…
— Что, какие-то недобитки остались? — прервал я собеседника.
— Вероятнее всего, — последовал ответ. — А вы как, их ищите, или просто разведка?
— Служебная информация, — уклончиво ответил я. — Но если вдруг поделитесь данными о местонахождении, возражать не станем. Надо поглядеть.
Удовлетворённый моим ответом, переговорщик покивал и произнёс:
— В гости, может, наведаетесь? Мы и по карте всё покажем, что надо, и покормим, да и раненого вашего обиходим.
Я пожал плечами и посмотрел мимо своего визави — на стену. У ворот шли какие-то вялые шевеления: двое с ружьями на плечах бродили вдоль стены, изредка косясь то на нас, то на догорающий участок асфальта, один, нервно теребя ремень висящего у него за спиной автомата, торчал прямо в проёме. Интересно, почему автоматчик не присутствовал во время краткой перестрелки на стене — как-никак, самый ценный член гарнизона на фоне остальных, кого пока что довелось увидеть. Впрочем, что уж тут поделать, рациональное мышление не каждому дано, особенно в неприоритетных вопросах. Бойцов из вчерашних офисных клерков, или кем эти люди до войны были, сделать можно, уж либо инструктор замотивирует, либо жизнь так припрёт, что придётся, хочешь не хочешь. А грамотных и инициативных — тут уж как получится. Не в данном случае, похоже. Неудивительно, что двоих, и при таких-то фортификациях, во время вчерашнего налёта бандиты убили, если, конечно, парламентёр не соврал, попытавшись оправдать стрельбу без предварительных переговоров.
— Бесплатно, — неверно истолковав затянувшееся молчание, поспешил добавить мой собеседник. — В знак компенсации, так сказать.
Я пожал плечами и сказал:
— Подожди здесь, надо со своими посоветоваться.
Мужик закивал с такой интенсивностью, что у меня сложилось впечатление, что ещё чуть-чуть — и у него сейчас голова оторвётся. Однако же обошлось. Я развернулся и пошёл обратно.
— Итак, парни, — для себя я уже принял решение, и теперь сходу оповестил свою команду, чтобы не отвлекаться на долгие дебаты, — идём в гости. Смотрим в оба на весь циферблат, бдительности не теряем. Есть у меня подозрение, что экипировка и оружие могут хозяевам приглянуться, а нашего мнения о смене хозяев спросить забудут.
— А нахуя? — буркнул Кузя.
— Не перебивай, — отрезал я. — Сбор важных разведданных, да и контакт с местным населением наладим, нашим в будущем пригодится. А самое главное — тебе нормальную медпомощь окажут, и нам тратить медикаменты не придётся. Ну и перекусим заодно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отобьёмся в случае чего, — согласился Лёд. — А пожрать — это прям хорошо.
— На базу местоположение сообщим. Местные в курсе, кто такие Стражи, да и упоминали, что на них бандиты уже набегали, так что должно обойтись без эксцессов.
— Всё, всё, — поднял руки вверх Кузя, — убедили. Лёха, помоги доковылять.
Мы помогли раненому подняться и двинули к дожидавшемуся нас мужику. Поравнявшись с ним, я нажал на вынесенную к плечу кнопку позиционирования. Пеленгатор, притаившийся в разгрузке, громко оповестил приятным женским голосом:
— Данные о местоположении отправлены на базу.
Надо будет не забыть убрать потом звук, когда полезем к бандитам, мелькнула мысль. Сейчас, впрочем, эффект был произведён нужный. Надеюсь. Сопровождавший нас покосился на меня и едва заметно вздохнул. Может, убивать нас и не собирались, но теперь ещё и выклянчивать хорошее шмотьё точно передумают. В качестве добивающего любые желания раскулачить «богатеньких» действия я выудил из подсумка рацию и, вдавив тангенту, произнёс:
— Локатор восьмому Скауту, поселение, как принял точку, приём?
Практически мгновенно — оперативные же ребята в разведотделе! — рация отозвалась:
— Вас понял, Скаут-восемь, запеленговали, отметку на карту внесли, спасибо. Каковы дальнейшие действия?
— Устанавливаем контакт. Переговорщиков можете высылать по готовности. Конец связи.
— Принято.
Завершение диалога слышали уже все у ворот. Ну вот, в ближайшее время уже вся деревня будет в курсе, что скоро ждать гостей. Так что от любых недружелюбных поползновений в нашу сторону мы с ребятами теперь надёжно застрахованы.
Местные, впрочем, поздоровались довольно невозмутимо. Двое перехватили у Лёхи опиравшегося на него Кузю и куда-то повели. Надеюсь, в лазарет. Впрочем, враждебности никто не показывал, посему отпустил братьев с провожатыми я со спокойной душой. Нас со Льдом две девушки жестом пригласили проследовать в другую сторону. На немой вопрос, обозначенный вздёрнутой бровью, они ответили:
— Староста с вами побеседовать хочет.
— Ну что же, — пожал я плечами. — Пойдёмте. Не будем заставлять уважаемого человека чрезмерно ждать.
Держа автоматы «по-патрульному» — правая рука на рукояти, левая сверху на цевье, конечности расслаблены, но наготове, — мы отправились вслед за дамами.
Глава 27. Приплыли
Как выяснилось при разговоре со старостой, свидетели моих манипуляций с маяком и переговоров с базой кочевряжились не из-за падения вероятности мягко, но настойчиво выпросить у нашей группы оружие или хорошую снарягу, а по причине скорого лишения общиной независимости. Благообразного вида сухонький пожилой мужичок, всем своим видом наталкивающий на проведение аналогий с небольшими партийными чиновниками прошлого столетия (вот уж не представляю, откуда у меня такая ассоциация всплыла, историей я интересовался не далее рамок школьного курса), поздоровался, представился да поспрашивал о небольшом недоразумении, как он окрестил перестрелку у ворот. Я вкратце максимально сухо изложил произошедшие события, лишь описанию демонстрации «убер-ваффе», испарившего останки информационного терминала и какое-то количество асфальта, уделил побольше красок. Тогда-то глава селения и высказался:
— Понимаете, молодой человек, с одной стороны, весьма хорошо оказаться под защитой людей, у которых представленная вами граната — далеко не самое мощное оружие. А с другой — уж несмотря на нередкие стычки с бандитами мы всё же к самостоятельности привыкли. А тут снова полиция, налоги, к хорошему слишком быстро привыкаешь, а уж три года миновало, как безо всего этого живём…
«Ты у нас тут анархист штоле, сука?» — подумал я в тот момент, едва сдержавшись от высказывания данной мысли вслух. Мдя, сдают нервы, однако, а в отпуск, уж несмотря на эти самые «три года безо всего этого», строго в соответствии с Трудовым Кодексом — не раньше, чем через полгода от момента трудоустройства. Ну и что, что мир в руинах — это дело временное, так что остатки цивилизованности надо сохранять при себе. Большого труда стоило себя не выдать — взгляд у меня, когда злюсь, уж слишком красноречив.
