А Костя все распространялся об Италии. Вальяжно попивая кофе со сливками, он гладил кота, уютно устроившегося у него на коленях, и исподволь пытался внушить слушательницам, как полезно ходить пешком, целый день дышать свежим воздухом.
– Мы с Люсечкой за неделю по шагомеру намотали аж семьдесят шесть километров!
– Во Флоренции, где вы гуляли целыми днями, думаю, было тепло и сухо, – не выдержала в конце концов Олимпиада Кирилловна. – А у нас холод собачий, грязь по колено после дождя, и Филипповские уже съехали… Это наши друзья, – вежливо пояснила она, повернувшись к Люсе. – Их дача как раз напротив нашей, через дорогу. По вечерам мы вместе чаевничаем, беседуем, играем в покер. Кроме того, Костя, ты не знаешь главного… – она понизила голос и, многозначительно оглянувшись, дескать, не дай бог услышат соседи, перешла на шепот: – Мы с Маргошей уже недели две не спим совершенно. У Петровых… это наши соседи за стенкой… каждый вечер скандал, драка, ругань. Виталий, ты помнишь, и раньше не отличался сдержанностью, теперь же ты и представить себе не можешь, что он вытворяет!
– Мы с Липочкой, – поспешила вставить словоохотливая Маргоша, – пытались заступиться за Лизу со Светочкой, так Виталий и нас обругал неприличными словами. Заорал: не лезьте куда не просят, старые… – прикусив язычок, она смутилась и все-таки фыркнула от смеха.
– Что ты, глупая, смеешься! – прикрикнула на нее старшая сестра. – Вот так всегда: у людей драма, а ей, легкомысленной, смешно.
– Неправда! – задетая за живое, воскликнула Маргоша. Запахнув на груди оренбургский белый платок, она в обиде даже пересела на диван и оттуда повторила чуть ли не со слезами: – Неправда! Я искренне сочувствую Светочке. Да она мне как родная! Ты прекрасно знаешь, Липа, сколько я с ней занималась, когда она была школьницей. В каникулы постоянно писала с ней диктанты, вытянула девочку на твердую тройку. Ты математик и поэтому не можешь понять, как немыслимо трудно научить ребенка писать без ошибок, если у него врожденная неграмотность… – Маргоша всхлипнула, и Костя кинулся к ней с утешениями:
– Ну, Маргошечка, ну прекрати! Мы все тебя страстно любим и ценим. Вся Москва знает, какой ты замечательный педагог. Я уже не говорю про местных жителей. Если бы ты не обучала их грамоте, они все давно бы спились… ну, ну, ну… – Он прижал к себе маленькую тетушку, стал тормошить, но та отчаянно всхлипнула и уткнулась носом ему в подмышку.
– Мам, что происходит, я не понимаю?
– Я уже сказала тебе: мы не спим две недели. Вот нервы и расшатались, – невозмутимо ответила Олимпиада Кирилловна и жестом велела ему вернуться. – Я не могу кричать о таких вещах, – объяснила она, когда Костя сел с ней рядом. – У Петровых действительно драма или, если угодно, мелодрама. Светлана, ты ее, надеюсь, помнишь, в прошлом году влюбилась без памяти…
– Так это же замечательно, когда без памяти!
– Не паясничай, пожалуйста. Дело нешуточное. Светлана ждет ребенка. Когда Виталий каким-то образом узнал об этом, он буквально взбесился. Его, конечно, можно понять: единственная дочь. При всей своей дикости Виталий, надо отдать ему должное, всегда обожал Свету. Раньше, бывало, бутылку не купит себе с получки, лишь бы порадовать дочку шоколадкой, игрушкой или новым платьицем. А теперь в состоянии алкогольного опьянения он каждую ночь выгоняет девчонку из дома. Лизавета визжит, уснуть невозможно…
– Может быть, ты, Липа, не спишь из-за шума, – раздался возмущенный шепот Маргоши, неожиданно покинувшей диван, – а я из-за переживаний. Беда, Костенька, в том, что Света полюбила женатого мужчину, намного старше ее. Ей, бедняжке, только-только исполнилось восемнадцать! Кажется, тридцатого июля… впрочем, это неважно. Светочка мне сказала, что и он ее любит, этот женатый мужчина… его имя она отказалась назвать категорически… что, кстати, очень хорошо ее характеризует. Но лично я никогда не сомневалась, что Света – порядочная девушка! – Маргоша бросила на сестру короткий, полный укоризны взгляд и перевела ясные светло-карие, точь-в-точь как у племянника, глаза на Люсю, словно искала у нее поддержки.
Люся покивала с самым серьезным видом, хотя в интеллигентской интерпретации Маргариты Кирилловны эта банальная поселковая история с пьяными драками и матом выглядела скорее комично, чем драматично.
– Конечно, здесь господствует власть тьмы, – печально вздохнула заслуженная учительница республики. – Многое происходит исключительно от бескультурья, которое, к сожалению, только прогрессирует в последние годы. На простых людей, на подрастающее поколение чрезвычайно сильное влияние оказывают средства массовой информации, особенно телевидение, развращая их души… Это я не про Светочку, нет! Она хорошая девушка. Жаль только, что абсолютно неспособна к наукам. Поэтому ей и пришлось после восьмого класса уйти из школы и поступить в торговый техникум. Поступить-то она поступила, с моей помощью, я с ней занималась все лето…
– Маргош, тебя опять занесло куда-то не туда! – со смешком перебил Костя и чмокнул тетушку в пушистый седой затылок. – Давай ближе к делу. Мы тебя слушаем со всем возможным вниманием.
– Действительно, что-то я того… зарапортовалась, – самокритично хихикнула та, отпила чайку пересохшими губами и стала объяснять, четко разделяя слова, как учительница у доски: – Итак, насколько я поняла из Лизиных слов, этот женатый мужчина, который любит Светочку, никак не может решиться на развод. Ребенка он запишет на себя, он Светочке в этом поклялся. Причем поклялся в церкви, при батюшке. Ты знаешь, Костенька, я человек советского закала, убежденная атеистка, но мне кажется, он не обманет. А вчера… – Тут Маргоша задумалась, по-видимому, засомневавшись, не подводит ли ее память, и энергично, как отрезала, взмахнула указательным пальцем: – Нет! Это было позавчера. Позавчера, когда Светочка с Лизой прятались у нас от разбушевавшегося Виталия… Так вот, Лиза шепнула мне: «Вы нас извиняйте, Маргарита Кирилловна, но мы вас больше уж не побеспокоим. Светкин кавалер обещал вскорости развестись».
– Вздор! – отчеканила суровая Олимпиада Кирилловна. – Если бы он хотел жениться на Свете, так уже давным-давно выяснил бы свои отношения с женой. Детей у него, как тебе по секрету сообщила Лиза, кажется, нет?
Прилюдно уличенная в разглашении чужих секретов, Маргоша вспыхнула и смиренно склонила голову:
– Детей нет, Липочка, это верно, но…
– Ничего не «но». Не возражай и не защищай этого прохвоста!
– Мне он не показался прохвостом. Я как-то случайно видела его. У нас на рынке, возле станции. Он разговаривал со Светочкой… Я спряталась за рыбную палатку, чтобы не смущать их. Нет, он не производит впечатления ловеласа или прощелыги. Такой солидный, презентабельный. Я даже, грешным делом, подумала: зачем такому мужчине наша Светочка с ее восемью классами и незаконченным техникумом?
– И правильно подумала. В кои-то веки! – усмехнулась Олимпиада Кирилловна.
На сей раз Маргоша не обиделась, наоборот, пошла на сестру в атаку. Их жаркий спор, вероятно, бесконечный, а сейчас лишь вспыхнувший с новой силой, позволил Люсе под шумок сжать Костино колено и постучать ногтем по часам: пора! Он согласно моргнул: «Скоро поедем», – и приложил палец к губам. Очевидно, его забавляла перепалка между старушками, и он ждал, кто выйдет победительницей. Люсе же и эта Светочка, и ее женатый мужик уже порядком надоели. Время близилось к обеду. Ухайдаканная за неделю каширинским семейством Нюша наверняка уже сердилась на нее: «Да где ж это Люсинка-то пропала, черти ее раздери!» – а Лялька и подавно.
Но делать нечего, пришлось взять еще одно яблочко из вазы.
– Ты не знаешь подробностей его семейной жизни, Липа, а я знаю! – торжествующе заявила Марго, побеждавшая в поединке. – Его жена, да будет тебе известно, публичный человек и очень дорожит своим реноме. Опять не веришь? Хорошо, сейчас я скажу тебе ее фамилию! – Она шустренько подскочила, отыскала в ящике за печкой среди газет и журналов на растопку «Семь дней» и начала быстро-быстро листать. – Как же назывался этот сериал? То ли «Прошла любовь», то ли «Пришла любовь»… Тьфу ты господи! Где же это?.. А, вот! «Здравствуй, любовь». В ролях: Ольга Каширина… Это она!
Яблоко выпало из Люсиных рук и покатилось по полу…
Очнулась она от резкого запаха нашатыря. На диване в незнакомом доме. Из тумана выплыли три лица, тоже показавшиеся сначала совсем незнакомыми: озадаченное Костино, опрокинутое, белое лицо его матери и радостное Маргошино:
– По-моему, наша Люсенька просто беременна!
От такого заявления Люся моментально пришла в себя и даже нашла в себе силы усмехнуться:
– Ну, это вряд ли.
– Говори, говори! – обрадовался Костя, отпустил ее запястье и пощекотал пятку.
– Ай, перестань! – отдернула она ногу. – Извините, если я вас напугала. Со мной такое бывает… вернее, бывало.
