Ему уже сказали, где он сможет ее найти. Он смущенно постучался в дверь (ему было неловко вторгаться в это женское царство), чтобы сообщить о принятом решении. Чтобы они, как и все остальные, смогли подготовиться. Возможно, он предупредил их первыми, потому что хотел дать им возможность выбрать самое удобное место. В ответ они недоверчиво рассмеялись. Заставили его повторить сообщение дважды и только тогда наконец поверили. Затем Маргарет, все еще сиявшая после сеанса радиосвязи, под давлением Эвис и Джин шепотом подтвердила ему то, о чем он и так догадывался.
На затянутом облаками небе виднелась едва ли пригоршня звезд, поэтому ему потребовалось несколько минут, чтобы найти ее. Поначалу он решил, что понапрасну тратит время, и уже собрался развернуться, чтобы уйти. Строго говоря, он вообще не имел права покидать свой пост. Но внезапно тьма расступилась, луна вышла из-за облаков, залила призрачным светом палубу, и он различил ее угловатый силуэт под одним из «корсаров». Она сидела, обняв руками колени.
Он на мгновение замер, гадая про себя, заметила она его или нет и не поставит ли он ее в неудобное положение тем, что сумел определить, где она в данный момент находится. Но затем, когда он подошел поближе и она повернулась к нему, у него сразу отлегло от души. Как будто сам факт ее присутствия мог его в чем-то убедить. Последовательность, подумал он. Возможно, некое проявление скрытой доброты. Неожиданно он вспомнил окровавленное лицо Томсона, который лежал распростершись на палубе несколько дней назад. Должно быть, ввязался в пьяную драку, сказал парень из его кубрика. Глупый мальчишка оторвался от своих. А ведь морякам с самого начала велели зарубить себе на носу, что в незнакомом порту следует держаться вместе.
Найкол заметил, что она плакала. Он увидел, как она, утерев глаза, расправляет плечи, и его радость от встречи несколько омрачилась чувством неловкости.
— Простите, что помешал. Ваша подруга сказала, что вы здесь.
Она собралась подняться, но он махнул ей рукой, чтобы не вставала.
— Что-то случилось, да?
Она казалась ужасно встревоженной, наверное, решила, что его внезапное появление связано с неприятными известиями из дому, и он выругал себя за толстокожесть.
— Нет, все в порядке. Пожалуйста! — Он снова жестом попросил ее не вставать. — Я просто хотел сказать вам… Предупредить вас… что вы недолго будете в одиночестве…
Но тут случилось нечто еще более странное. Она явно пришла в смятение.
— Что? — спросила она. — Что вы имеете в виду?
— Приказ командира корабля. В шахтах элеватора… Я хочу сказать, в ваших каютах слишком жарко. И он распорядился, чтобы сегодня все спали здесь. Одним словом, все девушки.
Она слегка расслабилась:
— Спать здесь? На палубе? Вы уверены?
И он неожиданно для себя улыбнулся. Ему и самому идея показалась, мягко говоря, довольно странной. Старпом сообщил ему об этом, очень аккуратно подбирая слова, из чего стало ясно, что и он решил, будто капитан окончательно рехнулся.
— Мы не можем позволить вам свариться внизу. Там и так уже все раскалилось до предела. Один из наших механиков сегодня вечером потерял сознание в машинном отделении, поэтому капитан Хайфилд распорядился, чтобы невесты перенесли постельные принадлежности на палубу. Вы можете спать в купальниках. Так вам будет гораздо удобнее.
Она отвернулась и задумчиво посмотрела на черный океан.
— Полагаю, теперь мне придется держаться отсюда подальше, — тоскливо произнесла она.
А он не мог отвести глаз от ее нежного профиля. Ее кожа в белесом свете луны казалась молочно-белой. И когда он начал говорить, голос ему изменил. Пришлось прокашляться, чтобы скрыть предательскую хрипотцу.
— Но я здесь ни при чем, — сказал он. — И вы отнюдь не единственная, кому надо хоть несколько минут побыть наедине с морем.
Наедине с морем? И откуда что взялось? Он никогда так не говорил. Она непременно примет его за претенциозного дурака. В ее отстраненности было нечто такое, что заставляло его совершенно по-идиотски заикаться.
Но она, похоже, ничего не заметила. А когда повернулась к нему, он увидел, что в глазах у нее стоят слезы.
— Не важно, — тусклым голосом произнесла она. — Сегодня в любом случае оно не работало.
Ему хотелось спросить: что не работало? Но он только поспешно сказал:
— Вы в порядке?
— У меня все прекрасно, — ответила она и резко поднялась, стряхнув с юбки воображаемые пылинки.
Облака тем временем опять затянули луну, и ее лицо снова скрылось от его взгляда.
Надо было видеть лицо Добсона, когда на палубе со спальником под мышкой появилась первая девушка в ярко-розовом раздельном купальнике с оборочками, хотя, случись такое чуть раньше, Хайфилд и сам потерял бы дар речи от возмущения. Девушка остановилась у двери, опасливо покосилась на капитана, а когда тот кивнул, махнула рукой подружкам, чтобы не отставали. Она на цыпочках пробралась на палубу, расположившись там, где ей указал морпех.
К ней тут же присоединились еще две. Они хихикали и толкали друг друга в бок под лучами включенного по сему случаю прожектора. И очень скоро отовсюду стали появляться девушки. Те, что покрупнее, были в просторных ночных рубашках из хлопка, поскольку явно стеснялись появляться на людях в неглиже. Ранее капитан сказал, что желающие могут остаться в своих спальнях, однако жара была настолько удушающей, что капитан не сомневался: большинство невест предпочтут духоте кают ласковый морской ветерок, пробивающийся сквозь неподвижный воздух на палубе. Так оно и вышло. Девушки все шли и шли, весело болтая или выражая недовольство, обнаружив, что им негде разложить постель. Их фигура, рост, прическа и манера поведения служили еще одним подтверждением бесконечного разнообразия представительниц женского пола.
За ними должны были присматривать морские пехотинцы. Как ни странно, но это был один из тех редких случаев, когда мужчины не стали возражать против внеочередного дежурства. Хайфилд наблюдал за морпехами, рассредоточившимися по палубе. Их обычно непроницаемые лица светились улыбками, они смеялись и шутили с женщинами по поводу столь немыслимого поворота событий.
— Какого черта? — бормотал себе под нос Хайфилд, чувствуя, как у него самого невольно приподнимаются уголки губ. — Какого черта?
В сопровождении Добсона появилась офицер из женской вспомогательной службы.
— Ну что, все собрались? — спросил Хайфилд.
— Полагаю, что так, капитан. Но нельзя ли поместить хоть кого-то поближе к самолетам? Боюсь, что всем просто не хватит места. Ведь нашим парням надо совершать обход периметра, а девушкам — иметь возможность вытянуть ноги…
— Нет, — отрезал Хайфилд. — Пусть держатся от самолетов подальше.
Добсон слегка замялся, словно в ожидании объяснений. И, не получив их, раздраженно отправил женщину-офицера разбираться с двумя невестами, поссорившимися из-за простыни. Хайфилд не сомневался, тот непременно скажет остальным, что все это, возможно, из-за Харта, а история с «Индомитеблом» заставила капитана идти на неоправданный риск. Пусть думает что хочет, решил для себя Хайфилд.
Последняя невеста появилась на палубе уже около десяти часов вечера, после чего все каюты тщательно прочесали, дабы удостовериться, что больше никого не будет. Хайфилд встал перед женщинами, освещенными неверным светом прожекторов, и знаком велел им замолчать. Толпа постепенно успокоилась, и он слышал только отдаленный шум двигателей да глухой рокот волн внизу.
— Я собирался ознакомить вас с новыми правилами, — произнес капитан, переминаясь с ноги на ногу. Он внимательно оглядел морских пехотинцев, выстроившихся в ряд слева от него. — Кое-что прояснить насчет сегодняшнего вечера. Но решил, что слишком жарко для длинных разговоров. И если у вас не хватит здравого смысла не свалиться за борт, то это будет только пустая трата слов. Поэтому единственное, чего я хочу просить, — не отвлекать мужчин от работы. И очень надеюсь, что здесь вам будет спаться гораздо лучше.
Его слова были встречены оживленными возгласами и взрывом аплодисментов. Он видел кругом благодарные лица, и в его душе родилось неведомое доселе чувство. Его рот невольно растянулся в улыбке.
— Обеспечьте, чтобы, кроме морских пехотинцев, здесь не было других членов экипажа, — обратился он к Добсону.
И, забыв на волне приподнятого настроения о боли в ноге, бодро прошествовал в свою каюту.
Эта ночь, как уже гораздо позже поняла Фрэнсис, стала кульминацией плавания. И не только для нее, но и для абсолютного большинства. Возможно, небывалый душевный подъем объяснялся возможностью собраться вместе, а еще ощущением свободы и сладкой вольницы бескрайнего моря и звездного неба после долгих дней давящей жары и плохого настроения. Открытая палуба на короткое время сделала их равными, лишив возможности разбиться на группировки — явление сколь неприятное, столь и типичное для большого скопления женщин.
