В кармане завибрировало. Ари вскинул руку и достал телефон из внутреннего кармана куртки.
Кира.
Ари долго смотрел на ее улыбающуюся фотографию. Скривившись и зажмурившись, он отбил звонок.
“О, Кира! Я не хотел причинить тебе боль, – Ари с трудом представлял, что будет с ней, когда его не станет… – А с родителями? Черт! Как он мог так ошибиться? Месяц? Да что он вообще успеет за месяц? Черт! Черт! Черт!”
Ари резко сел. Со спины осыпался прилипший к куртке снег.
“Черт! Черт! Черт! Черт!”
***
Услышав звук поворачивающегося ключа в замке, Кира выскочила в коридор. Стрелки часов показывали шесть утра.
– Где ты был? – обвинительно, но с долей облегчения, спросила она.
Ари подцепил носкам ботинка пятку и скинул куртку. Лизнув пустым взглядом по девушке, он прошел мимо и рухнул лицом на разложенный диван. Постель была еще теплой от тела Киры.
Артур был опустошен. Вся его жизнь покатилась в тартарары.
Кира испуганно присела на корточки.
– Ари? Что случилось?
Юноша медленно открыл глаза и посмотрел на побледневшее лицо Киры. Он пугал ее. Ари это понимал, но что он мог сказать Кире? Что он отдал всю жизнь ей? Что ему остался всего месяц? И это произошло по его глупости? Что он умрет, а она проживет еще до двадцати девяти?
Он не мог так поступить. Кира будет винить себя. Она ни в коем случае не должна узнать о жертве, что пришлось отдать Ари во имя ее спасения.
Юноша медленно сел. Кира присела рядом.
Иногда ей казалось, что их любовь, состоящая из половинки любви одного и половинки любви другого, делилась не поровну. Иногда, в моменты, когда Ари был в плохом настроении, Кира всем своим существом чувствовала, что она отдает больше чем половину их общей любви, процентов восемьдесят, а он всего двадцать. В такие моменты она окружала его любовью и заботой.
Но в те моменты, когда она встала не с той ноги, когда бурчала как старуха, все было наоборот.
Их объединившаяся любовь, словно жидкость в сообщающихся сосудах, наполняла другого, когда первому нужна была поддержка и забота.
И это было настолько удивительно. Ни это ли настоящее волшебство?
– Ты плохо себя чувствуешь? – прошептала она и приложила свою горячую ладошку ко лбу.
Ари помотал головой и, охватив ее запястье, оттянул ее руку вниз.
– Выходи за меня, – Артур не узнал собственный голос. Он заглянул в ее расширившиеся глаза и сполз с дивана. Колено утонуло в пушистом ковре. Прочистив горло, он повторил: – Кира Орлова, ты выйдешь за меня замуж?
Девушка резко выдохнула.
– Не надо это делать ради меня… – тихо произнесла она. Кира чувствовала, что не была достойна любви Ари. Она ведь не может стать для него настоящей женой. – Ты и так слишком много делаешь для меня. Я…
Ари перехватил ее ладони и сжал.
– Я это делаю не потому, что ты больна. Я просто так хочу. Я люблю тебя. Пожалуйста, не отказывай мне. Ты сама говорила, помнишь, возможно, меня завтра собьет машина и именно тебе придется меня оплакивать. Я хочу, чтобы дни, которые нам уготованы, были лучшими. Я хочу, – все же голос сорвался, – всегда быть с тобой.
Кира громко всхлипнула и, улыбнувшись, прыгнула к нему в объятия. Ари не удержался и завалился в ковер. А она рассмеялась своим прекрасным звонким смехом, что отдался в груди Ари похоронным звоном колоколов.
Артуру было страшно. Он не хотел умирать. Он хотел жить! Он хотел жить вместе с Кирой!
У него осталось слишком мало времени, чтобы сомневаться. У него не осталось времени для страха. Он должен был смотреть в лицо смерти и, сцепив зубы, притвориться, что он не боится. И возможно он поверит в это.
Да, он круглый идиот, что так легко потерял свою жизнь, но все же он сделал, что хотел, хоть и ненадолго он продлил жизнь Кире.
И если ему остался всего месяц, он должен спешить.
И весь его мир закрутился, завертелся, как спираль, вокруг Киры. Жизнь его сузилась и остановилась в одной точке под именем “Кира”. Все остальное стало вдруг неважно.
Только ее улыбка.
Ари тяжело выдохнул, сжал девушку и зарылся в ее волосы. Он не отпустит ее! Он защитит ее!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дыхание Киры согревало шею, ее теплые руки обвивали спину.
– Я так люблю тебя! – прошептала она. Ари притянул ее к себе сильнее, ощущая как тепло от ее слов проникает внутрь, успокаивая бушующий вулкан души. Он сделал все правильно. Единственной его ошибкой было то, что он воспринял слова жнеца смерти как истинную монету.
– Ох, Кира, – Ари отодвинулся и, подцепив ее подбородок пальцем, заставил на себя посмотреть.
– Что бы ни случилось, знай, я люблю тебя больше всего на свете. Я хочу, чтобы ты запомнила: ты не умрешь! Слышишь! Не умрешь еще очень долго. Ты проживешь еще как минимум до двадцати девяти лет. Запомни эту цифру.
Кира нахмурилась. В глазах потухло счастье и появилось недоверие, подозрение. В ее голове вдруг возникло то, что он написал на листе бумаги.
– О чем ты?
Ари погладил ее по щеке, смахивая скатившуюся слезу счастья. Он чувствовал, что испортил момент, но он хотел, чтобы она запомнила, что он говорил. Ари не знал, возможно, жнец снова солгал. Юноша точно не знал, сколько ему осталось. Может еще меньше, чем месяц.
– Ты не умрешь до двадцати девяти лет и проживешь счастливую жизнь. Повтори, что я сказал.
– Ари, ты меня пугаешь. Что происходит?
Грустная улыбка на лице Ари испугала Киру. Он словно прощался с ней.
– Повтори, пожалуйста.
– Я не умру до двадцати девяти лет и проживу счастливую жизнь, – Кира сглотнула и почему-то задрожала.
Ари притянул ее к себе и накрыл губами ее солоноватые губы.
Глава 17
Дом
Кира сонно заморгала, почувствовав мягкий толчок от приземления.
– Мы прилетели, – произнес Ари и, наслюнявив палец, стер с уголков глаз Киры растекшуюся тушь. – Так лучше.
Девушка прильнула щекой к его ладони и с нежностью посмотрела на Ари. Они прилетели домой.
Дима, сидящий рядом с Ари, сладко потянулся.
– Что? Уже прилетели?
– Да, – хмуро ответила Варя и скинула с себя ноги Димы. Тот довольно чмокнул Варю в щеку и встал, намереваясь вытащить сумки.
Кира не сдержала улыбки, смотря на эту странную парочку: самовлюбленный, словно павлин Дима и жесткая Варя, ее одногруппница, с которой она сдружилась в университете. Отношения Димы и Вари были подобно буре, извержению вулкана, они ссорились так, что сотрясалась земля и мирились точно так же.
В Крыму было уже тепло. Апрель был солнечным.
Кира расстегнула куртку и вдохнула цветочный аромат. Все цвело и благоухало. Здесь все казалось таким живым и спокойным.
Когда то со словом “дом” ассоциировалась ее комната в квартире родителей, но сейчас весь Крым был ее домом.
Севастополь был мамой, а Крым – папой и невозможно было разделить их.
Она дома! Франция, Берлин, Амстердам были прекрасны, но не было ничего прекрасней дома!
Севастополь – город славы, город борьбы, боли и победы – стал и для Киры городом борьбы. Девушка искренне любила свой родной город. Когда-то он казался огромным, необъятным, но после Москвы, Европы, он словно уменьшился. Как и мама с папой. Родители постарели, осунулись. Теперь они не были воплощением знаний и силы для Киры. Как-то вмиг все стало каким-то маленьким.
Удивительно.
Да и жизнь тут казалась какой-то замедленной. Люди неспешно бродили по улицам, смотрели на лица проходящих мимо.
У Киры было странное ощущение, что она тут и останется навечно. И это пугало. Город звал ее, взывал к ней.
Кира, конечно же, полюбила Москву. Да и как этот город можно было не полюбить с его бурлящей жизнью. Здесь, казалось, все возможно, стоит только захотеть. Но Кира привыкла к нему не сразу. А к холоду и отсутствию моря, казалось, она никогда не сможет привыкнуть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эти десять месяцев пролетел как одно мгновение. Кира заметила, что с каждым годом время словно разгонялось.
