Я обратила внимание на это «ты» вместо «мы». Значит, он не собирается ехать со мной.
– Лучше бы ты мне все рассказал, – вздохнула я. – А ты просто уехал, да потом еще инспектор… Якобы ты утверждал, будто видел Джила. Вот я и подумала, что… Все так запуталось.
– Как тебе известно, я приехал сюда сразу вслед за тобой. Очутился в гостинице аккурат в день убийства и по случаю услышал довольно-таки эмоциональный разговор Трента с Хоу. И решил, что, наверно, будет лучше объявиться позже.
– Почему ты ничего не сказал мне, Майло? Если бы я знала…
– Это бы ничего не изменило. – Он выдохнул облачко дыма. – Было совершенно очевидно, что ты хочешь думать обо мне только самое худшее.
– Ты не давал мне оснований усомниться в этом, – пожала я плечами. Я вовсе не злилась. Было просто грустно. Все пошло не так, как я надеялась. – А факты говорили о том, что ты тут замешан. Потом эта непонятная женщина в квартире. Что мне оставалось думать?
Майло посмотрел на меня:
– Может, то же самое, что подумал я, узнав, что Джил Трент провел ночь в твоей комнате.
При всей небрежности голос его был страшно холоден.
– Кто тебе сказал? – спокойно спросила я.
– Это правда?
– Он пришел поговорить, но слишком много выпил в тот день и отключился.
– Значит, правда.
– Ничего не было, Майло.
– Ничего? – Он поднял брови, и этот мимический жест означал вызов.
Мне очень не хотелось, но я чувствовала, что нужно сказать ему все. Правда оказалась намного труднее, чем я думала.
– Он… Я… мы поцеловались. Один раз.
– И?
– И он заснул и проспал до утра.
Майло усмехнулся:
– Бедняга Трент. Ждать пять пять лет и отрубиться в тот самый момент, когда уже держишь ее в своих объятиях.
– Я бы не позволила…
– О!
– Разумеется, нет. – Я начинала злиться. – В отличие от тебя.
Он улыбнулся крайне жесткой улыбкой:
– Ты смотришь на меня с высоты своего превосходства, не так ли, дорогая?
– Прости, – вздохнула я. – Мне не надо было этого говорить. Из-за всей этой истории нервы развинтились.
– Да уж. Ладно, как ни очаровательна была морская прогулка, думаю, пора возвращаться в лоно цивилизации.
Майло потушил сигарету, с силой растерев окурок в пепельнице, и мне невольно подумалось, что вот так же он поступил и с нашими отношениями.
– Куда направляешься? – спросила я.
– Обратно в Монте-Карло. А может, в Швейцарию. Пока не знаю.
Я опустила голову, взгляд упал на руки, и я сообразила, что так и не надела обручальное кольцо.
– Когда тебя ждать обратно?
– Я тебе черкну.
Я подняла на него глаза, и мы посмотрели друг на друга, не желая говорить то, что расставило бы все точки над i.
– Тогда счастливо, Эймори.
И, наклонившись, Майло чмокнул меня в щеку. Почувствовав на прохладном от ветра лице теплоту его губ, я прошептала в ответ:
– Счастливо, Майло.
Больше всего на свете мне хотелось упасть в его объятия, но я не могла заставить себя это сделать. Гордость вовсе не такое уж положительное качество, и у меня оно оказалось развито слишком сильно, я не сумела ему сказать: «Не хочу, чтобы ты уезжал». Майло ушел, и я повернулась к морю, чтобы этого не видеть. Не видеть, как он уезжает.
Кто же виноват – он или я? Клубок и впрямь слишком запутался, в нем не разобраться. Может, Майло прав. Может, пусть лучше пройдет какое-то время, прежде чем мы примем решение.
Глава 29
Майло уехал, а я стояла и смотрела на море затуманенным от наворачивающихся слез взглядом. Снова вся тяжесть наших отношений надавила мне на плечи. Я буду сидеть дома и ждать, пока кто-то из нас не примет хоть какое-то решение. Я несправедливо обвинила мужа, обидела своим недоверием и потому не имела права винить в том, что он разозлился. И все-таки сомнения в надежности Майло порождала репутация, которую он создал себе сам, его поступки. А может, мы оба вели себя по-дурацки.
– Эймори?
Я обернулась. В дверях, выходящих на террасу, нерешительно мялся Джил.
– Майло… сказал, ты хочешь меня видеть.
Значит, напоследок Майло подослал ко мне своего соперника, чтобы потом меня же и обвинить.
– Он возвращается на континент, – кисло улыбнулась я.
– И что это значит?
– Хотела бы я знать. Похоже, «Брайтуэлл» не самое благоприятное место для человеческих отношений. – Не желая больше говорить о Майло, я сменила тему: – Как Эммелина?
После ночных событий Джил первым же утренним поездом отправил ее в Лондон к матери. Это было лучше всего. Не стоит ей видеть место, с которым связано столько мрачных воспоминаний.
Засунув руки в карманы, Джил вышел на террасу.
– Думаю, справится. Но это будет нелегко.
– Насколько можно судить, Руперт все-таки любил ее, по-своему.
Слабое утешение, конечно. Но, возможно, для Эммелины это важно.
– Если бы ты смогла ей написать, думаю, она была бы рада. В ближайшие месяцы ей понадобится какое-нибудь отвлечение.
– Конечно, с радостью. – Я помялась. – А что с Оливией?
Джил насторожился:
– Она сказала тебе, что любит меня?
– Да.
– Я не был уверен, что она это всерьез. Да и до сих пор не уверен.
– Она без ума от тебя, Джил, – сказала я теми же словами, какими Оливия говорила о нем.
– Вся эта история с самоубийством… Ужасно глупо.
Я поняла, что его раздражение на самом деле вызвано глубокой озабоченностью. Он очень беспокоился об Оливии. И она тоже это знала. Конечно, было глупо вскрывать вены, но в отчаянии люди часто делают глупости.
– Не думаю, что она в самом деле хотела свести счеты с жизнью.
– Конечно, – кивнул Джил, – но от этого ненамного лучше. Когда ты узнала про Оливию и меня?
– Я поняла лишь вчера вечером. Мы разговорились, и вдруг мне все стало ясно. Я была слепа, что не замечала этого раньше.
Джил подошел ближе, но не смотрел мне в глаза. Ему явно было неловко.
– Она что-нибудь тебе сказала?
– Похоже, она сама толком не понимает, что с ней произошло.
Мне вдруг стало очень жаль Оливию. Джил взглянул в сторону моря.
– Это я виноват. Я дурно с ней поступил. Мы встречались, у нас были замечательные отношения, все ладилось. Какое-то время. Я… уже начал подумывать о свадьбе, но тут она познакомилась с Рупертом Хоу. Они понравились друг другу сразу. – Очень многое стало ясно. Вероятно, в дополнение ко всему Руперт напомнил Джилу о Майло. Может, он думал, что и Оливия падет жертвой красавца. – Это было неправильно, но я решил, что лучше положить всему конец… прежде чем дело зайдет слишком далеко. И я с ней порвал. Оливия очень переживала, но я считал, что она скоро оправится. Я уехал и попытался все забыть. Понимаешь, я не знал, что она тоже будет в «Брайтуэлле». А увидев, почувствовал себя ужасно.
– Лучше бы ты мне рассказал.
– Я собирался, но не решился взвалить этот груз на тебя. И тем не менее я все время боялся, что история выйдет наружу в какой-нибудь кошмарной скандальной сцене. Кстати, поэтому и не хотел, чтобы ты занималась этим делом. Все всё знали, и, подозреваю, всем не терпелось что-нибудь такое сказать. Смешно было надеяться сохранить это в тайне. – Я вспомнила разговор с Роджерсами. Когда речь зашла о превратностях любви, Анна деликатно, потрепав мужа по ноге, остановила его, чтобы тот не ляпнул чего лишнего. – Оливия была не в себе всю неделю, а в довершение прочего поползли эти слухи про нее с Рупертом. После убийства я даже испугался, что могут подумать, будто она в припадке ревности…
Значит, мы все прикрывали друг друга. Я Джила, а он в это время Оливию. Какую же кашу мы тут заварили.
– Я видела, что у тебя душа не на месте, – призналась я, – и не понимала, почему ты не хочешь мне открыться.
Джил издал сдавленный смешок:
– Да, жуткая выдалась неделька, с учетом всех нюансов. Сначала я пытался уговорить Руперта отвязаться от Эммелины, потом его убийство… и приезд твоего мужа. И все это время Оливия старалась убедить меня, чтобы я еще раз хорошенько подумал о ней… о наших отношениях. Она не раз приходила ко мне – поговорить. А в ночь моего ареста я как раз пришел к тебе после разговора с ней. Мы до самого ужина выясняли отношения в ее номере. Она заявила, что расскажет все тебе, но я хотел ее опередить… А когда меня выпустили, уже было не до того.
– Ты любишь ее, Джил?
Он посмотрел мне в глаза:
– Не знаю. Мне казалось, да. А потом…
Потом он вернулся в мою жизнь, и мы оба попали в ловушку, гадая, что лучше – приукрашенное временем прошлое или неопределенное будущее. Мы обменялись взглядами и, думаю, оба в этот момент поняли, что прошлое осталось в прошлом. Мы никогда уже не сможем быть друг для друга тем, чем были прежде.
– А сегодня, Джил? Что ты чувствуешь к ней сейчас, когда все открылось?
– Я… Она все еще важна для меня.
Эти слова будто разрядили напряжение. Джил даже показался счастливым, в любом случае ему стало легче.
– Так скажи ей об этом.
