Сделанная из древесины оливы и дуба подлодка «Ихтинео-2» остается совершеннейшим образчиком будущего стимпанка.
С подлодками связывали не только надежды на усовершенствование новых средств уничтожения. Например, первая субмарина с паровым двигателем, не использовавшая ручную силу, «Ихтинео-2», была создана в 1864 г. каталанским художником, инженером и социалистом-утопистом Нарсисом Монтуриолем. По его замыслу, эта подлодка должна была спасать жизни собирателей кораллов и помогать обеспечить мир и процветание на Земле. В последние несколько десятков лет использование подлодок для научных экспедиций изменило наше представление о том, где и в каких формах может существовать жизнь, дав нам возможность взглянуть на существ более странных, чем люди когда-либо могли представить.
Подводная лодка «Наутилус», сконструированная Робертом Фултоном, 1793–1797 гг.
Третье чудесное свойство наутилуса – это его глаза. И поразительно в них то же, что у гонодактилуса (Gonodactylus), которого мы обсуждали в главе 7, но только с точностью до наоборот. Наутилус – обладатель самых простых глаз из всех современных крупных животных. Они не имеют хрусталика и формируют расплывчатое нечеткое изображение на сетчатке. Даже более мелкие животные, например обыкновенные садовые улитки и береговые улитки, имеют хрусталики, хотя их глаза не более одного миллиметра в диаметре, раз в десять меньше, чем у наутилуса. Глаза наутилуса позволяют ему различать день (когда эти моллюски прячутся на глубине) и ночь (когда они поднимаются к поверхности, чтобы найти корм), а также ориентироваться по отношению к крупным предметам, например скалам, когда наутилус находится у поверхности. Но это, пожалуй, все, на что они способны. С точки зрения пространственной частоты острота зрения наутилуса хуже, чем у меченосца (3,6 цикла на радиан у наутилуса по сравнению с 4,8 у меченосца), в 100 раз хуже, чем у золотой рыбки (409), и составляет менее тысячной доли остроты зрения осьминога, человека или орла (2,632; 4174 и 8,022 соответственно). Запахи, вероятно, надежнее ведут наутилуса к пище, которую он, обнаружив, предоставляет своим челюстям и радуле («язык» с мелкими зубчиками). Расположенные под глазами ринофоры способны улавливать запахи с расстояния более 10 м. Щупальца наутилуса снабжены хеморецепторами, помогающими найти добычу на более близком расстоянии.
Хотя глаза наутилуса, подобные точечному отверстию, примитивны, они, несомненно, полезны для своего владельца, и что-то похожее на них, вероятно, смотрело на мир (хотя и видело его довольно смутно) уже 500 млн лет назад. В истории зрения у них есть свое место. Более того, тот факт, что подобные глаза существуют на протяжении столь долгого времени, может оказаться крайне важным для разработки «искусственных глаз» – ведь наши камеры и системы записи изображений тоже первоначально были примитивными, но смогли оказать большое влияние на наше восприятие и оценку мира вокруг.
Первый шаг к созданию механического глаза был связан с использованием феномена, знакомого человеку на протяжении всей его истории. В ясный день блики солнца проходят сквозь листву на дереве и попадают на землю. В конце V в. до н. э. китайский философ Мо-цзы и его последователи создали устройство, названное ими «закрытая комната сокровищ», в которой картинка внешнего яркого мира проецировалась через маленькое отверстие в темной стене – первая камера-обскура (Мо-цзы проповедовал логику, самопознание, искренность и всеобщее сострадание; его деятельность встречала яростное сопротивление). В Древней Греции Аристотель и другие философы тоже прекрасно представляли принцип действия этого устройства. Создавались все новые и более сложные варианты камеры – возможно, в Византии и наверняка учеными в период Золотого века ислама (например, Ибн-ал-Хасамом), а также в Китае. К 1591 г. в Италии существовал вариант устройства с линзой вместо обычного отверстия, а около 1600 г. Иоганн Кеплер в Германии использовал камеру-обскуру для наблюдения за Солнцем и движением Меркурия. Позже, в XVII в. были разработаны более компактные переносные камеры, которые находили все более широкое применение у конструкторов, чертежников и художников.
Изображения мира с помощью камеры-обскуры меняются по мере того, как меняется сам мир. Но образ, зафиксированный на фоточувствительной пленке, может создать совершенно новое впечатление – иллюзию, что настоящий момент (или по крайней мере что-то ему соответствующее) извлечен из потока времени и остался вне времени. Камера, «замораживающая» образы, действует почти как машина времени. Сегодня мы настолько привыкли к таким изображениям, будь то статичные фотографии или двигающиеся видеоизображения, что обычно даже не задумываемся об этом феномене. Но здесь есть нечто необычное и важное, и стоит взглянуть на это новыми глазами.
О связи камеры-обскуры и кино говорит фильм «Лестница в небо» (1946), в котором один из героев наблюдает за происходящим в деревне через подобное устройство. Жизнь предстает в новых красках, вызывая у героя чувства радости и сострадания.
Как и у многих моих сверстников, когда мне было 13, школьная программа по естествознанию предусматривала сооружение камеры с отверстием и изготовление с ее помощью фотографии. Каждому из нас выдали жестяную банку без одной стенки и инструмент, чтобы проделать дырочку в противоположной стенке. Затем мы закрыли дырочку «заслонкой» из непрозрачной ленты и в темноте прикрепили кусок картона с непроявленной фотопленкой на открытую сторону банки, пленкой внутрь. После этого нам разрешили выйти на улицу (!) в яркий солнечный день, и выбрать места для фотографирования. Я расположил свою камеру так, чтобы снять вид с крыши здания на углу площади, откуда виднелись две башни Вестминстерского аббатства. На следующий день мы проявили фотографии. У многих они получились удачными. На моей фотографии были четко видны горизонтальные и вертикальные линии краев крыш, стен и окон благодаря резкому контрасту теней и света. Я был поражен: изображение поймало солнечный день и каким-то чудесным образом перенесло его в следующий, оказавшийся серым и облачным. Это изображение было не «просто» памятью или фантазией человека, но казалось настоящим. Потоки фотонов, которые были частью реальности того дня, оставили на нем свой след. Считается, что Гераклит сказал: «Все течет и движется, и ничего не пребывает». Наши фотографии, похоже, поставили под сомнение эту истину.
В одну реку нельзя войти дважды.
Загадка соотношения движения и неподвижности занимала фотографов с самого возникновения фотографии. На снятой в 1826 г. Нисефором Ньепсом фотографии «Вид из окна в Ле Гра» показана панорама пространства между двумя зданиями в полном соответствии с западными представлениями о композиции и перспективе. Во многих смыслах это простой и даже грубоватый снимок. Но это изображение, пусть и не особенно хорошего качества, оказывает на нас сильнейшее влияние, потому что мы знаем, что это первая попытка остановить мгновение на фотографии – мгновение обычной жизни, которое прошло задолго до появления на свет кого-либо из нас, ныне живущих. Кроме того, именно примитивная технология косвенным образом заставляет нас задуматься о том, что же такое мгновение. Ньепс должен был держать пленку на солнце в течение восьми часов или даже больше, чтобы запечатлеть изображение, и в результате свет и тень падают на обе его стороны. Следовательно, на этом снимке момент – это одновременно и секунда, за которую мы можем его увидеть, и восемь часов, понадобившиеся, чтобы его сделать. Такое изображение может видеть младенец, который еще только учится как-то организовывать поток поступающих впечатлений, или прикованный болезнью к кровати взрослый на границе жизни и смерти.
«Вид из окна в Ле Гра», Нисефор Ньепс (1826). Самая ранняя из сохранившихся фотографий. Она была сделана с помощью камеры-обскуры
Через 12 лет Луи Дагеру удалось изобрести способ фотографии, при котором выдерживать пленку на солнце достаточно восемь минут. Его вид бульвара дю Тампль в Париже – гораздо более совершенная фотография по сравнению с видом Ньепса: более четкая и ясная, она была снята достаточно быстро, чтобы запечатлеть даже людей – возможно, это первое фотографическое изображение человека. Людей можно видеть в левой нижней части снимка: один стоит, поставив ногу на скамейку, и терпеливо ждет, пока второй чистит ему ботинок. Движущиеся прохожие оставили на этой фотографии только призрачные следы. Зато эти две фигуры стали первым примером того, что в 1970-е Роланд Барт назовет «пунктум» (punctum). Под этим термином он понимал некую вспышку, случайную деталь, которая прерывает как однородность фотографии, так и эмоциональную отстраненность зрителя. Вид бульвара дю Тампль – первый пример того, как фотография становится продолжением человеческого сознания.
