— Зачем?
— По приказу его превосходительства генерала Ерандакова я должен отвезти вас в безопасное место!
Вот уж нет, распоряжение начальства можно выдумать, забрать никак не желающего умирать статского советника, завезти куда-нибудь на темную окраину, пристрелить и выбросить труп в канаву… Подобные вещи «опричники» практиковали и во время Большого Заговора, и раньше, устраивали и штуки похуже, вроде похищения заключенных прямиком из государственных тюрем, и вовсе не для того, чтобы их освободить, а для последующей казни.
Олег глянул в сторону Семакова — смотрит недобро, желваки на скулах, но рассчитывать на его помощь нельзя, всего лишь поручик, да и какого ляда ему заступаться за незнакомого человека?
Нет, ты сам по себе… нет у тебя ни друзей, ни союзников.
— Хм, я с вами не поеду, сотник, — сказал Олег. — Не верю я в безопасность вашего «места».
Носатый «опричник» несколько мгновений стоял, хлопая глазами, похоже, пытался осмыслить полученный ответ.
— Но как же, приказ его превосходительства… — пробормотал Темиркин.
Семаков хмыкнул.
— Я обязан вам подчиняться, сотник? — спросил Олег.
— Ну, хм… — Темиркин напрягся — с одной стороны не свой, не из НД, и вообще штатский, но с другой ведь в высоких чинах, целый статский советник, а это считай повыше чем армейский полковник или тысячник дружины.
— Не обязан. И поэтому я сам обеспечу собственную безопасность. Сотник, вы свободны.
Уловив командные нотки, «опричник» облегченно вздохнул, взял под козырек и вышел из номера.
— Ловко вы его, — сказал Семаков. — И куда отправитесь?
— Есть… один вариант.
На самом деле Олег до сего момента не раздумывал, как укроется от охотящихся за ним розенкрейцеров и где проведет следующую ночь… отправиться к тете Соне?.. нет, исключено, стыдно показаться ей на глаза, да и зачем подвергать риску ни в чем не повинного человека… Остается…
Проклятье, Шульгин!
— Интересно, телефон у портье работает или нет? — спросил он.
— Думаю, что да, связь не должна пострадать, — отозвался Семаков. — Я вас провожу.
Николай Шульгин, некогда работавший в отделе общей пропаганды, кропавший отличные статьи и выступавший комментатором на радио, три года назад по зову Крашенинникова, местного губернатора и губернского вождя партии, перебрался в Нижний на должность советника по связи с прессой… и если Крашенинников не изменил своим привычкам, то сейчас Колька, несмотря на поздний час, должен быть на работе.
Олег звонил ему по одному делу в прошлом феврале, и номер помнил.
Хотя он помнил и все остальные…
Они спустились в вестибюль, обнаружили за стойкой встрепанного портье с выпученными глазами.
— Прошу пардона? Телефон? — переспросил тот. — Да, конечно, само собой…
Олег набрал номер, и потянулись гудки, длинные, точно загруженные лесом вагоны. Собирался уже положить трубку, когда в ней щелкнуло, и недовольный голос произнес:
— Шульгин у аппарата.
— Колька, привет, это Одинцов.
— О, привет! — голос изменился, радости в нем не прибавилось, но появилось удивление. — Какими судьбами?
— Слушай, такое дело, — Олег замялся. — Я в Нижнем… не приютишь меня на пару дней?
— Ого, ничего себе… — Шульгин откровенно удивился, и понятно, отчего — большими друзьями они никогда не были, так, добрые приятели, и не более. — Ладно, почему нет… ладно. Приезжай через полчаса, я на квартире буду, это в партийном доме на Минина, любой таксист знает, звони в десятую. Правда, сегодня ночным отбываю в столицу, ну так поскучаешь один.
— Конечно, спасибо. Буду должен. До встречи.
Есть вероятность, что эта линия или телефон губернаторского советника прослушивается жандармами, но она не очень велика, осталось взять таксиста и уехать так, чтобы «опричники» его не нашли.
— Ну что, все устроилось? — спросил Семаков, во время разговора державшийся в стороне.
— Ла, — ответил Олег. — Если меня будут искать, то я утром как обычно появлюсь в ГЖУ.
Около гостиницы почти всегда стоит машина с шашечками на боку, вот только ехать прямо на площадь Минина нельзя, тогда «опричникам» достаточно будет найти и допросить таксиста. Придется путать следы…
Он вышел в сгустившуюся тьму, уткнулся в настоящий полог из перемешанного с мокрым снегом дождя. Протиснулся между запаркованными у крыльца автомобилями, то ли полицейскими, то ли жандармскими… ага, вот и такси, горит желтый огонек на крыше, лысый здоровяк скучает за рулем.
— Куда едем? — спросил он, когда Олег влез в салон.
— Московский вокзал.
Такой адрес подозрений не вызовет, к тому же пассажир с чемоданом, ну а на вокзале легко будет поймать другую машину.
— А, ну едем, — здоровяк опустил ручник. — Вы сами-то из местных будете?
— Не совсем, — ответил Олег — врать не было желания, но и рассказывать о себе излишне много он тоже не собирался.
Хотелось, чтобы такси отъехало побыстрее, а то еще явится жандарм рангом повыше и умом посильнее, чем давешний сотник, и начнет выяснять, куда делся статский советник Одинцов… а то еще и кинется в погоню на каком-нибудь мощном авто, как в кино про шпионов.
Быстро выяснилось, что задавать вопросы таксист не намерен, что языком он может работать и за двоих, и что ему нужен не собеседник, а слушатель, способный хмыкнуть, кивнуть или поддакнуть в нужный момент.
— Эх, вот отчего человеку так тяжко жить? — спрашивал он, выруливая с улицы Чингисхана на Малую Покровскую. — Оттого, что над ним тьма начальства всякого, от домуправа и районного старосты до самого вождя и премьер-министра, чтобы его век комары и клещи не кусали. Настоящая божья кара — вот это что такое, все это ваше государство, что республика, что империя… Творение дьявола, нагромождение глупости, лжи и злобности, создание князя мира сего. Без него бы мы жили не тужили, радовались бы, а не на всякую ерунду силы тратили.
Похоже, Олегу повезло наткнуться на стихийного анархиста, причем на смелого — выступать с такими речами перед незнакомым человеком рискнет далеко не каждый, донесут куда надо, и дело с концом…
Или таксист очень хорошо разбирался в людях, и стукачей ловил с первого взгляда.
— За что-то нас Господь наказывает, — тут здоровяк перекрестился. — За грехи, не иначе.
И дальше принялся рассказывать про инока в Саровской обители, что едва ли не святой, от любых болезней исцеляет одной молитвой, что сам он к нему недавно ездил, вернее, возили их всем таксопарком, и что после этого у Кузьмича с физиономии сошли все бородавки, а одна была со слепня размером…
Олегу эта болтовня помогала отвлечься, не думать ни о чем.
Осмыслить свое положение он сможет потом, когда окажется в безопасности Колькиной квартиры… сейчас же надо взять паузу, и для начала попытаться понять, не следят ли за ними… «опричники» или террористы — неважно.
В открытую он оглядываться не стал, но пару раз на поворотах косые взгляды бросил — дорога оставалась пустынной, сзади никто не ехал. Страх отступил, впервые с того момента, как ему вручили телеграмму, Олег сумел немного расслабиться, и тут же его одолела нервная дрожь, сотрясшая все тело от макушки до пят.
— Эк тебя колотит! — заметил таксист, прервав рассказ. — Не болен, часом?
— Нет, все в порядке, — слова эти выдавил из себя с трудом, челюсти слушались плохо.
Остались в стороне павильоны Нижегородской ярмарки, перестроенные для выставки «Евразия-1935», с трезубцами и белыми кречетами на фасадах, и они оказались на привокзальной площади. Машина остановилась, Олег расплатился, неторопливо отсчитывая купюры, потом неспешно забрал чемодан из багажника.
И все это время он исподтишка оглядывался — не тормознет ли поодаль или рядом черный автомобиль, не вылезут ли из него «товарищи» в черных плащах, перчатках и фуражках с высокими тульями.
Но ничего подобного не случилось, и Олег зашагал к зданию вокзала, старому, хоть и отремонтированному, но помнившему стрельбу и разрывы гранат октября шестнадцатого, когда восстания бушевали по всей стране, и затронули в том числе и Нижний Новгород. Жандармы, охранявшие вход, посмотрели на него без особого интереса, один тут же отвернулся, второй полез за сигаретами.
Внутри бегали взмыленные люди, бродили собаки, ругались две тетки татарской внешности, носильщик, важный, как сытый кот, с бляхой на груди, катил тележку с чемоданами и корзинами. У касс змеилась очередь, там тоже громко спорили, и даже вроде бы разминались перед дракой, толкаясь и задавая сакраментальный вопрос «а ты кто такой?».
Олег не бывал тут с пятнадцатого года, с того самого дня, с тринадцатого января, когда он, зеленый и шустрый, поехал в Петроград, в старую столицу, искать работу, ловить удачу за хвост, строить новую жизнь…
