У Минны перехватило дыхание. Судя по его улыбке, ему не нужно сочувствие, он выглядел грустным и как бы оправдывался.
— Это другое, — с трудом произнесла она.
— Разве? — Он пожал плечами. — Было в нем что-то от Коллинза. Но без сомнения, он не был таким злобным. Но мою маму он разочаровал не меньше, чем Коллинз — вашу. Алкоголь пробуждал в нем какого-то демона. Должен признаться, временами я ощущал это и в себе.
— Нет, — возразила она. — Вы никогда бы так не поступили. И конечно, это другое. Вы же были ребенком!
— Как и вы, когда она вышла за Коллинза, — сказал он. — У нее дурной вкус. У вас — нет. — Он поправил манжету. Минна наблюдала за ловкими движениями его загорелых пальцев, и ей хотелось коснуться его руки.
Подняв голову, Фин снова улыбнулся, казалось, удивленный тем, что она наблюдает за ним.
— Все хорошо, — сказал он и поднял бровь. — Кстати, никогда не кричал "дядя".
"Как и я", — подумала Минна. Но этого она не скажет. Она спрятала руку в складки юбки, сердце внезапно учащенно забилось, и стало ясно: если она сейчас коснется его, их тела узнают друг друга. Самая дикая мысль: эти шрамы, ее и его, заговорят друг с другом, создавая такую близость, которую невозможно будет не разделить.
Ее пальцы зарылись в колючее сено. Минне очень хотелось прикоснуться к нему: он так небрежно говорил о своих страданиях и так небрежно отбросил их, вернувшись к своему элю, как будто вообще ничего не говорил. Он не позволил шраму помешать ему. Да и зачем? Шрам зажил, стал доказательством его победы. Она пыталась чувствовать так же, но Генри никогда этого не понимал. "Твоя прекрасная кожа", — шептал он, отдергивая пальцы, как будто не мог даже прикоснуться к ним, к этим нескольким маленьким отметинам. Она говорила себе, что если он так чувствителен, то она может быть уверена: такой человек, которого расстраивают шрамы, не нанесет ей новую рану.
Теперь она внезапно подумала, не ошибалась ли она. Человек без шрамов всегда будет недооценивать их цену. Он не увидит в них признаков мужества. Где уверенность, что он не ошибется, приняв их за заслуженное наказание?
— Вы совсем затихли, — сказал Эшмор. Он улыбнулся ей, не скрывая своего намерения поднять ей настроение, подбодрить, чтобы она забыла его откровенное признание.
Она не ответила ему улыбкой. Ей показалось неправильным улыбаться ему, если ей этого не хочется. Он помогает ей, и, может быть, она уже не злится на него.
Он немного нахмурился. Он собирался извиниться за свою откровенность, поняла она, а этого ей не вынести, и она быстро заговорила:
— Итак, да, Эшмор, я настоятельно рекомендую вам жениться. — Она широко улыбнулась ему. — Но будьте добры к нам, бедным старым девам.
Он наклонил голову набок. На мгновение ей показалось, будто он сменит тему, но он сказал:
— А как тогда быть с любовью?
Минна перевела дух, обрадовавшись возможности вернуться к более простым темам.
— Так как для замужества не требуется любви, то и для любви замужество не обязательно. На самом деле, мне кажется, брак — это средство от любви.
— Я меняю свое мнение, — пробормотал он, — Возможно, "счастье" — неподходящее слово для вас. Вы больше похожи на циника.
Минна равнодушно пожала плечами, хотя ее укололо это предположение, нечаянно внушенное ею самой, — ей все-таки больше нравилось его прежнее мнение о ней.
— Я учусь, наблюдая. А вы хотите сказать, будто вы не циник? — Она невольно взглянула на его запястье. О, она не станет сдерживаться! Она протянула руку и коснулась его шрама. — Разве вы можете быть идеалистом? Когда вы застали меня в своем кабинете, разве ваш первый порыв породил оптимизм?
— Мы оба прошли трудный путь, — сказал Эшмор. — Но мне хочется думать, будто я все еще верю в более полезные возможности, чем те, которые мне показали.
— Полезные? — Она засмеялась. — Так говорят про хлеб. Но не про масло и джем, которые любят, а без них вкус хлеба слишком пресный.
Его рука повернулась под ее ладонью, их пальцы переплелись.
— Не стоит изображать передо мной легкомысленную особу. Вы ведь понимаете, не правда ли, что у нас с вами сейчас одна цель.
— Вы сегодня твердо намерены быть откровенным. — Голос у Минны дрогнул.
Он внимательно смотрел на нее.
— Возможно, я решил не быть циничным по отношению к вам.
— Я дала бы вам еще несколько дней, прежде чем вы приняли бы такое решение. Вы же меня совсем не знаете.
— Вы мне постоянно об этом напоминаете, — улыбнулся он. — Но у меня сильные инстинкты.
Ее пронзил волнующий восторг. Похоже, словно он прочитал ее мысли и понял, какие у нее намерения по отношению к нему. Она уклонилась от его взгляда. На лужайке толпа разбивалась на пары. Небольшая группа музыкантов взобралась на кучки сена, скрипач заиграл рил.
Ей вспомнилось кое-что, и она улыбнулась. Она встала, продолжая держать его за руку.
— Потанцуете со мной, мистер Монро?
Он поставил свою кружку.
— Непременно, мисс Мастерс.
Глава 12
Когда теплые руки Эшмора вращали и вели ее, Минна порадовалась, что они никогда не танцевали в Гонконге. Потому что потом она не смогла бы танцевать ни с одним мужчиной, который не мог бы двигаться так свободно. Фин легко вел ее между остальными парами, и после первой мелодии она перестала смотреть на других: она закрыла глаза и отдалась своим ощущениям.
Если он ищет пользы, то пусть поищет в другом месте — это она намерена прояснить. Она подняла руки над головой и закружилась прочь от него, и он порадовал ее, когда восхищенно присвистнул, снова поймав ее. Он нравился ей еще и потому, что сравнил ее с ножом, он говорил об инстинктах, а ее инстинкты всегда одобряли его. Это могло бы насторожить ее, потому что она не искала новых сложностей. Но тут никакой опасности не было! Это не ее страна, и вскоре она покинет ее.
На самом деле, пока они танцевали, Минна наслаждалась беззаботностью. На душе у нее давно не было так легко. Она найдет свою мать, и бурная радость вызвана не только перспективой их воссоединения, безопасности, но и ее триумфом: она способна на большее, чем считает Ридленд. Она перехитрила его и убедила помочь ей. И очень скоро она удовлетворит свое любопытство относительно его. Завтра, свободная, она найдет свою мать. И тогда все будет прекрасно, трагедия обернется большим приключением. Ее вдохновляла эта перспектива, она гордилась своими способностями. Воздвигните перед ней гору, и она разломит ее голыми руками. Об этом свидетельствовали восхищенные взгляды Фина.
Когда танец закончился, остальные жители деревни снова взялись за кружки, и они тоже с жадностью пили эль.
