царя Хатшепсут.
— Вон те парни позади нас, тоже не просто так за нами присматривают, — я пожал плечами, показав рукой назад, где клубилась пыль от десяти следовавших за нами колесниц стражей поместья. Узнав о моей «прогулке», а также о наличии ста вооружённых человек под моей рукой, они внезапно сбледнули с лица и отправив сообщение в столицу, пошли вслед за нами, смотреть, что мы будем делать. Я им разумеется не мешал делать свою работу. К тому же мы действительно пока лишь гуляли, совмещая это с тренировками на вечерних привалах. Учить стрелять из луков нубийцев не требовалось, они с ними выросли, а вот учиться ходить и наступать в плотных рядах, не разваливаясь и прикрывая друг друга щитами, они не умели, по крайней мере пока. Минмос и Иамунеджех быстро ухватив то, что я требовал от легиона, стали помогать мне дрессировать нубийских воинов наступать единым строем, а также выполнять команды, которые я заставлял учить их. Тактику сражения я выбрал самую простую, мало чем отличающуюся от той, о которой мне поведали они ранее. Сначала те воины, кто лучше всех владел луком тратили стрелы, затем возвращались в задние ряды и подняв копья с щитами, становились в общую шеренгу. Позволить себе иметь только лучников я не мог, не было ни обоза с собой с боезапасом, ни свободных людей для этого.
Так мы дошли до предместья Фив, где нас нагнал гонец от Усерамона, приславшего письмо. Гонец сказал, что визирь просил, чтобы он зачитал его мне тет-а-тет, на что удивившись, я на всякий случай взял с собой только Минмоса.
— Великий царь Верхнего и Нижнего Египта, царь Менхеперра, спешу сообщить, что удалось установить, где держат в плену моего сына и твоего воспитателя. Прошу, если можешь помочь, помоги в их вызволении поскольку мои руки связаны, — открыв пергамент, зачитал тот, — и добавил уже на словах, — великий визирь попросил ещё сказать, что их поймали никакие не кочевники, а люди презренного Джехути. Того, кто присвоил себе дары царя Хатшепсут предназначавшиеся вам, отправив для этого своего человека. Одно его из многочисленных поместий, где он иногда проводит время, находится всего в одном дне пути отсюда, его легко различить от других, по установленным на причале пятиметровым статуям с изображением этого сановника.
— Это ещё что за хмырь? — я повернулся к Минмосу.
— Один из ближайших людей царя Хатшепсут, представитель ста великих семей Египта, — поморщился тот, — имеет титулы начальника сокровищницы, начальника скота бога Амона и начальника мастерских царя.
— Ясно, очередной важный перец, который решил мне нагадить, — согласился я, забирая свиток пергамента у гонца и разрывая его на мелкие кусочки, — возвращайся, скажи визирю, я попробую помочь, но ничего не обещаю.
— Твоё величество, — низко поклонился он мне и повернувшись, бегом пустился в обратный путь, даже не перекусив и не попив с дороги, хотя военные ему это предлагали сразу по прибытии.
— Эти статуи мы уже видели, — с намёком обратился ко мне Минмос, — только как мы нападём на поместье влиятельного сановника царя Хатшепсут, не имея на это никакого повода?
— А мы и не будем нападать, — я задумчиво посмотрел на него, — это сделают кочевники.
— Да? — сильно удивился он, — а кто и главное зачем им это?
— Ну это я уже не знаю, — улыбнулся я, пожав плечами, — может этот Джехути им чем-то насолил или женщину украл из племени.
Военачальник продолжал смотреть на меня непонимающим взглядом.
— Минмос, — тяжело вздохнул я, — мы рядом с Фивами. Купим себе одежд, пару повозок и с десяток быков, чтобы походить на кочевников и ночью выступим из лагеря, оставив там человек десять с зажжёнными кострами и вином, чтобы гудели и изображали большее количество.
Взгляд военачальника прояснился.
— Это очень мудро царь, — он с большим уважением посмотрел на меня.
— Давай выполняй, золото возьми в колеснице и не отсвечивай главное раньше ночи, пригнав сюда стадо и повозки с одеждой.
Пока он договаривался со своими, кто поедет и что будут покупать, я скомандовал привал и подозвал к себе двух вождей нубийцев, которые уже немного, но понимали меня. Они привычно сначала повалялись на земле, а потом приготовились меня слушать. Я простыми словами им рассказал, что потребуется от них, они кивнули и ушли предупредить своих соплеменников, быть готовыми к ночному выступлению, а главное выбрать тех, кто останется за всех в лагере. Таких ожидаемо набралось больше чем нужно, поскольку следить за кострами и пить вино всю ночь, было много привлекательнее, чем шарахаться неизвестно зачем по саванне. Им пришлось даже кинуть жребий, чтобы выбрать самых «достойных» или точнее сказать везучих.
Вскоре зашевелившийся было лагерь, привлёкший внимание наблюдавших за нами издалека стражей, снова успокоился. Мне поставили шатёр и я лёг отдохнуть перед непростой ночью. Нам нужно будет сделать марш-бросок километров на тридцать и ещё там повоевать. Нетривиальная задачка для любого воина.
— «Что же надеюсь я не зря дрючил нубийцев, — думал я, лёжа на циновках, — Меримаата и Бенермерута потерять было бы плохо со всех сторон. Даже если не брать в расчёт то, что они были близкими друзьями царя, в случае смерти сына, Усерамон явно ко мне будет не так хорошо расположен, как раньше, а потеря любого союзника в том клубке гадюк в какой я попал, была бы слишком критична для моего дальнейшего спокойного существования. Я давно понял, что мои представления о Древнем Египте сильно отличались от местной действительности. В отличие от моих ранних представлений об абсолютной власти фараонов, всё как обычно крылось в мелочах. Да царь обладал всей полнотой власти и мог приказать делать так, как он хочет, вот только богатые и влиятельные семьи жреческой или чиновничьей аристократии, которые по факту и управляли государством от имени царя, передавая или покупая должности только внутри своего рода или сословия, могли вносить свои коррективы в исполнения этих самых приказов. Так что Древний Египет сильно напоминал мне позднее Средневековье, с сильным королём на троне и не менее сильными герцогами и графами в своём окружении. С этими мыслями я и стал впадать в дрёму, поскольку как я не показывал окружающим, что меня вообще не напрягают все эти переходы и занятия с легионом, но был я не железным и уставал, как и все. Вот только в отличие от других, я как царь Менхеперра, не мог позволить себе жаловаться и ныть, как это я частенько делал при Маше. Здесь бы этого никто не понял. Вспомнив о любимой девушке, образ которой в моём
