- Но о чем?
Фрунзе, знавший башкирский язык, а потому немного понимавший и по-татарски, сказал, улыбнувшись, Лихолетову:
- А вы понимаете? Переведите товарищу Несвицкому.
Лихолетов сконфузился, двумя пальцами вытер нос, и все его широкое довольное лицо пошло морщинками:
- Хурда-мурда! Ну, выражается человек... Нет образования, сознательности... Сшибать только жалко. Ведь дурак. А лихие джигиты... Молодцы! Сегодня ночью пойдем в обход скалы. Скинем их к черту.
Фрунзе одобрил план Лихолетова и засмеялся. Когда командующий укладывал свой дорогой цейсовский бинокль в футляр, он заметил быстрый, жадный взгляд Сашки.
- Нет, что ли, биноклей? Ни одного?
- Ни одного. Как без рук, товарищ Фрунзе.
- Ну, берите.
Сашка растерялся, повел глазами:
- Мне? Не может быть.
- Берите... Это вам боевая награда за сегодняшний бой. И за завтрашний.
Сашка весь осклабился, принимая подарок.
- Покорно благодарю. Ну, теперь мне крышка! - лихо сказал он. - Как узнают басмачи, что у меня такая штучка, так уж живым с этих местов не выпустят. Их ведь хлебом не корми... Хорошее оружие, бинокль... вот и вся культура, - скептически заметил он, в то же время сам чувствуя себя на седьмом небе и от подарка и от похвалы.
Обо всем этом вспомнил Фрунзе, когда разговаривал с комиссаром Кокандского района Блиновым, вызванным к Михаилу Васильевичу сразу же после прибытия того в Коканд. От комиссара командующий потребовал точного доклада. Блинов, почувствовав, что тут общими словами не отделаешься, да он и сам не любил этого, докладывал медленно, не спеша, с присущей ему обстоятельностью и в то же время с невольным волнением, опасаясь либо чего-то "недоговорить", либо, наоборот, как бы не "переговорить".
В раскрытые окна салон-вагона виднелись редкие желтые городские огни: электростанция не работала, Коканд нуждался в керосине. Фрунзе стоял у вагонного окна и глядел на пути. Возле письменного стола сидел Блинов, держа руки на коленях. Слышно было, как за окном шуршит гравий под ногами часовых, шагавших вдоль полотна. Разузнавая у Блинова о всякого рода военных действиях в горах, Фрунзе спросил:
- Лихолетова знаете? Жив? Сражается еще с басмачами? Есть у вас такой командир?
- Так точно, - подтвердил Блинов. - Жив... Лихой парень. Есть. До сих пор воюет.
- Мы встретились с ним однажды, - улыбаясь, проговорил Фрунзе. - Он у вас далеко пойдет...
Блинову думалось, что доклад прошел благополучно. Фрунзе сделал только ряд замечаний и вместо обсуждения доклада заговорил о другом.
- А как вы считаете, - неожиданно спросил он Блинова, - чем вызвано андижанское восстание?
- Международный империализм, торговый капитал... - начал, смущаясь, Блинов, но командующий, чуть улыбнувшись, мягко его прервал:
- Это понятно. Он подготавливает, вооружает. Но это силы, идущие извне. А внутри? Какие причины внутри?
- Антисоветские настроения у части... - нерешительно сказал Блинов.
- У части? Но ведь не у всех? Иначе ведь это так бы быстро не ликвидировалось? Не правда ли? Нет, нет! Вы скажите о наших собственных ошибках!
- Недостатки политработы, парткадров, - сказал Блинов и замолчал, встретив пристальный взгляд Фрунзе.
- Недостатки? А по-моему, больше, - сказал командующий. - Вы посмотрите на узбеков! Какой превосходный, замечательный народ! Ведь из них можно сделать непобедимых солдат. А как велась политическая работа в местных частях? - Фрунзе помолчал немного и, обойдя стол, сам ответил на свой вопрос: - Да никак! Никак, к сожалению! Я не говорю, что из курбаши Ахунджана мы могли сделать коммуниста. - Фрунзе, будто досадуя на что-то, махнул рукой. - Враг не орешек: раскусил - и сразу видно. Но нельзя прозевывать настроение масс. Нельзя дело довести до того, до чего довели в Андижане. Ведь это... расхлябанность, разгильдяйство, распущенность, нерадивость, преступная небрежность! - Фрунзе сердито постучал пальцами о вагонную раму. - Во всяком случае, - прибавил он, - в Фергане создалось положение, требующее присутствия кого-нибудь из сильных работников. Здесь останется Куйбышев.
- Вот это хорошо! - вырвалось у Блинова.
Фрунзе усмехнулся.
- Плохо, комиссар! - сказал он, останавливаясь прямо против Блинова. - А где же вы?
Блинов под взглядом командующего почувствовал себя неловко. "Сейчас он мне скажет: так нельзя работать", - подумал Блинов.
Но командующий ничего не сказал. И все равно Блинов понял упрек. Хотя за андижанскую историю Блинов никак не отвечал, но он догадался, что командующий характеризует ею общее положение и тем самым все эти упреки косвенно падают и на него.
- Да, если не принять мер, получится снова каша, - раздумывая, как бы для себя, проговорил Фрунзе.
Фрунзе опять посмотрел на Блинова. Комиссар вынул носовой платок и высморкался. "Сейчас меня отпустят", - решил он. Но Фрунзе не торопился. Он дружески спросил Блинова:
- Вы учитесь? Книги читаете?
- Учусь. Времени мало, товарищ командующий.
- Надо найти! В подполье труднее было учиться. От вас требуется много знаний, комиссар. Малейшая отсталость или невнимательное отношение к делу поведет к общей отсталости. И тогда - прощай авторитет! Вы хорошо знаете Хамдама?
- Думаю, что хорошо, - быстро ответил Блинов.
- Сегодня был у меня один узбек, военный, из полка Хамдама - Юсуп. Хороший парень! Вы знакомы с ним?
- Ну как же! Командир первой сотни!
- Вы давно его знаете?
- С Кокандской автономии. Парень - первый сорт, - радостно и даже громче обычного сказал Блинов.
- А почему он не в партии, если он, по-вашему, первый сорт? - спросил Фрунзе, опять остановившись возле письменного стола.
Блинов пожал плечами.
- Я спросил его: в партии ли он? Оказывается, нет. Почему? настойчиво повторил свой вопрос Фрунзе, как бы выжимая из Блинова ответ.
Блинов почесал в затылке.
- Невдомек? - сказал Фрунзе. - Он мне рассказывал свою историю и про Аввакумова говорил. Здорово! Интересно! Вот я взял у него заявление.
Фрунзе подошел к столу, убранному очень аккуратно, живо перебрал папки, раскрыл одну из них и вынул оттуда просьбу Юсупа о приеме в партию.
- С курбаши носитесь, а первый сорт пропускаете сквозь пальцы. Оформить надо, - сказал Фрунзе, передавая листок Блинову.
- Молод, думалось, - пробормотал Блинов, спрятав заявление в сумку.
- В самый раз! Мы раньше начинали.
- Да я в смысле подготовки, товарищ командующий.
- Обстреляется. Выучится. Он мне рассказал много занятного про полк Хамдама. Меткий глаз! Такими людьми надо насыщать политсостав. Они будут делать узбекскую Красную Армию.
Проводник вошел в салон, прибрал стол и переменил свечу в фонаре. Четким и плавным офицерским шагом уверенного в себе штабиста он подошел к Фрунзе и сказал ему на ухо:
- Привезли Хамдама, товарищ командующий. Прикажете принять?
- Давайте, давайте! - закивал Фрунзе, взглянув на часы. - Время идет.
Блинов встал, но Фрунзе усадил его:
- Побудь! Может быть, вопросы будут.
Проводник поставил еще одну свечу на стол, прикрепив ее к пепельнице.
В салоне появился Хамдам. Гордо и даже высокомерно он сделал общий поклон и задержался около стола. Начальник штаба исчез. Блинов был старым знакомым. "Значит, маленький - командующий!" - понял Хамдам.
Окинув Фрунзе взглядом, он успел сразу заметить все: гимнастерку без единого знака различия, штаны защитного цвета, сапоги с короткими кавалерийскими голенищами, волосы ежиком, бородку, мягкое выражение глаз. "Невоенный", - подумал Хамдам. Он подошел к Фрунзе и приложил руку к козырьку фуражки.
Фрунзе предложил ему сесть. Хамдам придвинул к себе стул, раздумывая, имеет ли он право сидеть в присутствии командующего. Фрунзе протянул ему папиросы. Хамдам отказался. Усевшись, он снял с головы фуражку, так как увидел, что Блинов тоже сидит без фуражки.
- Кого встретили в Коканде? - улыбаясь, спросил его Фрунзе.
Хамдам встал.
- У меня здесь нет друзей, - ответил он резко, дав понять, что, кроме посещения командующего фронтом, он не имеет никаких интересов.
- Сидите, сидите! - успокоил его Фрунзе.
Хамдам снова присел на стул, с тем же напряженным выражением лица. Фрунзе стоял около вагонного окна, опираясь одним локтем о спущенную раму, издали разглядывая посетителя.
- Вам известно о предположениях штаба... - начал Фрунзе.
- Да, - ответил Хамдам, перебивая его, и посмотрел на пол и на стены. Он впервые видел салон. "Дом на колесах", - подумал Хамдам. Это понравилось ему.
- Как вы относитесь к нашему предположению? - спросил Фрунзе.
Хамдам пожал плечами и сказал:
- Приказывай!.. Куда хочешь - туда поеду.
Наступило молчание.
- Значит, теперь не колеблетесь?
- Нет. Я не колебался. Я болен, думал: можно отложить. Когда узнал измена, я сказал себе: "Нет, нельзя... Я - Хамдам!" Курбаши хитрые. Ахунджан - хитрый, изменник. А ему дали орден! Парпи, наверно, продался англичанам. Дай мне застрелить изменников! - Хамдам побагровел и сжал кулак. - Изменников так! - Он щелкнул языком и рассмеялся.
