Апрель.
Тает месяц молодой. Гаснут звезды чередой. Из распахнутых ворот Солнце красное идет. Солнце за руки ведет Новый день и Новый год!
Все месяцы (повернувшись к солнцу).
Гори, гори ясно, Чтобы не погасло!
Январь.
Без коней, без колеса Едет вверх на небеса Солнце золотое, Золото литое. Не стучит, не гремит, Не копытом говорит!
Все месяцы.
Гори, гори ясно, Чтобы не погасло!
«Горя бояться — счастья не видать»[10]
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Иван Тарабанов, солдат.
Андрон Кузьмич, старый дровосек.
Настя, его племянница, сирота.
Царь Дормидонт.
Анфиса, царская дочка.
Заморский королевич Жан-Филипп, ее муж.
Генерал.
Горе-Злосчастье.
Силуян Капитонович Поцелуев, вдовый купец.
Начальник царской стражи.
Казначей.
Сенатор Касьян Високосный, дряхлый старик.
Амельфа Ивановна, придворная дама.
Скороход.
Старик с медалью.
Женщина в чепце и шали. Его жена.
Купчик — в поддевке и в сапогах с голенищами.
Подьячий, тощий лысый, с большим красным носом.
Его толстая жена.
Три разбойника.
Пастух.
Охотник.
Человек, умеющий токовать.
Парни и девушки — соседи.
Дворцовая стража, егеря.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Лес. Старый Дровосек рубит толстое дерево. Дровосек. Ох, ох! (Опускает топор и вытирает пот.) Велико ли дерево, а свалить не под силу! Мне бы в этакие годы не лес рубить, а на печи лежать, косточки греть. Ох, горе-злосчастье, горе-злосчастье!..
Горе. Ну, чего тебе, дед?
Дровосек. Словно кто голос подал, а никого не видать. Послышалось, верно!
Настя (издали). Ау, дядя Андрон, ау!
Дровосек. А и вправду кличет меня кто-то…
Настя. Ау!!.
Дровосек. Да только будто с другой стороны… Должно быть, Настя меня ищет. Обед несет. (Кричит.) Ого-го-го-го!
Настя. Ау!!.
Дровосек. Ого-го-го!
Настя (появляясь). Вот вы где, дядя Андрон! В экую даль забрались. А я-то вас ищу-ищу по всему лесу, да что-то вашего топора нынче не слыхать.
Дровосек. Стар я стал, слаб. Прежде-то, бывало, от моего топора весь лес гудёт, а теперь — что: тюк-тюк, — вот никто меня и не слышит. Да, худо в мои годы без сыновей, без внуков. Все делай сам, ни от кого помочи не жди. (Принимается за обед.)
Настя. А разве я вам не помощница, дядя Андрон?
Дровосек (жуя). Помощница… хлеб есть.
Настя. И не грех вам, дядя, так говорить? Уж я ли не работаю, я ли не стараюсь? Ложусь с первыми петухами, встаю с третьими.
Дровосек. А коль и вправду жалеешь ты меня, Настасья, так сделай милость выходи поскорее замуж за хорошего человека. Вот и будет мне помощь. А ты небось все солдата своего непутевого ждешь, Ваньку Тарабанова?
Настя. Жду, дядя Андрон. Скоро ему срок выйдет.
Дровосек. А и выйдет срок, что в нем проку, в твоем солдате? На службу ушел — гол как сокол, да и со службы придет с пустыми руками, с сумой за плечами.
Настя. Ничего, были бы руки, хоть и пустые, — с голоду не помрем.
Дровосек. Да кто его знает, а может, он со службы-то царской и без рук, без ног придет, коли головы не потеряет. Такая уж у него должность солдатская.
Настя. Что это вы говорите, дядя Андрон! И слушать-то не хочется!
Дровосек. А ты уши не затыкай, когда старые люди с тобой говорят. Послушайся меня, Настасья, — выходи за Мелентия Ивановича.
Настя. Это за мельника, за вдовца?
Дровосек (жуя). За мельника, за вдовца.
Настя. Да ведь у него дочери и сыновья старше меня, а сам-то он, почитай, не моложе вашего, дядя Андрон.
Дровосек. Не моложе.
Настя. Ну я и говорю. Да еще у вас-то на голове хоть кое-где волосы есть, а у него плешь во всю голову.
Дровосек. А что тебе плешь? Плешь-то плешь, зато сытно поешь. Выходи замуж, Настасья, а то выгоню. Ей-ей, выгоню! Хватит тебе на моей старой шее сидеть.
Настя. Нет уж, дядя Андрон, делайте со мной что хотите, а силой меня за мельника не выдадите.
Дровосек. Стало быть, я даром тебя кормил-поил?
Настя. Ну, коли вы меня дармоедкой считаете, так и впрямь отпустите на все четыре стороны. Я в люди пойду, на чужих работать стану. А то сил моих нет. Пилите вы меня, словно пила ржавая. Свой век прожили, да и мой заживаете!
Дровосек. Нет сладу с девкой.
Настя
(вытирая слезы рукавом, увязывает в платок миску, ложку и тихонько напевает).
Сватался к Аринушке Первой гильдии купец. Давал он за Аришеньку Полтораста кораблей…
Дровосек. Ишь ты! И слезы-то утереть не успела, а уж песни завела!
Настя
(уходя)
Уж я думаю-подумаю, Я за этого нейду. Уж я думаю-подумаю, Я за этого нейду.
Дровосек. Вон как распелась! Ну да ладно. Я тебе пилу ржавую припомню! Попоешь у меня и попляшешь… «Думаю-подумаю, я за этого нейду»! А ты думай-подумай, легкое ли это дело топором махать! (Принимается за работу.) Эх, эх, лес рубить — не сукно в лавке продавать. Ремесло неприбыльное. Вот и топорище пополам раскололось… Ох, горе-злосчастье!
Горе. Ну чего тебе, дед?
Дровосек. Что за притча? Опять кто-то голос подал. Эй, кто тут ?
Горе. Я.
Дровосек. Экий голосок-то жалобный! Да кто же ты?
Горе. Горе-злосчастье твое. Вот кто. Зачем зовешь?
Дровосек. Горе-злосчастье? Где же ты? Слышу, а не вижу. Хоть на глаза покажись!
Горе. Тут я, в дупле сижу, тебя сторожу. Жду, пока дерево на тебя свалится.
Из дупла, словно из окошка, высовывается старушечья голова. Дровосек (отскакивает от дерева). Так вот оно, мое горе-злосчастье! Да какое же оно маленькое, щупленькое, серенькое!
Горе. Верно, дедушка. Это радость красна, а горе серо. Что правда, то правда.
Дровосек. Скажи ты мне, бабушка, как же это я до сих пор тебя не примечал? Смолоду на горбу носил, а в глаза не видывал.
Горе. А я, родимый, весь век с тобой прожила. И с отцом твоим, Кузьмой Андронычем, знакомство водила, и с матушкой твоей, Ефросиньей Евстигневной, душа в душу мы жили. И тесто с ней месили, и воду носили. Да и дедушку твоего покойного… Как, бишь, его звали-то?..
Дровосек. Андрон Потапыч…
