Сторонников у Временного правительства почти и не было. Только в Москве нашелся энергичный начальник гарнизона полковник Рябцев. Сил у него было мало – юнкера, «белая гвардия» (добровольцы из студентов, гимназистов, офицеров-отпускников), но он организовал отпор. А большевики тоже были еще очень слабы. В партии насчитывалось всего 60 тысяч человек – на всю Россию. Но они были слабы не только количественно, а и «качественно». Как следует подготовить взятие власти хотя бы в двух больших городах, и то оказалось затруднительно. В Москве не было таких лидеров, как Ленин, не было таких организаторов, как Троцкий, Сталин и Свердлов. Здешние руководители Ярославский, Бухарин и т. д. проявили полную беспомощность, упустили инициативу, увязли в спорах, позволили противнику захватить Кремль и центр города. Закипели уличные бои. Но Рябцев помощи ниоткуда не получил, а к революционерам стали целыми эшелонами подходить подкрепления – матросы из Питера, красногвардейцы Фрунзе из Иваново-Вознесенска. И вскоре все было кончено.
В других городах переворот прошел практически незаметно. Власть уездных и губернских комиссаров Временного правительства была настолько призрачной, что ее и раньше никто всерьез не принимал. Во многих местах еще несколько месяцев сохранялось двоевластие. Параллельно работали и Советы, и городские думы. Последние думы разогнали только весной. Вооруженные столкновения происходили лишь там, где имелись юнкерские училища. В Казани, Киеве, Смоленске, Омске, Иркутске. Только зеленые мальчишки еще верили в идеалы «демократии» и готовы были вступить в бой за павшее правительство. И, конечно, везде их быстро раздавили.
Не представляли особой опасности для большевиков и фронтовые части. Потому что прежние правители сами же постарались разрушить и доломать армию. Командование, как уже отмечалось, совершенно затюкали, и Духонин исполнял лишь роль «технического специалиста», передаточного звена между Керенским и войсками. Он ее и исполнил очередной раз. Получил приказ об отправке нескольких соединений в Петроград, передал в штаб Северного фронта и успокоился. А главнокомандующего Северным фронтом В. А. Черемисова купили очень просто. Так же, как в марте Рузского. Пообещав пост Верховного Главнокомандующего. И он, получив приказ, задержал его до выяснения обстановки, а после победы большевиков вовсе отменил. Когда же Ставка, уверенная, что все идет как надо, и войска уже в пути, случайно узнала правду и потребовала от Черемисова объяснений, он ответил телеграммой, что Ставка не в курсе дел, что Временного правительства больше нет, что в Петрограде уже другое правительство, Керенский уже не Верховный Главнокомандующий, и что скоро на этот пост будет назначен он, Черемисов.
Ну а так называемый «поход Керенского – Краснова» на Петроград был вообще несерьезным. Когда министр-председатель примчался в Псков, где размещался штаб Северного фронта, этот штаб уже передался большевикам. Но Керенский случайно встретил в городе командира 3-го конного корпуса Краснова, приехавшего выяснить обстановку. Очень обрадовался, назначил его «командующим армией» с приказом наступать на столицу, наобещал, что в подчинение ему передаются еще 4 дивизии, которые скоро подойдут. Все это было не более чем пустозвонством. И даже самого 3-го конного корпуса по сути уже не существовало. Потому что казаки оставались самыми надежными частями, и корпус растащили по полкам и сотням для «затыкания дыр» – по всему Северному фронту от Витебска до Ревеля (Таллина). А Керенского 3-й конный ненавидел. Ведь это был тот самый корпус, который участвовал в «корниловщине». Временное правительство выжило в отставку первого командира корпуса, графа Келлера, погубило второго командира, Крымова, арестовало Корнилова. И когда, например, Керенский протянул руку сотнику Карташову, тот своей не подал. Презрительно пояснил: «Виноват, господин Верховный Главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я – корниловец».
Тем не менее Краснов решил выполнить приказ. И те подразделения, которые имелись у него под рукой, в Острове, двинулись на Петроград. Да какое там «двинулись»! Погрузились в один-единственный эшелон и поехали. В «армии», наступающей на столицу, насчитывалось всего 700 казаков при 16 пушках. Керенский все еще играл в Верховного Главнокомандующего, мимоходом бросал порученцу указания для рассылки в войска – как будто кто-то стал бы обращать на них внимание!
И все же даже такой горстке удалось одержать ряд успехов. Разоружили революционный гарнизон в Гатчине. Нахрапом разогнали 16 тысяч солдат в Царском Селе. В это время и в Петрограде против большевиков выступил «комитет общественного спасения», организованный при городской думе. Точнее, не сам выступил. Сами-то думцы и политики в драку не полезли. Подбили на выступление юнкеров Павловского училища. Ну и что? Мальчишек сразу обложили массами красногвардейцев, матросов, броневиками, подвезли пушки. Расстреляли артиллерией и перебили. А горстка казаков Краснова остановилась в Царском Селе. Ждали, когда подтянутся обещанные дивизии. А их и в помине не было. И казаки кляли Керенского, обманувшего их и втянувшего в безнадежную авантюру.
В это время вмешалась и «третья сила». Правый эсер Чернов выехал в Лугу, где пытался организовать «нейтральные» части, чтобы с их помощью «разнимать» враждующие стороны, прекращать «гражданскую войну». Впрочем, успеха он не добился. Но о нейтралитете объявил и Всероссийский исполнительный комитет профсоюза железнодорожников – Викжель. Там верховодили меньшевики, и они провозгласили, что железные дороги не будут перевозить ни войска большевиков, ни их противников. Хотя на данном этапе «нейтралитет» был сугубо односторонним и выгодным большевикам – их вооруженные силы были уже сосредоточены в столице и в перевозках не нуждались. А к Краснову не смогли присоединиться даже сотни и полки его корпуса, двигавшиеся к нему из разных точек фронта, куда их разбросали.
Под его началом оставалась все та же горстка. А когда попробовали пройти дальше по направлению к Петрограду, дорогу уже перекрыли линии окопов. Которые занимала не трусливая тыловая солдатня, а 6 тысяч матросов и красногвардейцев с броневиками и артиллерией. И они уже не бежали при первом наскоке, наоборот, сами то и дело атаковали. Казаков выручали их орудия, осаживали противника огнем. Бой длился целый день. К сторонникам большевиков подходили все новые и новые колонны из столицы. А к вечеру у красновцев кончились снаряды. Массы матросов, солдат и красногвардейцев стали обтекать их со всех сторон. И Краснов отвел казаков в Гатчину, где и начались переговоры о перемирии.
Причем рядовые казаки заключали с матросами собственные соглашения, например, обсуждая вариант: «Мы вам Керенского, а вы нам – Ленина. И замиримся». И на полном серьезе пришли к Краснову доложить, что скоро им для такого обмена привезут Ленина, которого они тут же около дворца повесят. А Керенского, мол, не грех и выдать, «потому что он сам – большевик». Выдавать бывшего министра-председателя генерал счел неэтичным и обратился к нему: «Как ни велика ваша вина перед Россией, я считаю себя не вправе судить вас. За полчаса времени я вам ручаюсь». И Керенский удрал, теперь уже окончательно.
Вступившая в Гатчину 20-тысячная советская армия буквально растворила в себе малочисленных казаков. Происходили чуть ли не опереточные сцены. Дыбенко отгонял подчиненных матросов от казачьих командиров и поучал при этом офицеров: «Товарищи, с ними надо умеючи. В морду их, в морду!» Делегаты от Финляндского полка явились в штаб к Краснову и потребовали его на расправу. Он на них наорал, обматерил и выгнал вон – тогда полк прислал других делегатов. Вежливо просивших разрешения разместиться на ночлег. Прибыл советский командующий Муравьев. Начал с того, что вознамерился арестовать Краснова и его штаб, а кончил тем, что сел с казаками обедать и напился, вспоминая общих фронтовых знакомых. Приехал и сам Троцкий. И прибежал к Краснову жаловаться, просил, чтобы тот избавил его от казака, прицепившегося к нему, как репей. А казак жаловался, что «этот еврейчик» забрал у него арестованного, которого он охранял.
Вот так и кончилась «первая» гражданская война. У казаков в ней погибло 3 человека, 28 были ранены, советская сторона потеряла около 400 человек. Краснова и его начальника штаба Попова пригласили для переговоров в Смольный, гарантируя безопасность. И все же попытались арестовать. Но в Питер тут же примчался казачий комитет 1-й Донской дивизии, притащил с собой Дыбенко, насел на большевистского главнокомандующего Крыленко, и начальников освободили. Разрешили отпустить части корпуса на Дон с оружием и всем имуществом. Казаков вообще после этих событий очень зауважали. Троцкий пригласил к себе Попова и поинтересовался, как отнесется Краснов, если новое правительство предложит ему высокий пост? Попов откровенно ответил: «Пойдите предлагать сами, генерал вам в морду даст». Вопрос был исчерпан.
