Солнце уже светит вовсю… счастливое, его никто бегать вокруг корпуса не заставляет… Иду по дорожке, вдоль кустиков, в глубь территории, туда, где мне никто не помешает. Хочется одиночества, а еще поразмыслить, как пуговицу Вадику преподнести. Кроссовки приятно пружинят по каменистой поверхности, меня так и подмывает идти вприпрыжку. Но лучше не стоит, а то, как обычно, попаду в нелепое положение вроде тех, когда я пою или пляшу, уверенная, что меня никто не видит.
Как же тут восхитительно пахнет! Я громко вбираю в себя утренний, еще сыроватый воздух. Ноздри у меня маленькие, но, когда надо, могут раздуться, как жабры у рыбины, очень вместительные!
— Чего вынюхиваешь? — неожиданно послышалось позади меня.
Я чуть не задохнулась от неожиданности! Оборачиваюсь с мыслью, как сейчас остроумно отругаю нарушителя моего покоя, а предо мной Вадик. Ну и канцелярия, вот так Небесная! Как придумали все чудненько, привели, притащили, прикатили мне смайлик прямо в руки! Стесняюсь, краснею, наверно, а задней мыслью понимаю — вот он шанс пуговицу отдать.
— Воздух… воздух тут чистый, — залепетала я.
Фу, так мерзко получилось.
— А чего ушла так далеко? — удивился Вадик. — Воздух, он ведь по всей территории.
— Да просто так, гуляю.
Убила бы себя. Умею же говорить нормально, чего же сейчас лопочу как дурочка?! Нужно пуговицу отдать. Ну же, она в кармашке кофты! Взять и отдать. Чего уж проще? Вот, возьми, твоя пуговка. Нет, не нужно уменьшительно-ласкательных форм, просто: вот твоя пуговица. Пуговица. Звучит, как нечто громоздкое, вроде как: вот твоя сковородка или твоя кастрюля.
— Как пробежка вокруг корпуса? — поинтересовался он, пока я соображала, что с пуговицей делать.
Значит, все видел, смотрел-таки, как красиво я бегала для него.
— Нормально, ничего особенного.
Что-то я сегодня совсем не в духе. Не могу складно разговаривать. А ведь мечтала-мечтала-мечтала… На, пожалуйста, получи!
Меня раздражает собственная неблагодарность. Нельзя так, неправильно отворачиваться, когда тебе дают то, о чем ты усиленно просишь. Не зря говорят: будьте осторожны в своих желаниях! Ни Али, ни девчонок, ни души. Только я и он — Моя судьба, сам пришел, пытается завязать разговор, улыбается мне так мило — сейчас или никогда!
Я полезла в карман, достала пуговицу и протянула ему:
— Кажется, это твоя.
Вот так просто. Иногда хорошо себя как следует отругать, а то неблагодарность чем-то похожа на гордость и на мои ноздри, может раздуться до небывалых размеров.
Он посмотрел сперва на пуговицу, потом на свою рубашку, затем на меня.
Сейчас поблагодарит.
Я приготовилась, намереваясь выпустить на волю свою самую очаровательную улыбку. Перед зеркалом в душевой она уже отрепетирована раз десять.
— Это не моя, — сказал он и указательным пальцем скользнул сверху вниз по своим пуговкам на рубашке.
Как глупо! Ну что я такого сделала? Почему меня все время стыдят?! Почему я не посмотрела на его пуговицы? Ладно, за завтраком он далеко сидел, но сейчас какое может быть оправдание, когда он стоит на расстоянии вытянутой руки! Вот гусыня, не могла просто глянуть, все ли пуговицы на месте…
А Вадик неожиданно взял с моей ладони пуговицу и сказал:
— Вообще-то, спасибо, это моей знакомой.
— Правда?
— Да… от чехла для телефона.
Знакомой? Не про Алю ли он говорит? Неужели свою девушку он называет знакомой?!
Не могу удержать любопытство:
— Это не Алина, случайно?
— Угу, — он кивнул, — точно.
Моя улыбка все-таки лезет, как хомяк из горки разорванной газеты, распихивая лапками преграды.
У них все кончено! Она ему никто. Просто знакомая, какая-то там знакомая, хоть и бусы у нее очень миленькие.
— А ты чего тут делаешь? — на радостях спросила я.
— Прогуливаюсь.
— Один?
— Уже нет. С тобой.
У меня дух захватило от его слов. Знал бы он, как сильно я его люблю! Люблю? Разве? Так быстро? Такое бывает? Да-да-да — ДА! Я его люблю! Это любовь с первого взгляда. Даже не с первого взгляда, это любовь с первой мечты. С первого взгляда-то фигня, у всех так бывает, ну просто в каждой пятой книжке, а вот как у меня, с первой мечты, такое нигде не отыщешь. Это не хухры-мухры, это эксклюзив. Героини всех романов в мире захлебнулись бы слюнями от зависти.
— Ну что, пройдемся?
Спрашивает еще! Бо-о-оже, спасибо за жизнь, спасибо за мою нормальную внешность и спасибо за смайлик! Этот мальчик красив, как солнце, хочется прищуриться, глядя на него. Его глаза — как горная река в сверкающих бликах. Кажется, они улыбаются, но абсолютно ясно, что вода в реке — ледяная. Наверно, поэтому мурашки ползут и ползут у меня по спине, когда смотрю на него. А еще его глаза, как октябрьское ясное утро. Немного морозное, но вот-вот наступит день, нужно только улыбнуться ему потеплее, тогда треснет тонкий ледок на лужах…
— О чем ты задумалась? — Вадик немного приостановился и пристально посмотрел на меня.
— Я… да так…
Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Ну не говорить же ему, какие потрясающие у него глаза? Про утро, горную реку и ледок на лужах… Сама себе кажусь ужасно глупой! Какой, к черту, ледок, лучше бы подумала, о чем с ним поговорить. А то зачем парень нужен, если в его компании я по-прежнему продолжаю о нем мечтать? Все! Хватит молчать в тряпочку. Молчание, несомненно, золото, как заметил неуважаемый Донских еще в городе, но это не про меня.
— Ты первый раз в этом лагере? — начала я учтивую беседу.
Понятное дело, ни одна героиня моих любимых книг ничего подобного не спросила бы. Они сказали бы что-нибудь дерзкое, такое, прямо ух! Но то бывалые леди, а я-то леди начинающая, хоть и с большим потенциалом, посему мне простительно.
— В пошлом году был, — охотно ответил Вадик, — почти всю третью смену.
Мне хочется спросить про Алю. Не могу! И далась она мне? Она уже в прошлом! Зачем напоминать ему? Я ведь не мазохистка, что было, то прошло… Нет, не буду спрашивать! Не хочу выглядеть ревнивой — это ниже достоинства леди. Первое правило современной леди — не ревновать! Надо бы начать писать эти правила, а то каждый раз у меня первое правило новое. Не ревновать, любить себя… любить себя. Какое же из них первое было? Бессмыслица, да это и есть одно большое правило. Одно вытекает из другого.
Лично я себя обожаю! Выражаясь современным языком — я офигительная настолько, что нет мне соперниц на этой бренной земле. Тогда чего ревновать? Раз нет мне равных, ревность вообще не пункт. Тогда и пунктов нет! Если написать первым пунктом — любить себя, все остальное не имеет смысла. А если начать с конца? Сперва нужно определить, где этот конец находится. Это надо сосчитать, сколько примерно пунктов может быть до того — последнего. Ох, как сложно, права была все-таки Марфа Таркобековна — без математики никуда!
