— Постирай и погладь.
Ах, хочет поспорить! Нет-нет, я и рта ему не дам открыть. Строго так добавляю:
— У тебя времени до утра, я хочу надеть его к завтраку.
Мгновенье триумфа ничтожно коротко, но оно того стоит. Да за взгляд, которым меня смерил этот агент 007, я бы еще раз подставила свою голову под мяч.
— Таня! — опомнился брат.
Давно он так зло на меня не орал. Ну, так и ему тогда на орехи, защитничку:
— Рома, я надеюсь, ты поможешь своему другу-футболисту. Вместе вы все осилите!
Брат поднялся, но я проворно выскочила за дверь, успев бросить:
— Спокойной стирки, ребята!
Я сбежала по лестнице, чуть не навернулась на улице, но отдышаться позволила себе только у нашего заброшенного корпуса. Солнце так торжественно показалось из-за сосен, точно захотело присоединиться к моему триумфу. Я не против. Можно кричать: «Го-о-о-о-ол!» Глупый мальчишка не понял сразу, с кем связался. А теперь пусть хоть придушит в своем кулаке мое платье, ему не больно! А мне… мне уже сто лет как не больно, и меньшее, что заслуживает давно неуважаемый мной Александр Донских, это стать прачкой! Я улыбаюсь. Стыдно ли мне? Нет… НЕТ!
Глава 4
Первое правило современной леди
Вадик хотел меня поцеловать! Он смотрел на мои губы, потом наклонился вперед, точь-в-точь, как в фильмах, где герой в нужный момент целует героиню. А я не испугалась, хотя не целовалась уже давным-давно, как раз сто лет! От него так чудесно пахло, как в романах пахнет от графов и маркизов — чистой кожей и мылом. Он прошептал:
— Ты сегодня особенная, я тебя… — Потом он сказал какой-то бред. «Подъем!» — сказал он громко так, крикнул прямо! И мы уже были не на чудесной полянке в окружении молодых березок, а где-то… непонятно где.
— Вот так соня! — засмеялся кто-то.
Тогда-то я и проснулась. Вадик не хотел меня поцеловать! Он, скорее всего, даже не подозревал, что должен, просто обязан этого хотеть.
— Доброе утро, — надо мной возникла Жанна. — Ты не привыкла рано вставать?
Я снова закрываю глаза.
Кто же придумал сны? Наверно, кто-то очень жестокий! Правда, не такой жестокий, как тот, кто придумал лагерный «подъем» в семь утра! Все же сны бывают такими сладкими, как малина, от запаха которой хочется улыбаться. Во сне сбываются мечты, в снах столько всего хорошего, а в раннем подъеме нет абсолютно ничего хорошего.
— Девочки, встаем! — в комнату заглянула вожатая. — Встаем-встаем, давайте, быстренько! — Она хлопнула в ладоши и начала повторять как попугай: «Встаем-встаем».
Все! От моей полянки с Вадиком не осталось и следочка, а в носу по-прежнему запах чистой кожи и мыла.
Я блаженно обняла подушку. Такое ощущение, что это от нее исходит тонкий аромат Вадика.
— Чертова зарядка, — тихо проворчала Люся.
— Ненавижу, — вторила ей Настя.
Жанна смотрела на все куда позитивнее нас:
— Кто рано встает, тому бог подает!
— Что? — возмущенно посмотрела на нее Люся. — Что он дает?
— Красоту и здоровье, наверно, — весело пожала плечами Жанна.
Я свесила с кровати ногу, холод от кончиков пальцев моментально распространился до шеи. Так хочется укутаться, спрятаться под одеяло с головой и думать о Вадике, возможно, вернуться на полянку, к свисту птичек, солнышку и жужжанию шмеля — к несвершившемуся поцелую. А запах по-прежнему тут — у меня в носу. Даже удивительно, бывают же такие правдоподобные сны!
Я зажмурила глаза.
А что, если Вадик пробрался ночью к нам в палату и стоял надо мной? Смотрел, как я сплю! Наверняка я очень милая во сне. Конечно, по-другому и быть не может. Во всех книжках, особенно в хороших, приличные принцы пробираются в комнату возлюбленных и любуются ими, пока те спят. Так и Вадик! Он стоял близко-близко, его колени касались матраца моей кровати, поэтому так пахнет мылом и чистой кожей! А в окно светила луна, ее волшебный свет серебрил мои алебастровые щеки… да, от природы у меня восхитительный цвет кожи, как у истинной леди. В прошлой жизни я была королевой или герцогиней, нет, не ниже принцессы, это наверняка! А Вадик… он смотрел на меня и… возможно, я была маркизой, маркиза — звучит красиво… Вадик-Вадик. Дураку понятно, он мечтал припасть к моим губам! Но…
— Таня, мы уже одеты! — воскликнула Настя. — Ты будешь вставать ваще?
Я не слышу ее! Не слышу! Вадик хотел припасть к моим губам. Но…
— Ну она и соня! — прошептала Люся.
И ее тоже не слышу! Припасть. К губам. Моим. Но… Вадик не осмелился! Он трепетал, конечно. Нет! Бе-е-е, гадость, когда кто-то трепещет. Парни не трепещут, это тупо. Он мужественно отвел взгляд от моего ангельского лица в лунном свете, мысленно произнес слова любви и бесшумно вышел за дверь. Про Алю он даже не вспоминал. Все!
Я быстро вскочила, натянула спортивные штаны, кофту, носки, кроссовки, провела два раз расческой по волосам и напоследок потерла глаза.
— Ну и ну, — засмеялась Жанна. — Ты просто метеор.
Я громко чихнула.
— Значит, правильно говоришь, Жан, — кивнула Люся.
А я снова чихнула, потом еще и еще.
Девчонки захихикали.
Запах мыла и чистой кожи — запах моей судьбы меня уже просто душит! Хочется влезть рукой в горло и поскоблить там ногтями, чтоб больше не чесалось.
— Пошли скорее! — Настя первой выскочила за дверь. За ней Люся, Жанна, а я зачем-то посмотрела на свою тумбочку, да так и осталась на месте. Рядом на спинке стула висело мое платье. То самое — вчерашнее, белое, прозрачное. Абсолютно чистое! Выглаженное! Я его все осмотрела — ни пятнышка! А запах такой, точно на него две пачки порошка израсходовали!
Девчонки вернулись за мной, Настя хотела уже возмутиться, но как увидела, что у меня в руках, лишь просипела:
— Он постирал?! Он это сделал?!
— Ого! — обалдело выдохнула Люся.
Жанна передернула плечами.
— А вы не верили! Я ведь сказала, постирает как миленький!
— Ты ему нравишься, — вынесла вердикт Настя.
— И мне так кажется, — затрясла головой Люся.
Я с любопытством посмотрела на Жанну и поймала себя на мысли, что только ее мнение меня действительно интересует.
— Пацан сказал, пацан сделал, — усмехнулась Жанна, — не нужно притягивать сюда любовь на розовых соплях.
Про розовые сопли, это она хорошо сказала. Да какая там любовь, наверно, Ромка ему велел постирать. А может, сам Ромка и постирал, вполне возможно, ведь вину друга он хотел взять на себя.
— Ты хоть поблагодари, — назидательно посоветовала Настя.
— Даже не подумаю.
Почему-то идеально отглаженное платье меня жутко злило. Я совсем не чувствовала себя победительницей. И зачем он его постирал? Идиот какой-то! Я ведь плюнула ему в лицо, как тогда — давно! Он должен был плюнуть в ответ! Я его хорошо знаю, он не может, просто не может сдаться. Будет, как бультерьер, бросаться в бой до последнего удара сердца. Значит, что-то тут не так. Это подстава!
