— Ну так что? Решайся, пока в медпункте проверяют, все ли твои извилины на месте, я замочу платье.
И почему на меня не находит озарение? Ну как же героиням книг удается так быстро и остроумно всем отвечать?! Ведь я обожаю острить! Хоть острого во мне только плечи, а ума не совсем палата, как кажется некоторым, — сдаваться рано! Если какая-то английская крестьянка в свое время могла дерзить герцогам и королям, уж мне грех теряться!
— Я тебе его занесу, — наконец нашелся в моей копилке ответ. И мне так понравилось, как уверенно это прозвучало, что я осмелела и прибавила: — Иди пока сточи на пальцах мозоли, чтоб зацепки на ткани не сделать. И порошок купи!
Он посмотрел на свои руки, а потом по сторонам. Я тоже.
Чего он ищет? Ой-ой! Не палку ли…
— Пойду поищу мыльный корень, как раз самое то для твоего… — он прикрыл один глаз, — как это называется… хм… платье, да?
А может, Ромка прав? Я ненавижу его!!! Мыльный корень, надо же! Остроумно, чертовски остроумно, ему бы позавидовала любая уважающая себя английская леди!
Я смотрю ему вслед, на прямую спину в черной футболке, и еле сдерживаюсь, чтобы не схватить шишку и не запустить ему в голову. Специально сбежал, чтобы я не успела ничего сказать. Он из той породы людей, которые оставляют последнее слово за собой. Но не время отчаиваться, этот неумеха-футболист еще узнает, как я пробиваю пенальти!
* * *
С моей головой оказалось все нормально, а женщина в белом халате угостила жвачкой и попросила в следующий раз быть аккуратнее. Нет уж — никакого следующего раза, с меня хватит. Я, как умудренная опытом личность, двумя ногами в одну коровью лепешку не встаю.
— Бедный Сашка, ходит как в воду опущенный, — вздохнула Настя, усаживаясь на подоконник.
— Ха-ха, — Жанна скинула шлепки и села по-турецки на свою кровать. — Это он из-за футбола переживает!
Люся закивала.
— Да-а, их вожатая не даст ему теперь играть. В прошлом году один мальчик из ее отряда подрался на заливе с парнем из третьего отряда. Не помню, что там произошло, но бедняга из третьего чуть не захлебнулся. Хорошо, откачали! Так тот драчун потом ни разу не был на заливе. Все купались, а он на территории лагеря сидел.
Настя махнула рукой.
— Но Сашка-то не драчун! Он случайно!
— За случайно бьют отчаянно! — фыркнула Жанна.
— Мне тоже его, конечно, жаль, — призналась Люся, — но нужно же его как-то наказать!
— Он ведь случайно! — снова, уже громче, повторила Настя.
Я отложила мокрое полотенце и поплотнее укуталась в халат. Терпеть не могу, когда с кончиков волос после душа за шиворот катятся холодные капли.
— Дать фен? — участливо спросила Люся.
Девчонки меня жалеют, угождают во всем, точно я не в медпункте десять минут провела, а из больницы после тяжелой болезни выписалась.
Я облачилась в серый спортивный костюм, посушила волосы, причесалась и уже собралась засунуть в пакет грязное платье, как Настя воскликнула:
— Тань, ты же не заставишь его стирать, правда?
— А что тебя удивляет?
Жанна с Люсей с интересом посмотрели на меня.
Люся хихикнула.
— Ты серьезно?
— Ага!
— Вот и зря! — насупилась Настя. — Опозоришь его перед парнями.
Пилившая ногти Жанна глянула на нее.
— Насть, тебе-то что, пусть делает, как считает нужным, если бы тебе в башку кто-то зарядил мячом, посмотрела бы я на тебя!
— Девки… — Настя вовремя осеклась, — то есть девчонки, вам его не жаль?
Люся вынула зеркальце и, подавив зевок, начала ватным тампоном снимать косметику, рассуждая при этом:
— Настюха, Донских красавчик, я бы с ним, честно говоря, хотела встречаться… думаю, в этой комнате никто бы не отказался, но уж поверь мне, я его хорошо знаю. В прошлом году мы были неделю в одном отряде, с девушками он обращаться не умеет. Тот еще грубиян, пусть Таня его проучит! Я «за»!
— Я тоже, — тут же сказала Жанна, сосредоточенно разглядывая свои ровные розовые ноготки.
— Люся, ты не одна с ним знакома, я его не хуже тебя знаю! — не унималась Настя. — Он два года уже в этот лагерь приезжает. Никогда никого не обижал, очень хороший друг.
— Ой, — Жанна засмеялась, — тебе-то откуда знать, Насть, какой там из него друг. Прям такого знатока из себя корчишь, а небось и не знакома с ним толком!
— Ладно вам, девчонки, — встряла Люся, — чего мы, в самом деле, ссоримся из-за него. Пусть Таня делает как хочет.
Мне смешно. Уж кто-кто, а я знаю этого синеглазого червяка лучше всех! Саша то, Саша се — всю свою жизнь слышу! Для Ромы он как свет в окошке! «Мама, а у Саши есть солдат», «Папа, а Саше купили новый велосипед», «Бабушка, а Сашина бабушка носит кичку»[1], «Таня, а Сашина сестра готовит ему завтрак», «Мама, папа, а Саша будет учиться в гимназии», «Мы с Сашей пойдем служить в ВДВ», «Мы с Сашей пойдем в один университет», «Мы с Сашей откроем своей бизнес»… Мы с Сашей… У моего брата друзей воз и маленькая тележка, но Саша — это зараза, которую Рома подцепил в самом детстве, да так и не смог от нее вылечиться. Его дружок выпил немало моей крови, но, конечно, я не вспоминаю, как в детском саду он дергал меня за косички, бросался лягушками и подкидывал в постель хомяков — у меня к нему претензии глобальнее! Поэтому я целенаправленно пошла в сторону корпуса первого отряда. Кто-то сегодня ночью не будет спать, кто-то будет стирать мое платье! И, кажется, этот кто-то о моем коварстве даже не догадывается.
На первом этаже меня поймала Лена.
— Танюша, ну как ты? Как голова? Не болит?
— Все нормально.
Вожатая взглянула на свои часы.
— А ты куда? Отбой через пять минут.
— Брату хочу кое-что сказать. Я на секунду!
— Хорошо, давай, только быстро, все уже в палатах. Рома в четырнадцатой.
Нужную мне дверь я нашла сразу. Из палаты доносился смех.
Жуууть. Не каждый день мне приходится врываться в мужскую комнату. А если они там голые? У меня ступни от страха покалывает. Ну что же, если они голые… тем хуже для них!
Я быстро постучалась и вошла. Пятеро парней сидели вокруг кровати, с рассыпанными по покрывалу картами. В их числе мой брат и его лучший друг. Все игроки пока одеты. Нет, я не разочарована! Сейчас нужна ясность ума, а голыми телами они могли бы меня смутить, еще бы речь свою позабыла.
— Таня? — удивленно посмотрел на меня Рома.
Как и собиралась, небрежным жестом я кинула свое платье на колени не менее удивленному Саше и проговорила:
— Постирай и погладь.
Ах, хочет поспорить! Нет-нет, я и рта ему не дам открыть. Строго так добавляю:
