Вот некоторые политические соображения Гитлера:
«Результат будет достигнут за счет бесценной немецкой крови, но Германия, не обладающая господством на море, не сможет воспользоваться плодами победы, которые сами упадут в руки Соединенных Штатов. Такая стратегия с нашей стороны кажется мне близорукой, вот почему я хочу обратиться с предложениями мира — если не к правительству Черчилля, то к королю Георгу.
<…>
Однако можем ли мы быть уверенными, что в политике Англии возобладает здравый смысл, а не присущее этому нордическому народу упорство? Между тем время работает против нас. Если Рузвельт победит на предстоящих выборах, союз между Великобританией и США станет еще более тесным. Со временем Сталин переварит оккупированную Советами часть Польши и получит плацдарм для прямого нападения на Рейх. С этой точки зрения разрушение „санитарного кордона“ едва ли должно рассматриваться нами как позитивный итог войны. Кроме того, какое бы уважение не питали бы мы к Дуче, оно не распространяется на итальянскую армию и королевский итальянский флот, не говоря уже об авиации. Если война затянется, Италия станет такой же обузой для „Оси“, какой была Австро-Венгрия для кайзеровской Германии.
Во всяком случае, крайне желательно, чтобы план десантной операции против Англии был разработан в ближайшие дни — еще до того, как мы примем по этому вопросу политическое решение и независимо оттого, какое решение будет принято».
Вечером того же дня Г. Геринг собрал совещание высших руководителей ОКЛ. Речь шла об итогах французской кампании и предстоящем развертывании авиационного наступления против Англии. Сразу же выяснилось, что о немедленном воздушном блицкриге не может быть и речи — слишком велики были потери, понесенные Люфтваффе в мае—июне. Кроме того, состояние французских коммуникаций не позволяло быстро переместить операционную зону к побережью. По мнению командующих флотами, создание новой инфраструктуры было возможно не ранее середины августа.
«И это мое воздушное оружие?» — воскликнул Геринг, ознакомившись со сводками численности истребительных авиагрупп.
Г. Герингу предстояло принять трудное решение. В связи с предстоящим десантом в Англию приоритет должен быть отдан производству высадочных средств, транспортных самолетов, десантных планеров. Это означало, что накануне самого тяжелого испытания, предстоящего Люфтваффе, придется сократить выпуск боевых самолетов, и прежде всего истребителей. Ресурсов Германии (даже с учетом оккупированных территорий) было недостаточно для ведения большой войны.
Совещание ОКЛ 3 июля 1940 года пришло к двум весьма важным для дальнейшего хода событий выводам. Прежде всего, Ешоннек предложил немедленно передать фирмам Мессершмитта и Юнкерса заказ на срочное конкурсное изготовление тяжелого десантного планера, способного перенести через Ла-Манш груз весом до 20 тонн. Предлагалось в течение двух недель разработать проект и немедленно начать серийное производство «Гигантов». Кроме того, Геринг, испытывающий сильное недоверие к Рейхсмарине, приказал конструкторам Люфтваффе разработать простой, надежный и технологичный десантный паром.
В этот же памятный событиями день 3 июля английский флот нанес предательский удар по разоруженным французским боевым кораблям — операция «Катапульта». Сама по себе эта акция раскрыла желание англичан сражаться до конца и развеяла всякие сомнения высшего военного и политического руководства Рейха насчет необходимости высадки на Острова. Кроме того, «Катапульта» создала совершенно новую политическую обстановку в мире. Отныне возникала возможность достичь некоего взаимопонимания между Германией и Францией. Четко определилась линия США, как невоюющего союзника Великобритании.
Вскоре в ОКХ была выработана единая позиция относительно предстоящей десантной операции: высадка на широком фронте от залива Лайм до Фолкстоуна, шесть отборных дивизий в первом эшелоне, срок — август-сентябрь. С 7 июля штабы приступают к детальному планированию, начинаются специальные тренировки войск. Тринадцатого июля происходит отчетное совещание в Фонтенбло в присутствии фюрера, который прибыл самолетом из Бергхофа, подчеркнув тем самым особую значимость обсуждаемых вопросов.
Доклад руководителя ОКХ звучал уверенно, но носил обтекаемый характер: флот должен обеспечить «мосты» от воздействия подводных лодок и надводных кораблей противника, борьбу с последними следует также возложить на авиацию и железнодорожные орудия. Выяснилось, что высадочные средства могут быть собраны не ранее чем в течение восьми недель, причем самоходные паромы и баржи, только и пригодные для десантирования первого эшелона, «все равно будут в совершенно недостаточном количестве».
Шнивинд, представляющий флот, заявил, что предложения армии «все еще изучаются» в штабе ОКМ, но, во всяком случае, высадка возможна только в определенные, строго фиксированные дни. Ближайшим таким днем будет 15 августа, затем — 15 сентября. В последующие месяцы проведение десантных операций представляется невозможным вплоть до поздней весны 1941 года.
По результатам этого совещания была отдана Директива №16, содержащая концепцию высадки на южном побережье Британии (с проведением отвлекающих операций на острове Уайт и в Корнуолле), и началась конкретная тактическая подготовка к «Речному Льву». Она была ускорена, когда на мирные инициативы Гитлера, содержащиеся в его речи 19 июля, Галифакс, выступивший от имени правительства Его Величества, дал исчерпывающе холодный ответ.
Двадцать восьмого июля, в воскресенье, в ОКХ поступил любопытный документ, разработанный в штабе Редера. Шнивинд вежливо сообщал, что погрузку (да и выгрузку) десантных войск можно производить только и исключительно в гаванях, о каких-либо действиях с открытого берега не может быть и речи и переправа первого эшелона займет не менее десяти дней. Прочитав это «экспертное заключение», Гальдер немедленно позвонил Браухичу и потребовал нового совещания в присутствии Редера и Геринга.
Это совещание началось 30 июля и растянулось на трое суток.
Прежде всего определилось, что никакими человеческими и нечеловеческими усилиями подготовить десантную операцию к августу или даже к сентябрю невозможно. Для нее просто не хватало тоннажа, и, предполагая, что его удастся в течение нескольких недель собрать и привести в сколько-нибудь годное состояние, ОКХ просто обманывало себя. Кроме того, Геринг не мог гарантировать полное подавление английской авиации. Воздушная война над Островами, хотя и складывалась в пользу немцев, протекала очень тяжело и не обещала быстрых результатов. Шнивинд (Редер вновь отсутствовал) настаивал на оперативной концепции ОКМ: высадка на узком участке фронта — желательно от Маргета до Фолкстоуна, и не более двух дивизий в первом эшелоне.
Грейфенберг возразил, что с тактической точки зрения это предложение неприемлемо: проще пропустить высаживающиеся войска через мясорубку. Шнивинд пожал плечами: ОКМ ничего другого обеспечить не можем; даже такая операция возможна только при полном господстве в воздухе и все равно «будет сопровождаться истреблением германского флота». Фюрер сохранял молчание.
На следующий день он предложил идею, которая сначала вызвала изумление, а потом яростное, хотя и вежливое неприятие всех трех командований: «В связи с тем что осуществить операцию в августе и сентябре не представляется возможным по организационным причинам, а задержка операции до весны 1941 года исключена по военным и политическим соображениям, я считаю единственным выходом провести операцию поздней осенью 1940 года — в дни туманов и штормов на Ла-Манше».
II. Игры спецслужб (1)Как вспоминает Вальтер Шелленберг, в середине июля он обратился к рейхсфюреру СС Гиммлеру:
— Мне совершенно не нравится операция «Виндзор». Кроме дипломатических осложнений с Португалией, она не сулит ровно никаких результатов.
— Вальтер, это приказ фюрера.
— Все равно. Представь себе, что англичане решили выкрасть кайзера Вильгельма Второго.
— Ну и что? — поднял брови Гиммлер.
— Вот и я спрашиваю: ну и что?
Через несколько дней Шелленберг предложил свой собственный план тайных операций, важнейшее место в котором занимала «Ось»:
— Надежность Италии как союзника вызывает серьезные сомнения. Следует помнить, что во время Данцигского кризиса Дуче отказался выступить на нашей стороне; итальянская армия открыла военные действия против Франции только тогда, когда поражение Третьей Республики стало свершившимся фактом. Собственно, никакого позитивного участия в войне Италия не принимает до сих пор.
В стране, прежде всего среди окружения короля, господствуют пораженческие настроения, резко усилившиеся после речи Галифакса. Не приходится сомневаться в том, что высшее командование итальянской армии готово совершить измену, вступив в прямые переговоры с врагом. Считаю необходимым инсценировать или спровоцировать такие переговоры.
