— Никуда убегать не надо, — сказал Мелвин. — Зря ты так боишься моей подозрительности. Сразу видно, что не из дворянского рода. У нас, дворян, каждый понимает, что быть чрезмерно подозрительным не лучше, чем быть недостаточно подозрительным. Когда ты совсем не доверяешь людям, ты их провоцируешь на предательство. Зачем честно служить феодалу, который все равно тебе не верит? Друзьям и вассалам надо доверять, это каждый феодал усваивает с молоком матери. И еще нельзя верить, что другие люди умнее тебя. Отец меня учил, что когда планируешь интригу, надо всегда исходить из того, что твой противник равен тебе по уму, не глупее и не умнее. Потому что когда противника переоцениваешь, это тебя демотивирует и получается еще хуже, чем когда его недооцениваешь. Я, наверное, непонятно говорю…
— Нет, все понятно, — сказала Бонни. — Я — твой противник, чего тут непонятного…
— Да еб же твою мать! — воскликнул Мелвин. — Ну какого хера ты все понимаешь наоборот?! Я говорил о тебе как о противнике сослагательно, в том смысле, что если я подумаю, типа, а вдруг моя милая Бонни на самом деле мой противник, то тогда…
— Не надо так говорить, — сказала вдруг Бонни. — Лучше поцелуй меня.
Они стали целоваться, и сэр Дэвид, издали наблюдавший за ними, сказал:
— А у этого святого губа не дура.
— Но мозгами его господь обделил, — добавил сэр Брюс. — Ибо баба, уморившая трех мужей, уморит и любовника, а всякая ведьма раскаивается только на костре и нигде более. Запомни это, Адриан, и никогда не забывай.
— Так точно, сэр Брюс, не забуду, — пообещал юный сэр Адриан.
2
— Дружина и гарнизон, становись! — скомандовал Реджи Хеллкэт. — Равняйсь! Смирно! Ваше высочество, дружина и гарнизон по вашему приказанию построены! Командовал барон Хеллкэт!
— Здравствуйте, други и братья мои! — выкрикнул Роберт.
— Здравия желаем сюзерену и повелителю! — вразнобой отозвался строй.
— Вольно! — скомандовал Роберт.
— Вольно! — продублировал Реджи.
— Други и братья мои! — обратился Роберт к бойцам. — Пусть выйдет из строя тот, кто хоть раз вовремя получал жалование до моего восшествия на престол сего удела!
На левом фланге из строя вышел пожилой рыцарь. Бойцы встретили его появление веселым ржанием.
— Да, был такой случай однажды, — тихо произнес Реджи. — Помнится, еще до Кларка, при его отце…
— Один человек, — громогласно констатировал Роберт. — Встать в строй! А теперь пусть выйдет из строя тот, кто не вовремя получал жалование при моей власти!
Строй стоял непоколебимо, усатые морды бойцов расцветились довольными улыбками, как у больших прямоходящих котов.
— Слава сюзерену и повелителю! — завопил кто-то с правого фланга.
— Слава его высочеству! — присоединились другие голоса. — За сэра Робера в огонь и в воду! Пусть попы сидят в своих церквях и не пиздят!
Реджи наклонился к уху его высочества и негромко сказал:
— Пусть ваше высочество не утруждается перечислением своих подвигов. Бойцы пойдут за вами хоть в ад самого Сатану с престола свергать. Приказывайте, ваше высочество, прошу вас.
— Спасибо, Реджи, — сказал Роберт.
Протер глаза (сразу в оба глаза попали соринки, так бывает), прокашлялся и провозгласил:
— Слушать приказ! В монастыре восстание! Настоятель Бенедиктишко поднял мятеж и утверждает, что я, Роберт Локлир, якобы отрицаю существование бога и науськиваю дракона на честных рабов божьих!
— Насчет дракона его вроде никто не обвинял, — тихо сказал барон Айронсайд барону Тейлору. — Уж не горит ли шапка на его высочестве?
— Тихо, — прошипел ему барон Тейлор. — Не мешай слушать!
В замке все знали, что барон Айронсайд люто, бешено обижен на его высочество за то, что тот сначала обещал жениться на его дочери, а потом пообещал эту самую дочь дракону. Но, с другой стороны, Белла Айронсайд — та еще блядь, и будь ее отец более добродетелен, высек бы ее розгами по голой жопе заранее, и не пришлось бы его высочеству наказывать ее за дерзость чуть ли не каждый день. А с третьей стороны, в словах Айронсайда был смысл, драконовыми злодеяниями сэра Роберта пока никто не упрекал, хотя если вспомнить непонятную перестройку старой конюшни…
— Так что, сэр Роберт, получается, дракона приручил?! — воскликнул барон Тейлор неожиданно громко.
Сэр Роберт оборвал свою речь на полуслове, бросил на Тейлора гневный взгляд, затем вдруг задорно улыбнулся и крикнул:
— Да я хоть самого Сатану приручу, если оттого моей дружине будет выгода!
— Ура ярлу Локлиру! — завопили дружинники.
Мгновением спустя к ним присоединилась замковая стража. Пусть его высочество и не упомянул их в своей речи, а упомянул только дружину, и так ясно, что подразумевал он всех бойцов до единого, жалование-то получили все, и с тех пор его высочество им стал как родной отец.
— С нами бог и дракон! — кричал сэр Роберт. — Пиздец дурным повстанцам! Ура, товарищи!
— Ура! — радостно кричали бойцы. — Слава сэру Роберту! Слава ярлу Локлиру! Слава победителю дракона!
— Сотники ко мне, остальные разойдись! — приказал Роберт.
Строй смешался, сотники бодрой трусцой двинулись на центр плаца, позвякивая оружием и доспехами.
— Это войско непобедимо, — сказал Реджи. — Как мало для этого нужно, оказывается — всего лишь выплатить жалование. Кто бы мог подумать!
— Одна вещь меня беспокоит, — сказал Роберт. — Лазутчик докладывал, что с повстанцами идет настоящий святой Михаил с лицом как на иконе. Не дрогнут ли бойцы при виде его?
— Могут дрогнуть, — ответил Реджи и сам при этом дрогнул. — Может, сразу стрелой? Или дракона с цепи спустить?
— Дракон не сидит на цепи, — резко сказал Роберт. — Дракон — не зверь, но союзник, во всем равный человеку, кроме биологического происхождения.
— Кроме чего? — переспросил подошедший барон Айронсайд.
— Кроме телесной природы, — переформулировал Роберт. — Гельмут, друг мой, вы не приносили мне присягу, будьте любезны, покиньте построение. Я не смею принуждать…
Гельмут Айронсайд выпятил тощую грудь, задрал нос к небесам и гордо провозгласил:
— Осмелюсь заметить вашему высочеству, что в принуждении к ратному труду не нуждаюсь, а если какой мудак станет меня прннуждать в ратном труде не участвовать, то вот это как раз меня оскорбит пиздец как…
— Но я не могу дать вам сотню, мой друг! — воскликнул Роберт. — Командиров перед боем не меняют! Не подумайте, что я недооцениваю…
— Я не настолько самонадеян, чтобы принимать под начало незнакомую сотню! — отчеканил Гельмут. — Но ни один долбоеб не смел до сих пор отвергнуть мой меч!
— Вы готовы сражаться рядовым бойцом? — спросил Роберт.
— Дык ёбте, о чем я, блядь, толкую?! — не выдержал Гельмут.
— Прости, брат, — сказал Роберт и мимолетно обнял несостоявшегося тестя. — Иди куда хочешь и сражайся, и не посрами рыцарского достоинства.
Гельмут ушел. Подошел Реджи и сказал:
— Часовые докладывают, противник на горизонте.
— Херово, — сказал Роберт. — Я-то рассчитывал отправить тебя в Хаддерсфилд за городским ополчением. Но теперь уже не получится.
— Можно ночью, — предложил Реджи.
— К ночи, я думаю, все закончится, — закончился Роберт. — А до заката стремно, словишь, не дай бог, шальную стрелу, мне тебя будет не хватать.
— Спасибо за добрые слова, — склонил голову Реджи. — Однако осмелюсь заметить, что не вполне понимаю ваше высочество. Если все кончится до заката, зачем собирать ополчение?
— Когда начинается большая смута, ополчение лишним не бывает, — сказал Роберт, хитро улыбнулся и подмигнул. — Не идти же на Лондон с одной только дружиной.
— Ой, бля… — изумленно выдохнул барон.
— Выше нос, Реджи! — сказал ему Роберт. — Что за уныние? Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Или ты боишься не справиться с обязанностями первого рыцаря?
— Никак нет! — воскликнул Реджи и неосознанно принял стойку «смирно». — Разрешите выполнять, ваше высочество?
— Выполняй, — разрешил Роберт.
Реджи развернулся на каблуках, сделал три шага и сообразил, что его высочество ничего ему не приказывал. Что выполнять-то? Впрочем, не возвращаться же теперь за разъяснениями… В принципе, и так понятно, что делать.
3
Армия крестоносцев окружила Локлирский замок. К этому времени она окончательно утратила сходство с армией и больше походила на бродячий цирк. В самом деле, что это за армия, в которой осадных сооружений нет вообще, лошадей можно пересчитать по пальцам, мечами вооружены от силы пятьдесят человек, а в кольчуги одеты и того меньше? Пиздец какой-то, а не армия. С такой армией только кроликов пугать, а не замки штурмовать.
Впрочем, крестоносцы и не собирались штурмовать замок, замысел у них был совсем другой. Из нестройной толпы выехал на рыцарском коне странный человек с головой, закутанной в покрывало, как принято у сарацин, и подъехал к замковой стене почти вплотную, и сбросил покрывало с головы. И стало видно, что это вовсе не сарацин, а сам святой Михаил, точь-в-точь такой, какой изображен на иконе в сельском храме села Ноттамуна, где, по слухам, этот святой впервые повторно ступил на грешную землю. И смутились многие воины на стенах, ибо жалование жалованием, а бессмертная душа бессмертной душой. Орать во всю глотку о лояльности и прочих добродетелях — дело безусловно хорошее, когда стоишь в строю рядом с другими бравыми воинами, но поднять оружие на несомненного святого — это совсем другое дело. Это все равно, что свою бессмертную душу сразу и навсегда ввергнуть в огненную геенну, и никакое чистилище не поможет! И если не на самого святого оружие поднять, а пусть даже на самого последнего обозника в его нелепом войске… Войско-то хоть и нелепое, но божье благословение на нем явно присутствует, а в таких случаях твердость клинка и боевая выучка мало что значат, это всем известно. Господи, пиздец-то какой…
