Моего хозяина к верующим никак нельзя отнести. Насколько я могу судить, он в детстве был посвящен в веру в полном соответствии с правилами своей нации, однако при мне в синагогу ни разу не ходил. Видел я на одной из полок и христианскую библию, но никогда не замечал, чтобы Рабинович ее читал. В общем, к богу меня хозяин не приобщал, и я очень смутно представляю себе, что во всяких там религиозных книгах написано. Вот про Моисея, например, знаю, что он сбежал из Египта и евреев сорок лет по пустыне водил. Правда, для того, чтобы их фараон выпустил из своих владений, Моисею пришлось на оного правителя какие-то кары насылать. Сейчас именно этим мы и занимаемся. Вот мне и захотелось посмотреть, насколько мои соратники преуспели в этом деле.
Далеко я уйти не смог. Даже квартала по пустынной улице не прошел, как откуда-то со стороны рабочего пригорода до моих ушей донесся подозрительный шум. Сами знаете, слух у меня отличный, но на таком расстоянии, да еще против ветра, сразу разобрать, кто и зачем шумит, я не мог. Поначалу подумал, что это соплеменники Моисея решили выдвинуться в центр Мемфиса с маршем протеста против чего-нибудь, но затем понял, что это не так. Шумели не евреи. Благим матом орали собаки. Десятки, сотни, а может быть, и тысячи псов истошно вопили, явно приближаясь к нам.
Я, конечно, не Илья Муромец под стенами Киева, а собачья свора не татарская орда, поэтому разогнать такую огромную свору в одиночку был не в состоянии, но и бежать от них тоже не собирался. Во-первых, честь российского милиционера не позволяла. Ну а во-вторых, кто-то же должен выслушать не только угнетенных евреев, но и их несчастных псов. В нашей компании я был почти единственным (Горыныча можно не считать, поскольку он общению с народом не обучен), кто мог бы поговорить с ними без переводчика. Вот я и остался стоять посреди улицы и ждать, на что именно пожалуются мне местные псы.
А они, похоже, церемониться не собирались. Орали все одновременно, поэтому и разобрать требования местных жучек, шариков и полканов я не мог. Однако, судя по тому, что по пути к трактиру собачья свора наносила визиты в дома египтян, старательно покусывая жильцов, я понял, что политикой фараона мемфисские псы довольны еще меньше, чем их хозяева. Я уже начал заготавливать приветственную речь и торжественные обещания избавления от рабства, для чего местным шавкам не свобода и равенство нужны, а всего лишь… я!
Здоровый черный волкодав, которому я не так давно в драке откусил ухо, первым выскочил на улицу, ведущую к трактиру. На секунду он затормозил, поджидая своих корешей, а затем, коротко рыкнув, бросился прямо на меня. Свора, вопя, помчалась следом… Вот оно, значит, как? Отомстить решил, гад драный, и всех местных кобелей собрал, чтобы с чужаком разобраться? И что ты им за это пообещал? Город на три дня на разграбление? Ну что же. Я готов. Идите сюда, щенки плешивой сучки!..
Истошно завопив, я бросился во двор трактира. А что вы хотите?! Я уже говорил, что не являюсь Ильей Муромцем и махать дубьем во все стороны, прокладывая в рядах врагов улицы и переулочки, не могу. С десятком местных шавок я бы легко расправился. Двадцать штук также бы разогнал, хоть и сам без повреждений не остался бы. Но с сотней озверевших псов, хоть и не слишком крупных, и суперпес бы не справился. Вы бы на толпу «спартаковских» фанатов, возвращавшихся с проигранного их любимой командой матча, не бросились бы с кулаками?.. Вот и я на дурака не похож!
Нужно отдать Сене должное – мне на помощь он выскочил первым. Правда, к тому времени меня уже зажали в углу около сарая и вынудили отбиваться от озверевших мемфисских собак, заполнивших двор трактира, но Рабинович не растерялся. Не обращая внимания на клыки и когти, он врубился в толпу, раздавая дубинкой удары направо и налево. В какой последовательности остальные мои товарищи выходили наружу, я вам сказать не могу, поскольку, сами понимаете, был в то время слишком занят, чтобы смотреть по сторонам. Штук десять шавок я на землю уложил, но большего сделать не смог – свора меня все-таки с лап свалила.
Даже лежа я отбивался как мог, стараясь прикрыть от клыков горло. Не буду хвастаться, вряд ли эта драка для меня благополучно закончилась бы, если бы ко мне на помощь не прорвался Ваня Жомов. Он за шкирку отшвырнул от меня нескольких особо наглых псов, и я смог твердо встать на лапы. Впрочем, как следует отомстить за свое унижение в партере я не успел – Андрюша, наконец, затащил Горыныча на второй этаж и вытолкнул его в окно. Ахтармерз поначалу камнем рухнул вниз, но над самыми собачьими головами поймал воздушный поток и смог воспарить над сворой. Трехглавый монстр тут же привел в действие свои газовые горелки и подпалил шкуры у ближайших супостатов. Те завизжали и бросились врассыпную.
Все-таки у мемфисских собак морально-волевые качества оказались куда ниже, чем у наших, российских псов. Если бы мы толпой на кого-нибудь накинулись, хрен бы нас и летающая керосинка разогнала. А эти египетские слабаки, почувствовав запах паленой шерсти, завизжали и бросились бежать куда глаза глядят. На мое счастье, черный одноухий волкодав такого оборота событий не предполагал и сбежать не успел. Собственные же его друзья, которых этот урод подбил со мной поквитаться, просто втоптали его в грунт, когда убегали со двора. Я подождал, пока волкодав придет в себя, а затем пошел прямо на него, скаля зубы. Ну теперь-то ты, кошачий сын, получишь настоящую трепку!
– Мурзик, фу! – заорал из окна Попов.
Я зарычал. Дескать, не мешай.
– Не лезь, Андрюша! – поддержал меня Жомов. – Не мешай нашему псу. Пусть он один на один с этим уродом разберется!
Спасибо, друг Ванюша!
Мой хозяин жомовские взгляды на то, как должен вести себя кобель, также разделял. Впрочем, по-иному и быть не могло. Все-таки мы с Рабиновичем пять лет вместе прожили, и он лучше других знает, что, пока я с обидчиком не разделаюсь, ко мне лучше никому не подходить! Я показал волкодаву все великолепие своих зубов и, словно тяжелый танк, пошел в атаку. Однако не успел я сделать и трех шагов, как одноухий упал на брюхо и, завиляв хвостом, подполз и принялся вылизывать мои лапы.
Вот урод! Умел бы я плеваться, обхаркал бы этого щенка с ног до головы. А так пришлось просто отойти в сторону, брезгливо фыркнув на него. Все желание разорвать на куски этого пресмыкающегося пропало. Клыки о него противно пачкать было. Укусишь такого, а потом от одних воспоминаний целый месяц тошнить будет. Поэтому я и не стал драться, а просто отошел в сторону и принялся зализывать раны.
Ваня удрученно кивнул головой и пинком выгнал волкодава со двора. Рабинович тут же оказался рядом со мной и принялся осматривать мою шкуру, оценивая степень ее повреждений. Ничего смертельного он не нашел, однако я чуть не умер, когда увидел Рахиль, выскакивающую на крыльцо с ворохом чистых тряпок… Не подходи ко мне! Я еще жить хочу. Иди лучше, девица, Рабиновича обрабатывай. Он парень стойкий и ради любви все стерпит!.. Сеня на меня, конечно, укоризненно посмотрел. Дескать, я мог бы и позволить девочке немного позабавиться. Но я остался непокобелим (или у людей это по-другому произносится?), и Рахиль к себе не подпустил.
Не знаю, может быть, Сеня сам принялся бы меня перевязывать, хотя я в медицинской помощи и не нуждался, или какое-нибудь иное издевательство над моей шкурой придумал бы, но сделать этого он просто не успел. Горыныч, на бреющем полете преследовавший мемфисских шавок до тех пор, пока они не сбежали из города, вернулся назад. С удовлетворением посмотрев с высоты на пару сожженных в рабочем порядке кварталов, Ахтармерз описал круг почета над крышей трактира.
– Там этот гуманоид снова сюда идет, – сообщил он сверху.
– Какой? – удивился Сеня.
– Тот самый, за подпаливание спутников которого ты меня недавно поругал, – ответил Ахтармерз. – Бежит сюда вприпрыжку, а вместе с ним целая толпа солдат, вооруженных копьями. Их тоже подпалить или пусть себе бегают?
– Пока не нужно, – приказал Рабинович. – Пока полетай поблизости. Огнем плеваться будешь только в том случае, если я тебя об этом попрошу…
– А я попрошу максимально четко формулировать ваши просьбы, – отрезал второгодник и полетел вперед, видимо, собираясь поработать почетным эскортом у наших гостей.
– Так, мужики, пойдемте общаться с аборигенами, – это Сеня уже ментам предложил.
– Ох, господи! И чего им неймется. Выпустили бы евреев, и дело с концом! Так нет, фараон маневры решил на улицах столицы устраивать, – проворчал со второго этажа Андрюша, но вниз все-таки спустился. По лестнице, естественно. Летать он еще не научился и в десанте тоже не служил.
Когда мы все оказались на улице (женщину, стариков и Нахора менты оставили в тылу), то увидели довольно забавную картину: на нас двигался плотный строй солдат, а над ними парил Горыныч. Жрец бога Ра спрятался где-то внутри строя, и на его местоположение указывал только качающийся из стороны в сторону белый флаг. Ну а сами солдаты смотрели вверх и тыкали в небо копьями, стремясь достать до брюха Горыныча.
