Моисей в ответ что-то нечленораздельно пробормотал и застыл, глядя из-под ладони через распахнутые створки ворот в глубину улицы. Оттуда, со стороны фараонова дворца, к трактиру приближалась довольно внушительная делегация. Поначалу старец никак не мог разобрать, кто именно движется к ним, но, едва парламентеры подошли поближе, Моисей узнал верховного жреца Ра в сопровождении взвода дворцовой стражи и двух десятков мелких служителей культа бога Солнца. Ткнув Аарона в бок, он указал брату пальцем на колонну фараоновых приспешников.
– Атас, чуваки, – заорал тот, бросаясь внутрь трактира. – Легавые идут, – Аарон запнулся. – То есть, я хотел сказать, слуги фараона.
– Щас разберемся, – успокоил его Жомов, отстегивая дубинку, и все трое ментов тут же выскочили во двор.
– Да, чуть не забыл, – проговорил он, резко остановившись в дверях. – Против «ментов» я не возражаю, но за «легавых», сволочь, в следующий раз в лоб получишь. И даже скидку на маразматический возраст делать не буду!
– Горыныч, пока посиди в засаде, – скомандовал Рабинович, обращаясь к единственной военно-воздушной единице в отряде. – Если позову, выскочишь и слегка поджаришь гадов.
Затем Сеня подтолкнул в спину грозно застывшего в дверях омоновца, и оба они, словно спецназ из вертолета, тут же выскочили на улицу, а Попов слегка задержался в дверях. Он ободряюще похлопал Аарона по плечу и ухмыльнулся. Дескать, в лоб он тебе не даст, но базары все же фильтруй! Старец все понял и, успокоившись, поспешил за ментами следом, чтобы не пропустить интересное представление.
Прибывшие от фараона люди действительно оказались парламентерами. По крайней мере, белым флагом они размахивали и, остановившись в сотне шагов от ворот трактира, приближаться не спешили. Трое доблестных сотрудников российской милиции вышли из ворот и, широко расставив ноги, остановились напротив делегации. При этом Жомов лениво поигрывал пистолетом, Сеня с Андрюшей, криво усмехаясь, мяли в руках резиновые дубинки, ну а Мурзик, за неимением специальных приспособлений, просто скалил зубы.
Кроме них да Аарона с Моисеем в тылу, на улице никого не было. Сеня слегка удивился отсутствию зевак, обычно слетавшихся на ментов, как мухи на… скажем так, на несвежую рыбу. Впрочем, отсутствие горожан на улицах было вполне объяснимо. Все-таки до сих пор не родился еще египтянин, который бы выдержал сначала дикую пьянку, затем пиратский налет полчищ кровососов, ну а под конец смог бы вынести получасовую бомбардировку градом. Причем не зенитно-ракетным комплексом, а обычными шариками водными, которые очень на ощупь холодные… Ну и так далее, все по тексту. В общем, Мемфис вымер и ментов это вполне устраивало.
– Чего хотите, ходоки? – зычным голосом поинтересовался у приспешников фараона Сеня. Пару секунд те о чем-то перешептывались, а затем вперед вышел верховный жрец Ра в сопровождении служки с белым флагом и закованного в медь коренастого питекантропа. Остановившись прямо перед ментами, египтяне попробовали скопировать их позы, в чем преуспел только бронированный член делегации.
– Мы пришли сюда от имени и по поручению великого фараона, – торжественно провозгласил жрец, питекантроп вскинул вверх руку, и отряд стражников за его спиной дружно рявкнул: – Аве, цезарь!
– Че-его? – гневно завопил крепыш, оборачиваясь на сто восемьдесят градусов.
– Слава Рамсесу! – тут же поправилась охрана. Жрец удовлетворенно кивнул головой.
– Мы уполномочены потребовать от вас немедленного прекращения колдовских действий на территории суверенного Египетского царства, – надменно продолжил он. – В противном случае великий и грозный живой бог на земле, неустрашимый и справедливый фараон… – снова вскинутая рука и истошный рык: «Слава Рамсесу!» – …обрушит на вас свой праведный гнев и потребует немедленно покинуть пределы страны. Хау! Я все сказал от имени фараона!
– Слава Рамсесу! – вновь грянул строй. Рабинович поморщился.
– Во-первых, ты, консервированный корм для крокодилов, прикажи своим уродам заткнуться, – Сеня слегка ткнул дубинкой в медное пузо питекантропа.
От контакта «демократизатора» с металлом это «слегка» вылилось в то, что несчастного аборигена отбросило на пять метров назад, уронило на пятую точку и провезло еще несколько метров на вышеуказанной части тела по шершавой мостовой. Бронированный питекантроп взвизгнул и, схватившись за пораненное трением о камни место, помчался куда-то в сторону Нила. Раны, что ли, собрался вином дезинфицировать?
Рабинович удовлетворенно хмыкнул.
– Иначе переговоров не будет, и мы перейдем к активным боевым действиям, – рявкнул он вслед убегающему вояке, а затем повернулся к жрецу. – Во-вторых, наши с фараоном желания совпадают. Мы и сами хотим покинуть пределы Египта, но сделаем это только в сопровождении тех людей, на которых укажут эти почтенные старцы, – Сеня кивнул головой в сторону патриархов. Те расплылись в счастливо-ехидных улыбках.
– Это невозможно, – сухо отрезал посол Рамсеса. – Мой господин не может удовлетворить прошение этих людей. Единственное, на что он готов пойти, – так это предоставить евреям возможность помолиться на пустыре за городом. Чисто из человеколюбивых побуждений мой господин дает соплеменникам на это действо один день. Правда, невыполненную норму по изготовлению кирпичей придется потом возместить ударным трудом.
– Г-г-г… – завыл Моисей, и Аарон тут же перевел:
– Это невозможно. Вы, поганые египтяне, можете одним своим взглядом осквернить и обесчестить даже стельную корову, не говоря уже о таинстве нашего богослужения. Наш бог не будет внимать нам, если за обрядом поклонения ему будут наблюдать всякие еретики…
– Тебе все ясно? – Сеня понял, что патриарх может заливаться соловьем еще пару часов и решил прервать его, обратившись к посланнику Рамсеса. – Наши требования остаются без изменений. Или мы уходим все, или Мемфису вместе с фараоном будет еще хуже.
– Да вы с ума сошли! – завопил тот, потеряв остатки хладнокровия. – Страна и так на грани экономической катастрофы! Мало того, что вы подорвали госбюджет, попросту уничтожив рынок вин своим варварским изменением химического состава жидкости в Ниле, так еще и на целый день из-за повального пьянства вся коммерческая и промышленная деятельность страны была парализована. Вы натравили тучи насекомых на добропорядочных граждан, и теперь даже я не возьмусь подсчитать, сколько египтян не выйдет завтра на работу, открыв себе больничный лист! – жрец от возмущения едва не поперхнулся. – А это зверское избиение нив и плантаций дурацкими ледяными шариками? Даже при поверхностном осмотре ясно, что большая часть урожая овощей, зерновых и фруктов безжалостно уничтожена. Но и это еще не все! От мошкары и града большая часть поголовья скота разбежалась по окрестным пустыням, а остальные находятся в таком состоянии, что их даже на мясо перерабатывать страшно…
– Тебе этого мало? – невозмутимо перебил его Рабинович. – Так мы можем продолжить применение санкций.
– А мы тогда вынуждены будем применить к вам силу и пошлем войска! – дерзко ответил посол.
– А мы их разобьем, – в тон ему возразил Сеня.
– А я тогда позову старшего брата и папу, – едва сдерживая слезы, заявил жрец. – Он у меня мастер спорта по боксу!
– Горыныч, покажись, – Рабинович выразительно посмотрел на огороженный высоким забором двор трактира.
Сеня ожидал, что трехглавый огнемет тут же воспарит в небеса и предстанет перед посланцами Рамсеса во всей своей красе. Однако ожидания его не оправдались. Малолетний (естественно, по меркам его вселенной) Ахтармерз, решив пополнить запасы горючего газа, практически полностью растраченного в борьбе за дело… то есть против дела о комарах и мошках, принялся проглатывать все, что попадалось в поле зрения.
Из-за всеядности его брюха пострадала мебель трактира, корм для скота, посуда и были даже проглочены те тряпки, которыми ему недавно перевязывала рану Рахиль. И без того плохо приспособленный к вертикальному взлету, объевшийся Горыныч не смог подняться в воздух и, услышав команду Рабиновича, просто раздулся до размеров рейсового автобуса. Свалив своей тушей забор, Ахтармерз выбрался на улицу и, смачно рыгнув для перезарядки оружия, выпустил три струи пламени в застывший строй стражников. Поджарить их он не смог, но напугал изрядно. Дико завопив, сопровождение жреца в панике отступило, а сам посланец фараона застыл на месте, глядя на Сеню переполненными ужасом глазами.
– Вы не можете меня казнить! – робко заявил он. – Я парламентер, лицо неприкосновенное.
– Горыныч, ты охренел? – не обращая на него внимания, завопил Сеня. – Кто тебя просил в этих идиотов огнем плеваться?
– Так ты же сам говорил, что, как только меня позовешь, я должен буду выскочить и слегка поджарить гадов, – обиделся трехглавый второгодник. – Если этого не нужно было делать, то так и надо было сказать. Вам, гуманоидам, следовало бы конкретнее формулировать собственные желания, прежде чем вы излагаете их вслух, а уж затем только предъявлять претензии по поводу качества их выполнения.
