— Я рад, что ты не забыла мое имя, — сказал он через несколько минут, так крепко прижимая к себе ее податливое вздрагивающее тело, что она почувствовала жар его набухшей горячей плоти. — Сначала я не был уверен.
— А чего ты ожидал? — пробормотала она, уткнувшись лицом в его широкую грудь, проклиная собственное тело, предавшее ее. Вот как хорошие женщины превращаются в дурных — они позволяют мужчине повести их за собой. Только Трейс не вел ее, он тащил ее за собой, сам бешено несясь куда-то…
Бетани закинула голову и наконец посмотрела ему в глаза.
— В последний раз, когда мы разговаривали с тобой, ты не проявлял желания встречаться со мной. Если я правильно помню, ты произнес путаную речь на тему, что тебе не хотелось бы заканчивать все, но ты должен, и так далее.
Трейс смиренно посмотрел на нее.
— Да ну, я рассчитывал, что ты не злопамятна и простишь меня.
— Может, я и не злопамятна, но я не дура! — огрызнулась она.
— О принцесса, я никогда так о тебе не думал, — мягко возразил он. — Я был дураком, а ты вела себя гораздо умнее меня.
Бетани подозрительно посмотрела на него.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он пожал плечами, и при тусклом свете, льющемся на веранду из раскрытой двери, она заметила, как на глаза его набежала тень.
— Прости, мне не следовало придавать такого значения незавершенным делам. Мне нужно было послать все к чертям и смириться с последствиями, даже если бы я получил тебя совсем ненадолго.
Высвободившись, она направилась к стоящему на краю веранды шезлонгу и резким движением опустилась в него.
— У меня от тебя голова разламывается на части, Трейс, — таким наполненным горечью голосом сказала она, что Трейс немедленно оказался рядом. — О чем ты говоришь?
Взяв ее руки в свои, он опустился перед ней на колени и заговорил, не сводя с нее сверкающего взора:
— Бетани, милая моя, я не хотел рисковать и получать тебя ненадолго, а я знал или думал, что знаю, что не смогу вернуться в Штаты.
— А сейчас что-то изменилось?
— Сейчас все изменилось. Я здесь, и я собираюсь остаться. Я передал дела Джилу. — Он помолчал, потом вдруг жестким голосом пояснил: — Бентворт сказал, что не так давно мой отец погиб. Его убили во время очередного ограбления.
— Мне очень жаль, Трейс, — сочувственно прошептала Бетани.
Он ухмыльнулся.
— Очень жаль, что я не могу сказать того же о себе. Он лишь за месяц до этого вышел из заключения.
— Он был твоим отцом! Разве ты ничего не испытываешь?
— Думаю, сожаление, — признался он после продолжительного молчания. — Все должно было быть не так. Я пытался… черт, теперь это неважно. Он мертв. Он был ранен и через несколько дней умер. В эти дни, а он знал, что умирает, он написал письмо, которое просил передать Бентворту. Отец взял на себя вину за все преступления, которые мы совершили, и просил, чтобы я был оправдан. Разумеется, этого мало для правосудия, но Бентворт полагает, что его влияния будет достаточно. Он пообещал помочь мне получить место в агентстве Пинкертона и перечеркнуть мое сомнительное прошлое, если я этого хочу.
— Ты хочешь? — Она затаила дыхание.
— Не уверен, что я хочу носиться по стране, отлавливая парней, занимающихся тем же, чем занимался я сам, но есть и другие возможности. И это честная работа.
— Я рада за тебя, Трейс. Надеюсь, теперь ты счастлив и можешь строить новую жизнь.
Голос его зазвучал тверже.
— Именно этим я и собираюсь заняться. Послушай, Бетани, я не слишком хорошо умею говорить подобные вещи, но я много думал, пока плыл сюда на пароходе. И я понял, что совершил ошибку. Я готов был умереть за любовь, но не готов был жить во имя любви.
Бетани с трудом сглотнула.
— А теперь?
Усмехнувшись, он тихо произнес:
— Я стал эгоистичным. Я хочу тебя, пусть даже на десять минут. Я знаю, что ты любишь меня и…
Она выпрямилась.
— Я никогда тебе об этом не говорила!
Он засмеялся.
— О, нет, говорила, — а когда она недоверчиво на него посмотрела, пояснил: — Когда у тебя была горная болезнь и тебе было слишком плохо, чтобы обращать внимание на окружающих, ты сказала, что любишь меня. Я не знал, что ответить, а потом ты никогда больше этого не повторяла. И я тоже.
Закрыв глаза, Бетани покачала головой:
— И ты хочешь поймать на слове бредившую женщину?
— Если ты поймаешь на слове чрезвычайно упрямого мужчину. — Его теплые пальцы взяли ее за подбородок. — Бетани Брэсфилд, думаю, я хотел тебя с того самого момента, когда ты, свалившись на груду коробок на складе и услышав мой смех, послала меня к черту. Тогда я этого не понял. Знаешь, я не знал, что означает слово «любовь».
— А теперь ты думаешь, что знаешь? — прошептала она с готовым вырваться из груди сердцем.
— Нет. — Трейс нежно поцеловал ее. — Теперь я знаю, что я знаю, что означает слово «любовь».
Бетани смотрела на него. Она подошла, быть может, вплотную к тому, что ей так хотелось услышать. Может, он просто не мог сказать все. Может, это и были как раз те слова, которые он никогда не произносил вслух. Она любила его и, быть может, сможет принять то, что он собирается ей предложить.
Сдавшись наконец, Бетани обняла его за шею и ответила долгим нежным поцелуем.
— Трейс? — проговорила она, когда губы их разъединились, и к ней снова вернулась способность дышать. — Теперь ты… полностью излечился?
Вместо ответа он осторожно поднял ее с шезлонга. Направляясь к двери, он спросил:
— Как пройти в спальню?
Она показала, и он, по-кошачьи ступая в темном коридоре, двинулся вперед. Широко распахнув дверь спальни, он пересек комнату и положил Бетани на кровать. Под тяжестью ее тела, а потом и опустившегося рядом с ней на колени Трейса матрас прогнулся.
На его лицо упал проникающий через окно лунный свет, черты его заострились от желания, когда он стал раздевать ее. Теперь их укрывал лишь серебристый свет луны. Бетани зажала его лицо в ладонях. Она хотела найти в этих красивых линиях подсказку, намек, позволяющий ответить на терзавший ее вопрос: он только хочет ее или все-таки любит? Он так и не сказал. Он приехал за ней, она не сомневалась, что он хотел быть с нею, но ей так хотелось всего.
Словно почувствовав, что она как бы удаляется от него, Трейс сумел обуздать нетерпение, заставляя себя не торопиться. Он целовал ее в губы, потом в щеки, потом губами отыскал путь к затвердевшему соску и начал кружить вокруг него языком, оставляя влажный горячий след. Бетани вцепилась пальцами в его густые темные волосы и выгнулась к нему, призывая лечь ближе, готовая встретить его настойчивый порыв.
