Объявление "независимости" Нагорного Карабаха – региона с населением немногим более 100 тыс. человек – было по сути дела политической уловкой, позволившей Армении утверждать, что она всего лишь заинтересованный наблюдатель, а не участник конфликта. Однако, это стало также и актом самоутверждения карабахских армян, чья политическая программа действий никогда полностью не совпадала с целями и задачами ереванских политиков.
Спикером только что избранного карабахского парламента и фактически руководителем области стал молодой историк Артур Мкртчян. Он и многие его товарищи состояли в националистической партии Дашнакцутюн, которая была в плохих отношениях с администрацией Тер-Петросяна. 14 апреля 1992 года Мкртчян погиб при загадочных обстоятельствах. По официальной версии, он чистил ружье и нечаянно выстрелил в себя; однако есть мнение, что он покончил с собой или был убит политическими противниками. После его смерти отношения Степанакерта и Еревана улучшились.
В связи с интернационализацией конфликта в Нагорном Карабахе появилось новое поколение посредников. Первым в роли миротворца выступил Борис Ельцин, который приехал в Степанакерт в сентябре 1991 года, когда еще свежи были воспоминания о его триумфальной победе над московскими заговорщиками. В этой поездке его сопровождал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Переговоры проходили в российском курортном городе Железноводске, и при посредничестве российской делегации была подписана "Железноводская декларация", в которой был выработан рамочный мирный договор.
Хрупкое ельцинское мирное соглашение было нарушено 20 ноября, когда азербайджанский вертолет с двадцатью двумя пассажирами и экипажем на борту разбился на юге Карабаха, близ Мартуни, видимо, подбитый армянами. Среди погибших азербайджанцев были и высокопоставленные лица – глава Шушинского района Вагиф Джафаров и пресс-секретарь президента Муталибова Осман Мирзоев. В числе погибших были также российские и казахстанские официальные лица, приехавшие для осуществления мирного соглашения. В Азербайджане как правительство, так и оппозиция были разгневаны.
Поддавшись давлению оппозиции, Муталибов передал значительную часть полномочий республиканского 360-местного парламента небольшой Милли-шуре, или Национальному совету, половина из пятидесяти членов которого принадлежали к оппозиции. 26 ноября новый Национальный совет Азербайджана проголосовал за отмену автономного статуса Нагорного Карабаха и объявил его обычной областью Азербайджана, не обладающей особыми правами.
Кроме того, Степанакерт был официально переименован в Ханкенди. В ответ на это карабахские армяне провели 10 декабря референдум о независимости, в котором, разумеется, не принимали участия азербайджанцы. Согласно официальным данным, 108615 человек проголосовали за независимость Нагорного Карабаха и только 24 против. "Война законов" была доведена до абсурда, и компромиссы теперь стали невозможны.
Добровольческие армии
Распад Советского Союза сделал Армению и Азербайджан независимыми государствами, находящимися в состоянии войны друг с другом, но при этом не имеющими национальных армий. Несмотря на то, что Армения отрицала свое участие в конфликте, факты указывали, что так называемая карабахская война была также конфликтом между новыми государствами – Арменией и Азербайджаном. Простые жители Армении воспринимали это как факт. Экономика страны почти развалилась с закрытием границы с Азербайджаном, который теперь стал зоной боевых действий. Тяжелее всего игнорировать факт, что граждане Армении гибли в карабахском конфликте.
Армения был лучше готова к войне. Группа советских офицеров приступила к созданию армянской армии. Некоторые из них были служившими в Армении русскими, как генерал-лейтенант Анатолий Зеневич, который начал сотрудничать с карабахскими армянами в 1992 году. Другие были армянскими офицерами, демобилизовавшимися из советской армии, как заместитель начальника советского генерального штаба, Норад Тер-Григорянц, ставший главой нового армянского Генштаба.
Но участие в войне этих офицеров было менее важно, чем участие фидаинов, которые уже получили боевую закалку в горах Карабаха. Провозглашение независимости способствовало новому притоку армянских добровольцев, которые ехали сюда по зову сердца и из чувства патриотизма. Самвел Даниэлян принадлежал к группе студентов-дашнаков Ереванского университета, отправившихся добровольцами на фронт. "От государства мы не получили ничего, – вспоминает он. – Каждый сам находил себе одежду, оружие камуфляж и обувь. Иногда бывало, что приходили дашнаки и раздавали вещи" (4).
Ситуация была близка к хаосу. Оружие нередко попадало в руки людям, у которых было лишь желание идти убивать. Один из лидеров карабахских армян Серж Саркисян вспоминает: "Оружие и война в первую очередь привлекали парней с криминальными наклонностями. Это было недопустимо". Почти не было координации действий и боевой подготовки. Вспоминает телеоператор и репортер Вартан Ованесян, который участвовал в освещении первой фазы войны:
"Вначале это были разношерстные подразделения, возникавшие на совершенно разных принципах: на базе идеологии партии Дашнакцутюн, или по принадлежности к тому или иному региону. Деревни создавали собственные подразделения, или бывало, что два человека встречались во дворе, садились в машину и просто уезжали "на фронт". У кого-то было боевое оружие, у кого-то охотничье ружье. Бывало, люди вооружались совершенно необычным оружием, некоторые даже сами делали оружие, которое разрывалось у них в руках" (5). Положение Азербайджана оказалось намного хуже. Главные проблемы власти не были решены, люди опасались вспышки гражданской войны между президентом Муталибовым и националистической оппозицией. Для многих политиков война в Карабахе была менее важной, чем борьба за власть в республике.
В октябре 1991 года президент Муталибов создал министерство обороны. Однако офицеров, способных работать в новом ведомстве, было мало. В Советской армии солдаты-мусульмане обычно подвергались дискриминации, поэтому если среди армян насчитывались тысячи старших и высших офицеров, имевших боевую выучку, азербайджанцы в Советской армии чаще бывали поварами или строителями, чем профессиональными офицерами. Основой новой азербайджанской армии мог стать только ОМОН, который использовался в Нагорном Карабахе лишь для поддержки советских армейских частей. Рассказывает министр внутренних дел Армении Ашот Манучарян: "Поскольку мы были вынуждены действовать тайно, незаметно, в обход советских органов власти, все, что мы создали, в конечном счете стало армией. В распоряжении же азербайджанцев были только силы милиции" (6).
В результате штат нового министерства обороны Азербайджана был укомплектован менее чем сотней людей. Штаб размещался в здании бывшего клуба КГБ в центральной части города. За те полгода, когда в Азербайджане один политический кризис следовал за другим, в оборонном ведомстве сменилось, по меньшей мере, четыре министра. Второй министр обороны, советский кадровый офицер Таджеддин Мехтиев, которому удалось продержаться на этом посту два месяца, так описывает министерство, которое он возглавил в декабре 1991 года:
"Совершенно не было военно-технического оборудования… Не было и средств связи. Сейчас у нас есть мобильные телефоны. А тогда не было абсолютно ничего. Невозможно было разговаривать. Все прослушивалось. В то время все правительственные линии связи проходили через российское ГРУ [Главное разведывательное управление – военная разведка], и они слушали все наши разговоры. Других же линий не было. У нас не было ни казарм, ни учебных полигонов, ни оружия, ни оборудования" (7).
Мехтиев, крупный мужчина с военной выправкой и румяным лицом, говорит, что за все девять недель, что он занимал пост министра, у здания, где находился его кабинет, постоянно проходили демонстрации Народного фронта с требованиями его отставки. Мехтиев нашел простое решение. Он сказал Муталибову, что для наведения порядка "нужно расстрелять сотню, а лучше пятьсот человек". Нежелание Муталибова последовать его совету он расценил как "нерешительность".
Министерство обороны почти не контролировало реальных участников боевых действий. Это были многочисленные вооруженные группы, часть которых была создана лидерами оппозиции для личной охраны. Лидер Народного фронта в южном городе Ленкорань Аликрам Гумбатов сформировал собственную бригаду. То же самое сделал и ветеран оппозиционного движения Этибар Мамедов, который уверяет, что к середине 1992 года под его началом было около двух тысяч вооруженных людей – преимущественно студентов. Было ясно, что оружие в руках этих людей должно было служить не только в боях против армян, но и в борьбе за власть в самом Азербайджане. Мамедов говорит, что президент Муталибов сначала намеревался подчинить его батальоны новой вышестоящей инстанции – Совету обороны – но потом передумал:
