По словам Эдмунда Уайта, геевская «ревность (я не хочу, чтобы ты спал с этим парнем) на самом деле может быть замаскированной формой желания или зависти (мне самому хочется спать с этим парнем). Много лет назад я был безнадежно влюблен в человека, который не хотел спать со мной, а сам был отчаянно влюблен в третьего парня. Мне так и не удалось соблазнить своего любимого, зато я получил довольно тщеславное и философское утешение, переспав со своим соперником. Он предпочел меня мужчине, которого я любил, и таким образом я стал соперником собственного возлюбленного. Подобный кульбит возможен только в геевской жизни».
Тщеславный «золотой мальчик» блондин Мелсон предпочитал жить с брюнетами, потому что не мог вынести мысли, что его партнер покажется кому-то более красивым, чем он сам.
А Уистан Оден однажды признался друзьям, что оказался «в тройной переделке: сексуально ревную, как жена, тревожусь, как мама, и соперничаю, как брат».
Столь же противоречиво выглядит соотношение любви и чувственности.
С одной стороны, гомосексуальное желание, вследствие объективных и субъективных трудностей его реализации, часто переживается и еще чаще притворяется по преимуществу духовным.
«Если страстное преклонение, хотя бы в самой чистой форме, направлено к женщине, оно бессознательно стремится к обладанию телом — к этому естественному символу самого тесного слияния. Но духовная страсть, привлекающая мужчину к мужчине, — какого выхода ищет она? Беспокойно бродит она вокруг предмета обожания, давая вспышки экстаза и никогда не находя полного удовлетворения».
(Стефан Цвейг)
По мнению Томаса Манна, однополая любовь «почти обязательно — во всяком случае, более обязательно, чем „нормальная“, — обладает духовностью».
На самом деле, это верно только для меньшинства геев. Мужская сексуальность по самой своей природе более телесна, чувственна и экстенсивна, чем женская. Всюду и везде мужчины имеют больше сексуальных партнеров, чаще меняют их, легче вступают в случайные, безлюбовные связи и т.д.
Это имеет под собой не только социальные (господствующее положение мужчин), но и биологические основания (биологическая функция самца оплодотворить как можно больше самок, остальное его зачастую не касается).
Сексуальная активность и число партнерш большинства «натуральных» мужчин регулируется институтом брака, моральными обязательствами, нежеланием брать на себя ответственность за рождение детей (пока не было эффективной контрацепции) и другими социальными и культурными факторами. У геев некоторых из этих ограничений нет, их сексуальная активность, включая количество и сменяемость партнеров, выглядит исключительно гедонистической, оставляя далеко позади даже самых завзятых гетеросексуальных донжуанов.
В 1971 г. каждый седьмой опрошенный немецкий гомосексуал имел в течение жизни свыше 600, а некоторые (среди 31–35-летних таких было 11%) — свыше тысячи партнеров. В 1987 г., под влиянием эпидемии СПИДа, среднее число партнеров за последний год у немецких гомосексуалов снизилось в два с половиной раза (с 14,3 до 5,5 человек), а доля мужчин, имевших в течение года свыше 100 партнеров, уменьшилось с 5,7 % до 1,7 %. Соответственно изменились их установки и представления о норме. Тем не менее их сексуальность остается экстенсивной. Если среди гетеросексуальных немецких студентов в 1981 г. больше 5 партнерш за последний год имели около 5%, то среди гомосексуалов таким числом партнеров мог похвастаться каждый второй. Почему? Потому что геям труднее найти постоянного партнера или таков их свободный выбор? Однозначного ответа на этот вопрос нет, но важнее всего то, что за средними цифрами скрываются совершенно разные типы личности и стили жизни.
По данным крупного британского исследования, среднестатистический английский гей имел в течение жизни 38 партнеров, за последние пять лет 16, за последний год — 4 и за последний месяц — одного. Но в нижней четверти выборки соответствующие цифры составляют 12, 5, 2 и 1, а в верхней — 181, 40, 10 и 2, максимальные же показатели — 25 000, 1500, 300 и 40 партнеров. Хотя таких «максималистов» очень мало и психологически они представляют собой особую группу, ориентированную на экстенсивную сексуальную жизнь, они существенно влияют на средние показатели.
При качественном анализе картина еще больше осложняется. Что значит «случайный секс» или «случайный партнер»? Множественность связей? Их краткосрочность? Отсутствие избирательности? С кем попало? Где попало? Анонимность, отсутствие интимности? Сколько раз (или времени) нужно переспать с человеком, чтобы можно было считать его постоянным партнером? Это совершенно разные вопросы.
Мужской секс имеет целый ряд культурных (и одновременно психологических) градаций:
1. Одноразовый секс в общественных туалетах, где партнеры даже не видят друг друга (среди респондентов Кинзи этот опыт имели 10 %).
2. Сексуальные контакты с незнакомыми мужчинами в банях, саунах, парках, на пляжах, «плешках», в темных комнатах баров и дискотек.
3. Одноразовый секс в более или менее комфортных условиях, дома или в гостинице.
4. Сексуальное партнерство, где люди связаны между собой только более или менее регулярным сексом.
5. Более или менее длительные партнерские отношения, предполагающие какие-то взаимные обязательства.
6. Сожительство с общим проживанием и домохозяйством.
7. Юридически оформленное домашнее партнерство или брак.
Проще всего сказать: «это хорошо, а это плохо». На самом деле эти типы отношений (они есть и в гетеросексуальной среде) отвечают разным психологическим потребностям, а степень их распространенности зависит от множества конкретных условий.
Возьмите хотя бы «туалетный» секс. «Вонючие храмы Приапа», как назвал парижские писсуары Харольд Норс, были важным элементом мужской гомосексуальной культуры с момента своего возникновения. Многие психиатры видят в этом свидетельство эмоциональной ущербности и неспособности геев к психологической интимности, любви и принятию связанных с ними обязанностей. Но в условиях дискриминации и полицейских преследований у гомосексуалов часто не было выбора; сегодня в цивилизованных странах, где мужчинам нечего бояться, удельный вес «туалетных» контактов стал гораздо меньше. Тем не менее они существуют.
Как замечает американская писательница Камилла Палья, «анонимный секс в темном закоулке — уплата дани мечте о мужской свободе (в России это назвали бы членскими взносами — И. К.). Незнакомый чужой мужчина — это странствующий языческий бог, а алтарем, как и в древности, может быть любое место, где ты преклоняешь колени. Натуральные мужчины, посещающие проституток, так же героически стараются освободить секс от эмоций, долга, семьи, другими словами, — от общества, религии и детородной Матери Природы».
Многих мужчин, независимо от их сексуальной ориентации и социальных условий, в сексе больше всего привлекают новизна, доступность, разнообразие и безответственность. Гомосексуальность лишь гипертрофирует это.
Что анонимный секс — не столько гомосексуальный, сколько мужской феномен, экспериментально подтвердил психолог Дарил Бем. Он предложил своим студентам анонимно ответить на вопрос, хотели бы они посетить некое банно-спортивное заведение, где можно без огласки, на добровольных началах, заниматься безопасным гетеросексуальным сексом. Посетить такое заведение единожды пожелали в 2,3 раза, делать это «иногда» — в 4 раза и ходить туда регулярно — в 16 раз больше мужчин, чем женщин!
Одноразовый секс ради удовольствия не столь безличен, как его рисуют моралисты, а отсутствие интимности и любви кое-кому заменяет своеобразное чувство мужской солидарности: «Я ощущаю чувство братства со всеми мужчинами, с которыми я трахался».
Своеобразная поэтика одноразового секса хорошо описана в коротких рассказах современного французского писателя Рено Камю (родился в 1946, по профессии — преподаватель философии) «Трики». Английское слово «трик» обозначает одноразового сексуального партнера. Рассказы Камю — просто фрагменты из жизни, дневниковые записи.
Рено встречается с мужчиной, приводит его к себе или идет к нему; они осматривают и ошупывают друг друга, о чем-то разговаривают, большей частью ни о чем, раздеваются, занимаются сексом, спят и расстаются, чтобы, за редкими исключениями, больше никогда не встретиться. Ни любви, ни исповедей, ни переживаний. Каждый эпизод существует сам по себе: новый партнер — всегда новое отношение. Это не порнография, автор не старается развлечь или возбудить, а скупые мужские дневниковые записи.
На первый взгляд, все просто и стандартно. Камю «снимает» молодых мужчин строго определенного типа, сильных, мускулистых, обязательно волосатых. Тем не менее каждый случай индивидуален. При всей его скоротечности, этот секс весьма избирателен. Хотя двое мужчин ничего не знают и не хотят знать друг о друге, кроме того, что они возбуждают друга друга, их встреча по своему индивидуальна, и каждый в ней без слов раскрывается. При этом действует принцип равенства: мужчины предлагают, но не навязываются, часто застенчивы, боясь нарваться на отказ. В постели Рено внимательно следит за реакциями партнера, стараясь угадать и сделать то, что ему приятно. Полностью уважается право на уход, настаивать на чем-то не принято. Хочешь — пожалуйста, не хочешь — твоя воля.
