— Что тебя волнует, любимая? Расскажи мне.
Она вздохнула.
— Нам, наверное, пора ехать?
— Тянуть, в общем, не стоит. Но раз уж миссис О’Фаррелл ушла посмотреть на короля, она наверняка вернется не раньше, чем он получит свой дом. Что, судя по этой, — он махнул рукой, — музыке, произойдет очень не скоро. Я полагаю, что сейчас «молодой Джорджи» еще только покидает Куин-сквер.
Дальние, взмывшие над общим шумом звуки марша свидетельствовали, что так все и есть.
— Я… я… — слезы хлынули ручьем.
— Может быть, ты передумала?
Девушка сжала его руку.
— Что ты, никогда! Никогда! Но мне кажется, я поступаю дурно… дурно с людьми… которые меня любят. Что это… низкий обман!
«Низкий обман!» — мысленно повторил Джек, которому неожиданно стало не по себе. До сих пор все происходящее казалось ему увлекательной игрой, чем-то вроде одной из пьес, какие каждый день разыгрываются на театральных подмостках. Разве не об этом говорила ему Фанни Харпер его первым вечером в Бате? Разве не назвала она этот город огромной сценой, где каждый в свое удовольствие изображает кого ему вздумается, ничуть не заботясь о последствиях маскарада. Однако сейчас, когда Джек коснулся слезы на лице юной леди, ему пришло в голову, что, в чем бы ни заверял он Рыжего Хью, затеянное им предприятие не очень-то благородно. А уж по правде сказать, так и вовсе. Конечно, у него не было намерения морочить суженой голову до бесконечности, он просто хотел открыться ей несколько позже, где-нибудь в тихой шотландской деревушке, когда они получше узнают друг друга и упрочатся в своих чувствах… но слезы в зеленых глазах свидетельствовали, что план этот не так уж и безупречен.
— Летти, — сказал он, решившись, — есть кое-что…
Она прижала палец к губам.
— Тише! Тише! Не обращай на меня внимания. Молодые девушки временами капризничают. Идем!
Она поднялась со скамьи и потянула за собой Джека, ухватив его за обшлаг рукава.
— Мы поговорим обо всем, когда убедимся, что находимся в безопасности.
— Нет, милая. Послушай меня. Я…
Джек воспротивился ее порыву и уже собрался было признаться во всем, но тут послышался громкий треск.
Летиция растерянно взирала на оставшийся в ее руке оторвавшийся красный рукав.
Она охнула, потом рассмеялась, а потом они оба покатились со смеху, да так, что ей пришлось снова плюхнуться на скамью.
— Прошу прощения… сэр, — выдохнула она, когда к ней вернулась способность говорить.
Пьеса неожиданно превратилась в фарс!
— Пожалуйста, мадам, не обращайте внимания.
Джек забрал рукав, приставил его к болтающимся обрывкам.
— В таком виде этот… этот чертов камзол выглядит даже лучше, — пробормотал он, понимая, что удивляться случившемуся не приходится.
Мундир сам по себе уже был старым, заношенным, видавшим виды. Рукава его наверняка держались на нескольких нитках, которые под воздействием влаги и пота совершенно утратили крепость. Непонятно, как Джек вообще мог носить эту ветошь. Он, всегда славившийся своим франтовством. Как ему удавалось изо дня в день терпеть все эти смешки за спиной, все взгляды, исполненные презрения к затесавшемуся в приличное общество бедняку, вдобавок напрочь лишенному вкуса! И что могла чувствовать, озирая его вопиющую неприглядность, Летти?
А что она будет чувствовать, когда обман в конце концов раскроется, когда она простит ему безрассудства, на которые его толкнула любовь, и встанет перед шотландским священником возле вонючего оборванца, обряженного в мундир с одним рукавом? Возле пугала, красующегося в обносках никогда не существовавшего Беверли?!
Нет, этому никогда не бывать. Он женится на ней только как Джек Абсолют. И, черт возьми, на нем будет мундир Джека Абсолюта!
— Прости меня, — сказал он, поднимаясь. — Я сейчас вернусь.
Она тоже встала и с тревогой спросила:
— Ты куда?
— К себе на квартиру.
Девушка ахнула.
— Не бойся. У нас еще есть время. Если ты подождешь около лошадей…
— Ты не можешь уйти! — вскричала она с силой, которая его поразила. — Прислушайтесь к музыке, сэр. Оркестр приближается. Толпа может помешать вашему быстрому возвращению. Нет сейчас ничего более важного…
Теперь настал его черед возразить.
— Прости меня, но… У меня есть еще один мундир. Поновее. Не шитый золотом, — добавил он торопливо, — но лучше, чем эта… жуть! И… хорошо, что вспомнил, там осталась еще моя шпага, которая может нам пригодиться: дороги ведь небезопасны.
Он отстранился, чтобы уйти.
— Не бойся. Я не сунусь в толпу. Проберусь окольным путем, позади Цирка…
Она схватила его руку.
— Умоляю, не покидай меня. Сердце подсказывает мне, что, если мы сейчас расстанемся, все расстроится.
Страстность тона и слезы в ее глазах поколебали его решимость, и она, увидев это, припала к нему.
— Пожалуйста, Беверли, — попросила Летиция нежным, обволакивающим сознание голосом. — Не уходи!
Девушка прижималась к нему, а ее дорожное платье вовсе не было оснащено фижмами, обязательными для нарядов появлявшихся в общественных местах дам. Куда больше оно напоминало сейчас намокший, льнущий к телу и обрисовывающий фигуру полотняный балахон для купания, в котором Джек привык лицезреть ее по утрам. Причем восхитительные выпуклости, скрывающиеся под ним, теперь податливо приникали к его торсу и бедрам.
— О Летти, — просипел он севшим от волнения голосом.
— Не уходи, — попросила она еще раз с внезапно прорвавшимся в ее правильной речи акцентом. — Не будем разлучаться, пока не отправимся в путь.
Летиция отстранилась, но лишь настолько, чтобы вскинуть лицо. Джек заглянул в ее глаза и, как всегда, захотел утонуть в них.
Он наклонился, поцеловал послушно закрывшиеся веки, а когда его губы впились в ее губы, она даже не попыталась противиться, как это было на лестнице у причала.
Голова Джека пошла кругом.
Каким-то образом, пока он сжимал в своих ладонях ее запрокинутое лицо, а она обнимала его за шею, они отступили к скамейке, и девушка, натолкнувшись на нее, опять села, увлекая его за собой. Поцелуи их становились все более лихорадочными. Когда он провел кончиком языка по ее нёбу, она издала крик, перешедший в томительный стон. Джек сорвал с нее шляпу, запустил пальцы в роскошные волосы.
— Да! — выдохнула она ему в ухо. — Да!
— Да?
Подтверждение пришло с ее новым стоном. Она вдруг рывком выгнулась, упираясь лопатками в спинку скамейки, и подалась всем телом вперед. Его руки медленно скользнули ниже, огладили крепкие девичьи груди, пальцы непроизвольно сдавили твердеющие под ними соски.
