пять верст — не такая уж значительная дистанция, однако бежать по расквашенной от непрерывных осенних дождей дороге — удовольствие далеко не из первейших. Впрочем, достаточно быстро молодые парни втянулись, а их наставники потихоньку начали увеличивать дистанцию и темп бега. Если поначалу бежали пять вёрст больше чем за полчаса, по уже на четвертый месяц дистанция доросла до десяти верст, а время бега только до пятидесяти минут.
После пробежки и утренних водных процедур, призывники отправлялись на завтрак — кормили правда, нужно отметить, на убой, может не слишком разнообразно и «богато», но зато сытно и в целом достаточно сносно в плане вкуса — а после завтрака было время упражнений.
Лешка так и не понял, была ли у унтеров какая-то система или они каждый раз выдумывали, чем занять подопечных по велению левой пятки, однако спектр различных занятий был крайне широк. Были физические упражнения в виде поднятий тяжестей, всяких прыжков, приседаний, отжиманий и подтягиваний.
Много времени изучали основную стоящую на вооружении армии винтовку Маркова. Сборка, разборка, чистка, обслуживание — уже через месяц каждый боец мог произвести отработанные тысячами бесконечных повторений манипуляции буквально с закрытыми глазами.
Иногда им устраивали уроки штыкового боя. Его им преподавал самый старый из местных инструкторов со знаками различия прапорщика. Пахом Григорьевич, как к нему уважительно обращались даже офицеры, выглядел лет на шестьдесят, но при этом годы его не согнули, подофицер был статен и силен как бык. Шептались, что он еще с Суворовым через Альпы ходил и, учитывая возраст служаки, это вполне могло быть правдой.
Так вот Пахом Григорьевич был большим мастером штыкового боя, способным выйти на учебных «палках» против троих-четверых новобранцев и без особого труда отправить всех протирать собой половые доски учебного зала. Причем дело это он искренне любил и получал от него настоящее наслаждение.
— Пуля дура, штык молодец, — приговаривал унтер каждый раз всаживая учебный «штык» очередному неловко подставившемуся призывнику.
Очень много приходилось копать. Вообще именно лопата, а не винтовка, как можно было бы подумать при первом взгляде на обучение, стала главным инструментом каждого из бойцов. Малыми лопатками, выданными каждому в самом начале службы, они копали окопчики для стрельбы лежа, с колена, стоя и стоя на лошади. Рыли траншеи и насыпали редуты. Строили брустверы и учились окапывать артиллерию. Сколько кубических аршин грунта было им вытащено из земли, перенесено на другое место и использовано в качестве строительного материала, Лешка сказать точно явно не смог бы. «Много» — вот и весь ответ.
Иногда они выходили на обустроенный тут недалеко полигон и учились стрелять из винтовки. Это, наверное, было самое любимое занятия как самого Лешки, так и большинства других призывников, не смотря на то, — а может как раз и потому — что слишком много им стрелять не давали.
— Дорого, — просто пожимал плечами унтер на вопросы о том, почему бойцам дают стрелять всего по десять патронов раз в неделю. После чего задумчиво добавлял, — это еще что… Раньше и того не было. Из гладкоствольных ружей тренируйся-не тренируйся одинаково попадешь, куда Бог положит, вот и не стреляли особо. Токмо заряжать учились на быстроту. А из нового-то винтаря на триста шагов попасть можно…
На самом деле попасть можно было и на б о льших дистанциях, даже прицел винтовки был рассчитан на дистанцию до 800 шагов, но в реальности стрелять на такие расстояния никого не учили.
После упражнений физических был обед, а после обеда их загоняли в классы для учебы. Всех солдат батальона для этого загодя разделили по уровню грамотности. Тех, кто ни читать, ни писать не умел — отдельно, с ними в основном именно предметами из начальной школы и занимались. Тех, кто был грамотным, учили всяким армейским премудростям, которые в будущем пригодиться могли. Как перевязать раненного, как донесение составить правильно, как численность противника определить на глаз. Всего, что за полгода было впихнуто в «стоеросовые» — как удрученный беспросветной тупостью учеников любил приговаривать читавший лекции поручик Сосновский — головы и не перечесть. Для многих новобранцев, привыкших с детства к физически тяжелой монотонной работе, именно такая учеба, с необходимостью задействовать думалку, была настоящей пыткой.
Впрочем, тех кто не хотел учится, здесь тоже вполне умели мотивировать. После ужина роты выходили на большой плац и занимались строевой подготовкой. Те, кто преуспевал в учебе — всего пару часиков, «исключительно в удовольствие». Те же кто проявлял в обучение недостаточную прилежность вполне могли остаться тянуть носок глубоко заполночь. Ну а утром все начиналось заново.
Первые два месяца слились у «новика Сидорова», как теперь его именовали подофицеры и офицеры, в один бесконечный калейдоскоп сменяющихся перед глазами картинок. За день успевало устать не только тело, но и мозг. Говорят: «заснул еще до того как голова дотронулась подушки». Так вот Лешка засыпал еще во время вечерних занятий по строевой подготовке буквально на ходу, причем тело одновременно с тем вполне себе продолжало выполнять отрывистые команды унтера, без всякого участия головы. Бывали дни, когда последние несколько часов бодрствования начисто выпадали из памяти, как после хорошей попойки.
Однако человек способен адаптироваться ко всему, и уже на исходе третьего месяца, даже не смотря на дополнительно подросшие нагрузки, как-то стало находиться время вечером еще немного посидеть с товарищами по учебной роте и потрындеть за жизнь. Ну или набросать родителям весточку о том, что жив-здоров, не унывает. Хотя вероятно, родители бы в «новике Сидорове» вряд ли смогли бы так просто узнать виденного всего несколько месяцев назад сына.
Регулярные физические упражнения и сытная кормежка повлияли на молодое, еще податливое тело парня исключительно положительно. Плечи раздались в стороны, в росте прибавилось с пол вершка, осанка от регулярных строевых занятий — а унтера никогда не стеснялись ткнуть какого-нибудь зазевавшегося и опустившего в строю плечи бойца палкой, что тут даже телесным наказанием не считалось — стала ровной что та доска.
— Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой,
Выходила на берег Катюша
На высокий берег на крутой.
Рота четко отбивала ногами ритм по отсыпанной гравием площадке, а Лешка в этот момент думал совсем о другом. Заканчивалась зима, несмотря на то, что было еще достаточно холодно, по ночам температура чуть ли не каждый день опускалась ниже нуля, в воздухе уже потихоньку запахло весной. А это означало, что скоро их обучение будет окончено, им всем присвоят звание «рядовой» и раскидают для дальнейшей службы
