по действующим частям.
— Выходила, песню заводила,
Про степного сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.
Несколько дней назад в ученый центр пришел приказ ускорить подготовку бойцов и быть готовыми выпустить новобранцев в действующие части до срока. Хоть приказ этот и относился к тем, что должны знать только старшие офицеры, как это обычно бывает, уже на следующий день об этом судачил даже последний нестроевой из хозяйственной роты. Чем именно была обусловлена подобная спешка доподлинно никто не знал, но зато всяких возможных версий было высказано хоть отбавляй.
— Эх ты песня песенка девичья,
Ты лети за дальним солнцем вслед,
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.
Большинство естественно говорило про скорую войну, но вот местный жандарм, рассказывающий обычно новобранцам о политической обстановке и возможных врагах — в первую очередь о находящемся по ту сторону гор турке — хранил загадочное молчание. И это пугало даже больше.
— Пусть он помнит девушку такую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Судачили, что песню эту написал сам государь император по случаю военной реформы и сокращения срока службы. Мол теперь уходящего в солдаты парня девушка вполне могла дождаться, особенно если он был каким-нибудь добровольцем с гимназическим дипломом. Не то что раньше…
У самого Лешки ждущей его Катюши дома не было, что, однако, не уменьшало решимость парня беречь родную землю там куда его пошлет император. От мысли, что он может скоро попасть на войну сердце не сжимало страхом, а наоборот начинало биться чуть быстрее, как бы даже в предвкушении. Парню только-только исполнилось восемнадцать, и война виделась не местом людских страданий, а возможным способом показать себя. Получить награду или внеочередной чин.
— Дурак ты, — только покачал головой, убелённый сединами унтер, случайно услышавший разглагольствования парня. — Страшно это. Когда все горит, взрывается. Воет смертным воем раненный товарищ, которому осколком располосовало нутро и все кишки вывалились на землю, а он пытается их засунуть обратно. А на тебя француз бежит с перекошенным лицом и штыком норовит ткнуть. Не стоит оно того…
Унтер потер зловещего вида шрам рассекающий правую щеку и уходящий аж за ухо и ничего не добавив просто ушел, забыв даже разогнать новобранцев по койкам.
Ну а в середине марта им наконец присвоили первый настоящий чин и полагавшуюся к нему одну «соплю» на погон после чего рассовали по полкам. Лешка попал в Тенгинский пехотный полк, получивший по реформе — в это время все полки империи получили «сквозную нумерацию» — 77 номер.
Местом дислокации полка и всей 18 пехотной дивизии был губернский город Тифлис, что выглядело более чем удачным жребием. Особенно для человека, который в качестве одного из главных аргументов для ухода в армию называл желание посмотреть мир.
Правда, как очень скоро выяснилось, непосредственно в расположении полк находился в лучшем случае месяца три в году, а в остальное время гонял по окрестным горам всяких бандитов, контрабандистов и прочих сомнительных личностей, коих в тех местах было с избытком. А потом и вовсе их перевели на берег Черного моря в Поти, что, правда, ни у кого отторжения не вызвало — море любили все и солдаты и офицеры…
А на войну Лешка не попал. В этот раз такое счастье обошло его стороной.
* * *
Как просили — еще одна интерлюдия «снизу». Продолжение истории семьи Сидоровых, теперь с военной точки зрения)
Глава 15
Начало революционных волнений в столице Австрийской империи стало для меня полнейшей неожиданностью. Ничего подобного раньше 1848 года я не ожидал, даже не смотря на вся изменения истории, которые свершились по моей вине. Для «Весны народов» было еще рано, Меттерних держал эти самые народы лоскутной империи весьма крепко, давя буквально любой росток инакомыслия, и даже Июльской революции во Франции этот раз не случилось. А ведь именно события в Париже, приведшие к приходу на трон Орлеанского дома, стали в той истории толчком для роста революционных настроений по всей Европе.
Впрочем, началось все даже не в Вене. Еще в конце января волнения начались, в Милане являвшемся фактической столицей Сардинского королевства. Данное достаточно странное образование появилось на карте континента во время Мюнхенского конгресса и относилось к зоне влияния Вены, отчего на эти события в Петербурге обращали внимание поскольку-постольку. На Апеннинском полуострове последние десять лет было достаточно нестабильно, и разного рода безуспешные восстания случались с завидной регулярностью. Те же Неаполитанские Бурбоны — за десять лет там уже третий монарх правил — давили революционные выступления у себя в стране как минимум трижды, и никакого иного сценария никто особо и не ожидал. На деле же получилось куда веселее…
17 января недовольные изменением таможенной политики в пользу Вены миланские рабочие вышли на улицы города с требованием вернуть протекционистские пошлины для защиты внутреннего производителя. Молодая промышленность итальянского государства конкурировать с более технически развитым соседом просто не могла, и смена таможенного режима вела к ее неминуемому уничтожению.
Король Карл Альберт вступивший на трон только годом ранее и обещавший обширные либеральные реформы, а вместо этого усиливший политику закручивания гаек, отреагировал на это выступление вяло. Молодой не слишком опытный монарх понадеялся, что протесты рассосутся сами по себе, и применять силу к подданным не придется. Тем более, что политических требований поначалу выдвинуто не было.
Протестующие же восприняли бездействие короля как слабость, и в течении нескольких следующих дней среди выкрикиваемых лозунгов стали проскакивать требования либеральных реформ, свободы печати, отмены ценуры, созыва парламента и прочих малоприятных для абсолютного монарха вещей.
22 января армия получила команду разогнать протестующих силой, пролилась первая кровь. В ответ горожане напали на городской арсенал, разграбили хранящееся там оружие и начали сооружать на улицах города баррикады.
При этом армейцы совсем не торопилась заливать собственную столицу кровью, хотя бы потому что и у них к королю тоже были кое-какие вопросы. Экономическое положение Сардинского королевства оставляло желать много лучшего, и даже в армии жалование выплачивалось сильно не регулярно и не в полном объеме. В общем, в один конкретный момент король стал резко неугоден всем имеющим хоть какое-то политическое влияние в стране силам. В том числе и дворянству, и нарождающееся буржуазии.
Одновременно с этом за ситуацией пристально наблюдали в Вене. Император Франц был уже стар и от реального управления страной уже практически отстранился. Наследник трона
