12 мая столица провожала великого полководца в последний путь. Шесть лошадей, покрытых черным сукном, медленно везли погребальную колесницу, сопровождаемую тремя батальонами войск и двенадцатью орудиями. Впереди процессии шла длинная колонна офицеров, которые несли многочисленные награды генералиссимуса. Гвардия в похоронах не участвовала «по причине усталости» после парада.
«Известно, что подлецы и завистники обнесли его у Павла, — писал Н. Греч. — …Но в Павле доброе начало, наконец, взяло верх. Он выехал верхом на Невский проспект и остановился на углу Императорской библиотеки. Кортеж шел по Большой Садовой. По приближении гроба император снял шляпу, перекрестился и заплакал.
Бог да осудит тех, которые в этом добром, благородном человеке заглушили начало благости и зажгли буйные страсти».
Погребение состоялось в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры, где покоятся особы царского происхождения и выдающиеся сыны России. Гавриил Романович Державин, первый наш поэт, долго работал над эпитафией к памятнику, извел много бумаги, но ничего не получалось. Спустя несколько месяцев над прахом великого полководца появилась сочиненная им надпись: «Здесь лежит Суворов». Лучше и не скажешь.
Глава двенадцатая
Франко-русский союз
Франция может иметь союзницей только Россию.
Н. Бонапарт
Коалиция государств, каждое из которых руководствовалось своими интересами, распалась. Павел не мог простить бывшим союзникам их предательства и преждевременного вывода войск эрцгерцога Карла из Швейцарии. После завершения похода Суворова Ф. Ростопчин писал: «Франция, Англия и Пруссия кончат войну со значительными выгодами, Россия же останется ни при чем, потеряв 23 тысячи человек единственно для того, чтобы уверить себя в вероломстве Питта и Тугута, а Европу в бессмертии князя Суворова».
Вступая в коалицию, Павел I увлекался рыцарской целью восстановления «потрясенных тронов». А на деле освобожденная от французов Италия была порабощена Австрией, а остров Мальта захвачен Англией. Коварство союзников, в руках которых он был только орудием, глубоко разочаровало императора. А восстановление во Франции сильной власти в лице первого консула Бонапарта давало повод для изменения курса российской внешней политики.
В беседе с датским послом Розенкранцем Павел Петрович так изложил свою позицию: «Долгое время он был того мнения, что справедливость находится на стороне противников Франции, правительство которой угрожало всем державам; теперь же в этой стране в скором времени водворится король если не по имени, то по существу, что изменяет дело». В этих словах Павел I проявил не только прозорливость, но и широту взгляда!
* * *
Он делает дела, и с ним можно иметь дело.
Павел I о Бонапарте
Прославленный блестящими победами в Италии и Египте, пользующийся огромной популярностью Наполеон Бонапарт совершает военный переворот. 18 брюмера 1799 года «отряд гренадеров с барабанным боем, с ружьями наперевес, предводительствуемый Мюратом и Леклером, двинулся в зал заседаний Совета пятисот. Распахнув двери, Мюрат громовым голосом выкрикнул приказ: «Вышвырните всю эту свору вон!» Депутаты мгновенно разбежались».
Совет старейшин и Совет пятисот вслед за Директорией были вычеркнуты из истории. К власти пришел Бонапарт — первый консул. «Что вы сделали с Францией, которую я вам оставил в таком блестящем положении? Я вам оставил мир; я нашел войну. Я вам оставил победы; я нашел поражения! Я вам оставил миллионы из Италии; я нашел нищету и хищнические законы! Что вы сделали со ста тысячами французов, которых я знал, моими товарищами по славе? Они мертвы!» — такими словами клеймил этот гениальный актер на мировой сцене бездарное правительство Директории.
Обессиленная Франция больше всего нуждалась в мире и спокойствии. Понимая это, Бонапарт с присущей ему энергией принимается за поиски мира. Уже 25 декабря первый консул направляет послания Англии и Австрии с предложением начать мирные переговоры. Это еще больше поднимает его авторитет, а отказ союзников от мирных предложений вызывает волну возмущения и патриотизма. Народ горит желанием наказать врагов мира, и Бонапарт начинает подготовку к войне. На восточных границах Франции готовится к вторжению в Германию и далее на Вену Рейнская армия прославленного генерала Моро. В Дижоне ведет подготовку резервная армия генерала Бертье — ее готовят под «большим секретом» так, чтобы союзники знали об этом. А в это время тайно отовсюду войска стягиваются в Швейцарию, чтобы оттуда через Сен-Готардский перевал спуститься в Ломбардию и ударить в тыл австрийцам. Этот дерзкий план Бонапарта требовал строжайшей секретности и осторожности — он был рассчитан на внезапность и смелость.
13 марта Бонапарт прибыл в Лозанну. На следующий день его небольшая армия выступила в труднейший поход. Успех его зависел от каждого солдата, от которого требовались огромная самоотверженность и мужество. Когда-то по этому пути через Альпы прошел на Рим знаменитый Ганнибал, но у него не было артиллерии. Генерал Мармон придумал простое средство: орудия, снятые с лафетов, положили на обрубки сосен с выдолбленным дном и тащили на веревках. Армия медленно, шаг за шагом, поднималась к неприступным кручам. Но спуск с высоты двух с половиной тысяч метров по обледенелым скалам оказался намного трудней.
Как снег на голову скатились французы в Ломбардию. 2 июня под восторженные крики народа они вошли в Милан — год австрийского господства заставил забыть обиды на французов. Рано утром 14 июня началось знаменитое сражение при Маренго с его неожиданными и трагическими событиями. Бонапарт впервые изменил себе: начал битву, не располагая данными о неприятеле и рассредоточив свои силы. Дивизия генерала Дезе была отправлена им к городку Нови, а корпус Лапуапа — к Валенце. В результате Бонапарт с 23-тысячной армией оказался против 45-тысячной австрийской армии генерала Меласа.
Ожесточенное сражение близилось к концу: превосходство австрийцев в артиллерии и в людях было решающим. Французы отступали, и торжествующий Мелас разослал во все концы курьеров с известием об одержанной победе. Потом он сдал командование генералу Заху и уехал в Александрию.
Бонапарт, окруженный адъютантами, молча смотрел на отступающие полки, и только бледность выдавала его волнение. «Он стоял неподвижно, лишь ударяя стеком по мелким камушкам под ногами, и это механически повторяемое движение, замеченное наблюдателями, одно выдавало волнение этого человека с неменяющимся выражением лица».
Сомнений больше не оставалось, сражение было проиграно. Вдруг на взмыленной лошади примчался адъютант Савари и сообщил, что Дезе, услышав канонаду, повернул назад. Бонапарт, поверив в невозможное, с надеждой отсчитывал минуты. И вот на поле показалась дивизия генерала Дезе.
«Дезе, оглядев печальную картину проигранной битвы и вынув из кармана часы, хладнокровно сказал: «Первое сражение проиграно, но есть еще время выиграть второе».
Второе сражение сразу же закипело по всему фронту. Дивизия Дезе обрушилась на стоявшую без прикрытия австрийскую колонну. Бонапарт, выйдя из оцепенения, рядом приказов перегруппировал силы и восстановил непрерывность линии атакующих. Австрийцы, менее всего ожидавшие возобновления боя, после недолгого сопротивления бежали, и поле боя перешло в руки французов. К пяти часам пополудни проигранная битва превратилась в блестящую победу. Противник потерял всю артиллерию, шесть тысяч человек убитыми и семь тысяч пленными. Но победа досталась дорогой ценой — гибелью своего творца. Генерал Дезе шел впереди атакующих, когда пуля попала ему в сердце. «Это — смерть», — успел произнести герой.
«Почему мне не позволено плакать?» — произнес Бонапарт, когда ему сообщили о гибели Дезе. А вечером, после сражения, со слезами на глазах он сказал: «Как хорош был бы этот день, если бы сегодня я мог обнять Дезе!» Только дважды боевые товарищи видели слезы на его глазах: второй раз это произошло несколько лет спустя, когда у него на руках умирал маршал Ланн.»
В донесении в Париж первый консул писал: «Новости армии очень хороши. Я скоро буду в Париже. Я в глубочайшей скорби по поводу смерти человека, которого я любил и уважал больше всех».
Побежденная Австрия запросила мира, и он был заключен в феврале 1801 года. Теперь перед Бонапартом встал вопрос, как добиться устойчивого мира и кто может стать союзником Франции в ее борьбе с Англией. После блестящих побед Суворова в Италии престиж России неизмеримо вырос, и первым, кто понял ее значение в мировой политике, был Бонапарт. Талантливый дипломат, дальновидный политик, он уже в январе 1800 года делает далеко идущий вывод, изложенный им в словах: «Франция может иметь союзницей только Россию!» Придя к этому выводу, Бонапарт начинает действовать. «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза, мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией…» — писал он Талейрану. Задача казалась Бонапарту столь трудно осуществимой, что он не мыслил ее иначе чем при посредничестве Пруссии.
