Она в нетерпении заглянула за угол посмотреть, не идет ли Маттиас. Он как раз вышел из своего номера. Едва Маттиас оплатил счет, Тора схватила его за руку и потащила к выходу.
— В чем дело? — недоуменно спросил он, когда Тора выталкивала его за дверь.
— Семейные проблемы. Мне срочно надо вернуться домой.
Он поверил ей на слово, без дальнейших расспросов закинул в джип вещи и сел за руль. Они поехали в Рейкьявик напрямую — через Хедлу, Сельфосс и Хверагерди. Маттиас почти все время молчал, и только когда они подъехали к склонам Камбара, спросил, нужна ли его помощь. Тора объяснила, что сама не знает, в чем проблема, не говоря уже о том, как ее разрешить. Дело касается ее сына. До Хверагерди доехали быстро, но еле тащились в пригородной зоне Рейкьявика, где поток машин увеличился, а у озера Рейдаватн, уже почти в городе, прокололи шину.
— Ну что за… — ругнулся Маттиас и крепко вцепился в руль, пытаясь удержать завилявший джип.
Они приткнулись к обочине.
— О нет, о нет, — причитала Тора, глядя на часы. Двадцать пять минут первого. Если б не колесо, они к часу были бы в Сельтьяднарнесе.
— Дешевка, а не шины, — бормотал Маттиас, снимая запаску с двери багажника.
Сосредоточенно и без лишних слов они приподняли машину на домкрат и поменяли колесо. Маттиас швырнул проколотое в багажник, прямо на дорожную сумку Торы, но ей было все равно: время приближалось к часу.
Они прыгнули в машину, мотор взревел.
— Жди здесь, — крикнула Тора, едва джип резко затормозил перед ее домом, и побежала к двери, вытаскивая на ходу ключи. Левой рукой она набирала номер Гильфи, а правой вставляла ключ в замок и открывала дверь. — Гильфи!
— Привет, мамочка! — Соулей выбежала навстречу, лучась улыбкой. Если что и случилось, то она этого не заметила.
— Здравствуй, солнышко, а где Гильфи? — Тора протиснулась мимо дочки, высматривая сына.
— Он ушел. У меня для тебя записка, — сказала девочка, с важным видом вытаскивая из кармана сложенный клочок бумаги.
Тора выхватила ее и развернула.
— Когда он ушел? И куда?
— Только что. Час назад… — Соулей пока еще не разобралась в сложностях часов и минут, поэтому время оставалось для нее загадкой. У нее Гильфи мог уйти как несколько секунд назад, так и две недели назад. — Куда он ушел, написано вот тут… — Она ткнула пальчиком в записку, беспокоясь, чтобы ее не перепутали с другими бумажками.
— Пойдем-ка со мной. — Тора увидела, что адрес тоже в Сельтьяднарнесе, так что, слава, Богу, это близко. — Сейчас поедем на машине с хорошим дядей.
Она набросила на плечи Соулей одну из курток Гильфи, впихнула ее в какие-то ботинки и подтолкнула к выходу. Распахнув заднюю дверь джипа, Тора помогла дочери забраться в салон, прыгнула на сиденье и сказала Маттиасу ехать.
— Маттиас, это моя дочка, Соулей. Она говорит только по-исландски. Соулей, это Маттиас, он не говорит по-исландски, но я уверена, что вы подружитесь.
Маттиас обернулся и приветствовал девочку улыбкой.
— Хорошенькая, как и ее мама, — сказал он, поворачивая, куда показывала Тора. — И тот же вкус в одежде.
— Сюда — и сразу направо. Мне нужен номер сорок пять, — нервно сказала Тора.
Скоро показался нужный дом. Узнать его было нетрудно, потому что рядом туда-сюда ходил Гильфи.
— Вот, вот, — выдохнула Тора, показывая на сына.
Маттиас чуть прибавил скорость и потом остановился у тротуара рядом с домом — подъездная дорожка была забита машинами. Тора узнала автомобиль Ханнеса. Она распахнула дверцу джипа, не дожидаясь, пока Маттиас заглушит двигатель.
— Соулей, побудь с хорошим дядей Маттиасом.
Тора бежала к дому и окликнула Гильфи, который только что позвонил в дверь и теперь, ссутулившись, стоял перед ней.
— Привет, — произнес он мрачно.
— Я опоздала, — выпалила Тора и положила руку на плечо сына. — Дорогой мой, что случилось? Кто тут живет?
Гильфи посмотрел на нее в совершеннейшем отчаянии.
— Сигга беременна. Ей всего пятнадцать. А я отец. Здесь живут ее родители.
Едва он это сказал, как дверь распахнулась.
Тора застыла с открытым ртом. Почему-то ее взгляд приклеился к плейеру на шее сына. Наверное, потому, что именно на него она смотрела в тот момент, когда с окружающим миром случился коллапс. Если бы мужчина средних лет, открывший дверь, не был так взбешен, то наверняка посмеялся бы над идиотским выражением ее лица.
— Здравствуйте, — сказал он ей, а потом взглянул на Гильфи, презрительно сузил глаза и произнес: — Ты тоже.
Тора не заблуждалась насчет приветствия — оно не было похоже на «милости просим». Скорее на «пошел вон, ты, растлитель юных невинных дочерей честных граждан».
Однако вежливость победила в борьбе с характером, и Тора, сжав зубы, улыбнулась.
— Здравствуйте. Меня зовут Тора. Я мама Гильфи.
Мужчина хмыкнул и пригласил их войти. Стоя в дверях, он грозно следил, как они снимают обувь. Под его неусыпным взглядом у Торы сложилось впечатление, будто этот человек предполагает, что Гильфи не остановится на дочери, а заодно изнасилует и ее мать — для ровного счета.
— Спасибо, — сказала Тора никому конкретно и прошла мимо него, приобняв сына за плечи — на тот случай если мужчина попытается прокусить Гильфи сонную артерию.
Они прошли прямо в большую комнату открытой планировки, где уже сидели трое: Ханнес (Тора узнала его загривок), женщина примерно ее лет, поднявшаяся при появлении гостей, и девушка в кресле, склонившая голову в позе полнейшей обреченности.
— Вот что ты натворил! — взвизгнула женщина.
«Боже милостивый, сделай так, чтобы еще не рожденное дитя унаследовало мое глубокое контральто», — взмолилась про себя Тора. Несколько секунд она пыталась выдавить улыбку. Ее руки по-прежнему лежали на плечах сына.
— Ханнес… — Тора выжидающе посмотрела на бывшего мужа, пытаясь дать ему понять, что сейчас надо выполнить отцовские обязанности: пригласить ее сесть рядом и быть с ней заодно. Вместо того чтобы просигнализировать, мол, сообщение принято, он ответил ей свирепым взглядом.
— Здравствуй, Сигга, — с дружелюбием и сочувствием обратилась она к девушке. Та подняла на Тору опухшие, полные слез глаза.
Гильфи вывернулся из пальцев Торы и подбежал к ней.
— Сигга! — простонал он, явно взволнованный плачевным состоянием своей возлюбленной.
— О-о, как трогательно! — злобно съязвила мать. — Просто Ромео и Джульетта! Меня сейчас стошнит.
Тору охватил гнев, и она резко обернулась к матери Сигги. Эти дети совершили ужасную ошибку, а эта дамочка хладнокровно насмехается над ними. Тора редко теряла самообладание, но сейчас это случилось.
— Извините меня, но все это и так несладко, так что не добавляйте перца своим сарказмом.
Ханнес вскочил и толкнул ее на диван. Мать Сигги ахнула, ее глаза метали молнии.
— Понятно, откуда у вашего сына такие манеры, — процедила она и тоже села, выпрямив спину почище балерины. Ее муж остался нависать над ними, стоя посреди комнаты.
— Мама! — всхлипнула Сигга. — Ну хватит уже!
Тора мгновенно почувствовала симпатию к своей предполагаемой невестке.
— Что за базар? — рявкнул отец Сигги. — Если мы не можем обсудить все как цивилизованные люди, то лучше разойдемся и забудем. Мы здесь собрались, чтобы посмотреть в лицо этим ужасным фактам, и давайте этому следовать… — Слово «ужасным» он выделил весьма театрально.
Ханнес приосанился.
— Согласен. Постараемся успокоиться и решим, что делать, хотя все это нелегко.
Мать Сигги фыркнула.
— Что ж, тем не менее, — торжественно продолжил Ханнес. — Может быть, я начну? Хотел бы выразить свое разочарование и от лица моей семьи извиниться за поведение моего сына и за ту боль, которую он вам причинил.
Тора вздохнула поглубже, желая переварить слова Ханнеса, до того как его убьет. Потом повернулась к нему и совершенно спокойно сказала:
— Для начала уточним, кто есть кто. Мы с тобой не семья. Мой сын, моя дочь и я — вот семья. А ты — бракованный экземпляр воскресного отца, и в отличие от большинства из них даже не можешь встать на сторону сына, когда он в этом нуждается.
Она отвернулась от Ханнеса и заметила, что остальные не сводят с нее глаз. Сын смотрел с гордостью.
— Просто уточняю, кто есть кто, — повторила она для пущей убедительности.
Ханнес хотел что-то сказать, но мать Сигги не дала ему ответить.
— Как закономерно… Я хотела бы воспользоваться возможностью и обратить всеобщее внимание, что этот ваш сынок, ваш дорогой принц… — Свой кудреватый стиль она подчеркнула напыщенно-театральным взмахом руки, а Тора подумала, что у этой семейки безграничный талант к лицедейству, — …скоро станет таким же бракованным экземпляром воскресного отца, как и ваш бывший муж.
