— Пойдем за птицей?
— А если она проснется?
Хотя одним из воспитателей Шарля был Нуну, а, может, как раз таки поэтому, но он всегда считал, что самое простое говорить детям правду. Не был особенно силен в педагогике, но в этом не сомневался. Правда никогда еще не мешала фантазии. Наоборот.
— Знаешь… Она не может проснуться, потому что набита соломой.
Усы Луки расползлись до самых сережек в ушах:
— Я так и знал, но не хотел тебе говорить. Боялся, что ты расстроишься.
Кто? Кому пришла в голову эта счастливая мысль — придумать детей? — умилился он, пристраивая свой стаканчик за какой-то черепицей.
— Пошли за птицей.
— Да но… — замялся малыш, — это же не настоящий попугай…
— Да но… — торжествовал взрослый, — ты тоже не настоящий пират…
На обратной дороге зашли в кафе «Встреча охотников», по совместительству служившее бакалеей, оружейной лавкой, представительством банка «Креди Агриколь», а днем по четвергам еще и парикмахерской, купили моток веревки, и перед церковью Шарль, опустившись на колени, как следует закрепил Мистенгета, возвращающегося на подмостки.
— А где твои родители?
— Не знаю…
И в полном восторге, вернулся к одноклассникам, ступая с величайшей осторожностью.
— Ты умеешь говорить «коко». Коко? — уже разговаривал он со своим попугаем.
Шарль вернулся на свое место у стены. Дождется выступления Луки и уедет в Париж…
Какая-то девочка принесла ему дымящуюся тарелку:
— Ой, спасибо… Как это мило…
За большущим столом та же дама с внушительным бюстом, что предложила ему стакан вина, всеми способами старалась привлечь его внимание.
Господи, этого только не хватало… Усмехнувшись, поспешил взять в руки пластиковые приборы и сосредоточился на жареной свинине.
Вспомнил белье, сохшее на веревке у мадам Каню.
— Клянусь тебе, это ее лифчик, — твердил Алексис.
— Почему ты так уверен?
— Да ладно… Это же видно. Такая прелесть…
Суета на сцене. Бабушек потихоньку рассаживают на лучшие места, тем временем включили микрофон: раз, два, раз, два, вы меня слышите? Помехи, раз, два, Жан-Пьер, пожалуйста, настрой, да поставь ты наконец свой стакан, раз-два, все в сборе? Добрый день, усаживайтесь, напоминаю, что розыгрыш лотереи… помехи, Жан-Пьер! Черт! Опять!
Ладно.
Мамаши, склонившись в три погибели, поправляли прически и макияж, папаши возились с видеокамерами. Шарль увидел Корину — с двумя другими дамами она оживленно обсуждала какую-то кражу в раздевалке, — и вернул ей ключи.
— Надеюсь, вы заперли калитку?
Да. Запер. Горячо поблагодарил за гостеприимство и отошел. Как можно дальше.
Поискал себе место на солнышке, переставил стул так, чтобы иметь возможность незаметно исчезнуть по ходу спектакля, вытянул ноги и, поскольку его «школьная перемена» подходила к концу, снова стал думать о работе. Достал ежедневник, проверил назначенные на эту неделю встречи, решил, какие бумаги возьмет с собой в Руасси и начал составлять…
На мгновение его отвлек шум слева от него. Но только на мгновение. Словно искорка пробежала между глазным рецептором и подкоркой, мелькнула мысль, что и в сельской школе Ле Марзере есть сексапильные мамаши… Список телефонных звонков — отдать секретарше, обсудить с Филиппом проблему…
Снова поднял голову.
Она улыбалась ему.
— Hullo…
Шарль уронил ежедневник и наступил на него, протягивая ей руку, а, пока нагибался за ним, она успела подойти и сесть с ним рядом. Впрочем, не совсем рядом, оставила между ними один свободный стул.
Для дуэньи, что ли?
— Простите, я вас не узнал…
— Правильно, я ведь сегодня без сапог, — пошутила она.
— Да… наверно, поэтому.
На ней было платье с запахом, обтягивающее грудь, подчеркивающее талию и красивые бедра, а, стоило ей положить ногу на ногу, серо-голубая в бирюзовых арабесках ткань задиралась, оголяя ее колени.
Шарль любил модную одежду. Выкройки, материалы, лекала, отделка — всегда считал, что архитекторы и кутюрье делают примерно одну и ту же работу, вот и теперь изучал, как арабески огибают пройму, не теряя ни единого завитка.
Она почувствовала его взгляд. Скривилась:
— Знаю, знаю… Я не должна была его надевать. Я так растолстела с тех пор, как…
— то вы! — запротестовал он. — Вовсе нет, я рассматривал…
— Что рассматривали? — Она все еще была в напряжении.
— Узор на вашем платье…
— Узор? My God… не говорите мне, что уже видели что-то подобное!?
Шарль, улыбаясь, опустил голову. Женщина, которая умеет снять цепь с бензопилы, а наклоняясь, демонстрирует бледно-розовый лифчик, да еще одинаково хорошо говорит на двух языках, — с ней надо держать ухо востро.
Почувствовал, о ужас, что она тоже его рассматривает.
— Вы, наверно, спали под радугой?
— Да… С Джуди Гарланд.[154]
Какая же у нее очаровательная улыбка…
— Знаете, чего мне здесь больше всего не хватает… — вздохнула она.
— Музыкальных комедий?
— Нет… Вот таких вот глупых пикировок… Потому что… — добавила она уже серьезнее, — это и есть одиночество. И дело не в том, что тут темнеет в пять часов вечера, и живность надо покормить, и детей угомонить, дело в том… Что здесь нет… Джуди Гарланд.
— Well, to tell you the truth, I feel more like the Tin Man right now…
— I knew you must speak English.[155]
— Но, к сожалению, не достаточно, чтобы to catch your… motives…[156]
— Тем лучше… — отрезала она.
— А какой язык у вас родной? — спросил он.
— Родной? Французский, потому что мама из Нанта. Native? English. On my father's side…[157]
— А выросли вы где?
Ответа он не расслышал, супер-диджей опять взялся за микрофон:
«И снова всем добрый день, спасибо, что вас так много. Спектакль скоро начнется. Да, дааа… Ребята волнуются. Напоминаю, что вы еще можете купить билеты и принять участие в грандиозной лотерее. В этом году вас ждут потрясающие призы!
Первый приз: романтический уикэнд на двоих в трехзвездочном отеле на озере Шармьеж, где к вашим услугам будут, держитесь крепче за ручки кресел… водные велосипеды, площадка для игры в петанк и гигантский караоке!
Вторая премия: DVD-плеер «Тошиба», любезно предоставленный фирмой «Фремуй», поприветствуем их: «У Фремуй без проблем!», не говоря уж…
Шарль приложил указательный палец к пластырю на лбу. Почувствовал, что сейчас смоется отсюда, если этот тип не прекратит трындеть.
…и не забудьте про призы от мясной и колбасной лавки «Гратон и сын», по адресу Сен-Гобертен, улица Лавуар, дом 3, где вам всегда предложат рульку и кровяную колбасу, а также возьмут на себя организацию свадеб, поминок и причастий, и еще десятки утешительных призов, ведь некоторым больше везет в любви, не правда ли, Жан-Пьер? Ха-ха! Начинаем! Дорогу, дорогу артистам, поаплодируем им громче, громче! Дружнее! Жаклин, вас просят в приемную… Всем приятного…» Опять накрылся микрофон…
Жан-Пьеру было не до шуток.
Алексис в сопровождении первой ученицы класса с бантами и кларнетом устроился в глубине сцены, пока учительницы рассаживали самых маленьких, наряженных рыбками, среди картонных волн. Как только заиграла музыка, они пришли в движение и поплыли по течению. Правда плыли не очень организованно, потому что то и дело махали руками своим мамам…
Пираты Карибского моря возвращаются — прочитал Шарль, бросив взгляд на коле… то есть, простите, на программку, лежавшую на коленях у Кейт.
Ах, вот оно что…
Еще заметил, что ей расхотелось умничать… и глаза у нее что-то слишком блестят, повернулся к сцене, чтобы понять, какая именно из этих сардинок так могла ее возбудить.
— Там кто-то из ваших?
— Да нет, — поперхнулась она от смеха, — просто обожаю любительские спектакли — это так трогательно… Глупо, да?
Спрятала в ладонях лицо, но, заметив, что он продолжает на нее смотреть, еще больше смутилась:
— Ой… Не смотрите на мои руки. Они…
— Нет, что вы. Я любуюсь вашим кольцом…
— Правда? — вздохнула она с облегчением, повернула руку тыльной стороной и словно удивилась, обнаружив его.
— Потрясающая инталия.
— Да… И очень старинная… Подарок моего… Ну да ладно, — прошептала она, указывая на волны, — я вам после расскажу…
— Очень на это рассчитываю, — еще тише прошептал Шарль.
За продолжением спектакля он следил по лицу Алексиса. Лука со своей бандой пиратов выскочил на сцену с залихватской песней:
Мы всех страшней, мы всех ужасней,
Зачем такой урок нам дан?
И драить палубу — напасти
Страшней не сыщешь, капитан!
Не будем мы скоблить перила,
