— Конечно, финским, раз в Петрозаводске…
— Что?
— Я говорю: нож был финский?
— Да какая разница! Факт — закололи. Никаких следов рядом с трупом сотрудники горпрокуратуры не нашли. Но узнали, что примерно в это время поблизости видели двух местных парней. Их задержали, начали допрашивать. Сначала оба запирались. Потом оба взяли вину на себя. Но рана одна, а убийц — двое. Я в это время был в Карелии, изучал, так сказать, потенциальный электорат в связи с будущими выборами президента: я же еще и советник одного видного политического деятеля.
— Кого, если не секрета
— Вы его еще не знаете.
— Видного, но неизвестного…
— Вот именно. Пока. Но не будем отвлекаться. Пригласили меня, зная мою репутацию. Я провел сеанс. Под гипнозом один из парней указал, куда выбросил нож и где припрятал забрызганную кровью куртку. Друг под гипнозом же объяснил, что невольно стал свидетелем убийства и боялся мести со стороны приятеля. Или другой пример — совершено убийство.
— Опять в Петрозаводске?
— Нет, в Москве. Убит при выходе из ресторана известный банкир. Ножом. Мне под гипнозом дали показания десять человек, оказавшиеся в тот момент у ресторанного подъезда. И что же?
— Да, и что же?
— Оказалось, что трое слышали выкрик: "Осторожно, Сеня, у клиента нож".
— И что значит сей крик?
— Я подумал, а что клиент — это кличка воровская? Проверили, нашли в группе подозреваемых человека по кличке Клиент. Оказалось, никакое не заказное убийство, банкир просто был бабником и в ресторане несколько раз, по пьянке, на "белый танец" приглашал подругу Клиента. Того это сильно обидело. И вот результат. Я и с самого начала не верил, что Сеню Майстермана убили из-за денег. Он был очень осторожный человек и никогда не брал взаймы больше, чем мог отдать. Тихий был человек, светлая ему память, но бабник. Каково? А?
— Что — бабник?
— Нет, что эксперимент получился.
— Так почему бы вашу методику не применять в следственном деле шире?
— Видите ли, и в МВД, и в ФСБ появились полиграфы-детекторы: деньги, как говорится, заплачены. Вот с их помощью и пытаются решить те же проблемы. А во-вторых, вы правы, деточка, допрос под гипнозом еще очень уязвим с правовой точки зрения. Вот в США и Израиле моя методика вовсю используется. А у нас в России и в Европе — побаиваются. Чистоплюи. Ну, да я времени не теряю и методики свои совершенствую. Может быть, на сегодня хватит?
— Когда увидимся, профессор? — кокетливо положила ногу на ногу Марина.
— Приезжайте на будущей неделе. Извините, что не провожаю. У меня через десять минут важное совещание. А ведь хорошо мы поговорили — с наигранным стариковским лукавством глянул Моров в лицо Марины. Но в глубине его черных, почти прикрытых тяжелыми веками глаз скрывались настороженность и страх. А может, Марине это просто показалось…
Он пожал сухой, но сильной, костистой рукой ее руку. В эту минуту заверещал сотовый телефон у него в кармане. Не выпуская руки Марины, Моров левой рукой достал трубку, нажал кнопку, спросил строго:
— Ну, что там?
— Гриф? Блин… Общак… Сперли…
ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ «КРЕМАТОРИЙ»
У Витька были проблемы с ногами.
Не то чтобы они болели, но каждый раз, как он поест черного хлеба с репчатым луком, у него на подошве появлялась красная сыпь.
Витек не жмотничал и покупал крем после бритья с витамином F. Мазал жирно, не жалея крема. Жжение проходило, но сыпь сменялась легким белым налетом лишь на второй день. Тогда он снова пил медицинский спирт и закусывал хлебом с луком, и красная сыпь на подошвах появлялась вновь.
Положение было безвыходным: работать в морге крупной больницы, где мало что свои помирают, так еще и со всей Москвы «жмуров» после ДТП и бандитских нападений привозят, и не пить — это смешная фантазия. Во-первых, работа с вонью связана и надо чем-то перебить сладковато-приторный запашок трупов. Еще хорошо, если свежачок. А то привезут старый труп, пока его заморозишь в камере, сто раз высморкаешься. Так что не пить никак нельзя.
Опять же приходится учитывать — медучреждение. Каждому профессору от него чего-то надо. Труп посвежее для паталогоанатомических занятий, или еще что. И все — с презентами. И тут уж трудно однозначно сказать: то ли он или его предшественники завели такое правило, то ли сами врачи и средний медперсонал его предшественников испортили своими подношениями, но факт, как говорится, на лице: Витек пил. Не по-черному, с пониманием, но каждый пень.
Вот и в этот день, за час до смены, приехал на труповозке его брат-близнец Вован. И тоже, конечно, с вечера на грудь принял. У него в Институте проблем мозга мало что трупы такие же вонючие, как и у Витька в клинике, так еще частенько и с разрезанными головами.
Брат Вован работал в морге филиала Института проблем мозга на улице академика Бочвара…
Витьку тоже «потрошеных» приходится кантовать, но чаще — с разрезанным брюхом и вспоротой грудью. А у Вована сплошь и рядом «жмуры» с распиленной башкой. Правда, мозгов там нет. А все ж неприятно.
Вован на своей труповозке приехал в срок. Он там у себя в НИИ за весь цикл отвечает. Трупы складирует, привозит сюда, к братану, подсчитывают тут они жмуров и везут в крематорий. Притом Вован за рулем. Потому ему с утра пить никак нельзя. Зато к вечеру он свое возьмет.
У каждого ж человека своя технология. Кому можно, кому нельзя. Витек считал, что это хорошо. Тут ему виделась некая большая жизненная гармония. Если бы ее не было, все мужики напивались бы с утра. И тогда не то что наука, а вся жизнь бы остановилась.
Так что Вован приехал тверезый как стекло. А Витек уже еле на ногах стоял. Потому что спирт — как его ни разведи, все равно крепче любой водки. А во вторых, на хлеб с луком он старался не налегать, чтоб сыпь была послабее. И выходило, что к приезду братана он был уже «хорош». Но дело свое знал. Они с Вованом снесли завернутые в черные полиэтиленовые пакеты на молниях пять жмуров из труповозки в первый свободный холодильник морга 45 городской больницы. Там вынули из мешков: мешки тоже имущество, пригодится могут. Вытащили на обитые цинком столы пять трупов, тут были три мужика, одна молодая баба и пацан лет 15. У пацана череп был целый, но на лбу была красная полоса — шов от трепанации. От чего пацан в конечном итоге помер, не его, Витька, дело. У взрослых мужиков черепа были распилены и мозги вынуты, тут все чисто. А баба вообще лежала целенькая. Словно не от того, от чего нужно, померла. Красивая деваха.
— Я говорю: красивая деваха, — кивнул на труп Витек.
— Да, жалко, — согласился Вован.
— От чего померла? — спросил Витек.
— Не пойму, — пожал плечами Вован.
— Знал ее? — спросил Витек.
— Не… Так-то обличьем знакома, вроде. Не припомню. Тело красивое.
— И лицо пригожее.
— Ну, давай грузить, — сказал Вован. — Гробы служебные у меня в достатке, — есть муниципальные, те попроще, а есть шикарный гроб черного дерева, с этой, с ин-крустацией, позолотой, кистями, бронзовыми ручками.
Может, останки жмура из того богатого гроба снимем и бабенку по-царски похороним?
— Я не прочь. А ну как в крематории родственники пожелают в последний раз поцеловать дорогого покойника?
— Исключено. Это лихошерстовские бандиты.
— А они что, не люди?
— Я не о том. От их кореша осталась только нога в черном лакированном ботинке и палец с левой руки.
— Откуда знаешь, что с левой?
— Врач сказал. А он у нас патологоанатом — жутко умный.
— Значит, считаешь, раскрывать не будут?
— Не, так и запустят в жар, в закрытом.
— Тогда, может, с бабенкой еще кого из твоих положим?
— Не, не скупись, брат, видишь, бабенке в жизни не повезло, такой молодой померла. Так пусть хоть после смерти ей красиво будет.
— Знаешь, за что я тебя, Вован, уважаю?
— За что?
— За человечность. Мудер… Решение твое принимаю. Давай бабоньку укладывать. Ишь, даже не промерзла до конца, почти теплая.
— Может, живая?
— Не, у нашего профессора строго. Аркадий Борисыч, если что, семь шкур спустит. Просто поступила она ко мне в трупное отделение недавно. Не успела проморозиться. А тут ты звонишь, что тебя главврач ругает — много жмуров накопилось, надо в крематорий везти. Ну, я и сгреб все что у меня было, — и тех что неделю срока ждали, и свежих, что сегодня с утра поступили.
— Ишь ты, телом какая приятная, кожа шелковистая, и что интересно лобок не подбрит. Не уважаю я, когда у баб молодых лобки подбриты. У меня тут давеча одна поступила, так…
— Не отвлекайся, Витек, бери за ноги, я за голову. Ишь ты, волосы какие мягкие.
— Ну, раз-два. Вот так, не ушибли.
— Гроб хороший, качественный, даже с дырочками.
— А дырочки зачем? Чтоб «жмур» дышал напоследок?
