— А почему вы вообще занимаетесь всем этим? Что, так сказать, первично?
— Хе-хе… Хороший вопрос. Не хотите ли в этом холле посидеть минуту-другую, я попрошу, чтобы принесли кофе с ромом. Вам нужно передохнуть после всего увиденного.
Моров вынул из кармана пиджака мобильный, набрал номер, приказал:
— Пару чашек черного бразильского с ромом в 23-й холл.
Через минуту хорошенькая медсестра в голубом стерильном костюмчике и белоснежном капоре уже везла на тележке, на которой развозят лекарства, пару чашек с дымящимся кофе, вазочку с черными сухариками и, на всякий случай, пепельницу.
— Видите ли, — продолжил свою мысль профессор, — мозг шизофреников при кажущейся «нетронутости» уменьшен вдвое в объеме (ну, разумеется, на микроуровне) по сравнению с мозгом здорового человека. Он как бы усох… Иными словами, можно предположить, что водянистое мозговое вещество подверглось искусственной тепловой обработке и сжалось, оттого наступил сбой в мыслительной «программе».
— Пока не понял ход вашей мысли, профессор.
— Сейчас поймете. Когда мы провели эксперимент на крысах, было установлено, что смерть у них наступает в результате воздействия на мозг поражающих частот большой мощности. Их мозг в результате резко уменьшился в объеме.
— Все равно не понятно.
— Видите ли, СВЧ-излучения, радиотелефоны (если ими пользоваться в больших объемах и говорить подолгу), микроволновые печи как бы нагревают человеческий мозг. И в этом нет ничего плохого. Мы разработали ряд приборов, лечащих заболевания урогенитального аппарата, импотенцию. Клинические испытания дали блестящие результаты.
— С импотенцией у меня все в порядке, — прервал восторженные воспоминания Морова Рыбаков. — В смысле, не нуждаюсь в лечении, как говорится. Меня беспокоит, не повредит ли мне излучение.
— Ну, вот, и у вас развивается синдром Кандинского. Боитесь даже слабого излучения.
— Боюсь. Смешно признаться, но боюсь. Неужели нет другого средства воздействия?
— Есть, конечно. Например, гипноз.
— Гипноз? То есть вы хотите сказать, что можете вначале меня под гипнозом освободить от страха перед СВЧ-излучениями, а потом воздействовать с их помощью на мою опухоль?
— Хорошая мысль, — рассмеялся Моров. — Но можно при правильно налаженном гипнотическом лечении вообще обойтись без СВЧ-излучения.
— Но я и гипноза тоже боюсь… Лучше уж синюю лампу на ухо.
— Ах, бросьте, вы же цивилизованный, образованный человек. Синей лампой вы будете лечиться неделю и, вполне возможно, как раз и загоните гной из уха в мозг. А гипноз — один сеанс, и вы абсолютно здоровы.
— Один сеанс?
— Я вижу, вы боитесь рассказать в состоянии гипнотического сна какие-то секреты своего банка.
— Ну, может же быть, что…
— Ерунда. Мои вопросы будут абсолютно корректны.
— Но как я узнаю, что они был корректны…
— Нехорошо, мой друг, нехорошо. Я вам доверил многие тайны нашего института, рассказал о новейших исследованиях, а вы… Впрочем, есть выход — сеанс гипноза будет записываться на видеомагнитофон и кассету по окончании сеанса я передам вам. Годится?
— Годится.
Они перешли в другой корпус, где Моров распахнул тяжелую дубовую дверь и впустил банкира в небольшую комнату, — пол ее был устлан ковром, потолок и стены были обиты звукоизоляционными панелями. Банкир понял, что здесь, вдали от мирской суеты и звуков человеческой цивилизации, и происходят сеансы гипноза профессора Морова, о которых он слышал от некоторых своих друзей.
Гипнозом Моров излечил многих известных людей от многих неизвестных болезней.
— А то, что я кофе пил, — это не повредит? — робко спросил Рыбаков, усаживаясь в глубокое уютное кресло.
— Нам уже ничто не в силах повредить или помешать, — таинственно заверил его Моров, закрывая дверь в коридор. Он сел на стул напротив и сделал несколько плавных пассов руками. — Я включаю записывающую аппаратуру. Все, что вы скажете, останется на пленке. Кассету я вам подарю. Так что все тайны, которые вы мне выдадите во время сеанса, будут тут, на кассете. Итак, вы готовы?
Банкир и финансист, человек, при всей трусливости и робости, достаточно сильной воли, подпал под магию воздействия голоса и пластики профессора Морова с первых мгновений сеанса.
— Я готов, — прошептал он, не ведая, что сеанс уже начался.
Во время сеанса Александр Иванович Рыбаков услышал и шорохи ночного леса, и пересвисты дневных птиц, и шум моря, и стук капели. Ему казалось, что он чувствует свежесть дыхания реки и чистый запах цветущего луга после грозы. Ему казалось, что только это и было.
Но было и кое-что еще.
То, что увидел и услышал сам профессор Моров.
А услышал он то, что и хотел услышать.
Адрес одного из 15 отделений банка, руководимого Рыбаковым. Того самого отделения, где в боксах хранится компромат, который сильные мира сего собирали вот уже десять лет друг на друга. Обычный филиал банка в Скатертном переулке в центре Москвы.
А услышав то, что нужно, профессор погрузил пациента в глубокий ровный сон и совсем другим, — дребезжащим, железным голосом приказал невидимому ассистенту:
— Смонтируйте пленочку, естественно, вырезав мой вопрос и его ответ об адресе филиала. И приготовьте пленку для пациента. Через пять минут наш пациент проснется посвежевшим и без опухоли в районе уха…
Проснувшись, Рыбаков почувствовал себя моложе лет на десять…
КНЯЗЬ. ОПЕРАЦИЯ «КОМПРОМАТ»
…Проснувшись, он почувствовал себя лет на десять моложе. Вытянул ноги, напряг мышцы плеч и рук, ощутил себя в хорошей спортивной форме.
Тем не менее с постели встал медленно. После жуткой автомобильной аварии на Ленинградском шоссе в марте 1998 года Князь никогда не вскакивал с постели. Андрей Константинович Баскаков, военврач второго ранга, замечательный специалист по мануальной терапии, и выдающийся массажист Алексей с «Истры» поставили его на ноги.
Он вернул после аварии прежнюю упругость и силу, но гибкость позвоночника десантных времен ему уже не вернуть: тогда он на «мосту» мог держать пятерых своих солдат.
Травма была необратимой. И хотя доктора во главе с Андреем Константиновичем сделали чудеса, поставив его на ноги, ограничений записали и наговорили массу. В том числе эту:
— Никогда резко не вскакивайте с постели.
Он медленно сел, потом так же медленно встал. Никаких болей в пояснице, в шее… Значит, можно зарядку делать по полной программе.
Вначале на ковре, лежа, — растянуть позвоночник.
А потом — с эспандером в виде эластичной резины, — мягкая растяжка мыши.
И уж после этого — работа на тренажерах.
Контрастный душ взбодрил и напомнил о том, что последний раз он ел вчера около шести вечера.
Князь сотворил себе грандиозный омлет: обжарил на сковородке кусочки докторской колбасы, куриной грудки, свежие помидоры, посыпал все это тертым сыром. Взбил в миксере четыре яйца с молоком и двумя ложками муки и вылил массу в сковородку.
"Заправка горючим" поставила последнюю точку в "готовности № 1". Огромная порция омлета «по-македонски» исчезла в его глотке как крохотная маслина. А вот кофе он пил маленькими глотками, не торопясь, получая наслаждение.
Из состояния нирваны его вывел звонок на сотовом.
— Готов, — услышал он дребезжащий старческий голос.
— Готов, — лаконично ответил Князь.
— Дело есть…
— На сколько?
— Тысяч на десять…
— Это такса за кровь… Вы ж знаете, я стреляю, только обороняясь…
— Знаю, знаю, офицер, твой кодекс чести… Тут кровь, как и в любом деле, возможна. Но деньги — не за кровь, а за конфиденциальность.
— Подробности?
— Какие подробности, если за конфиденциальность премиальные идут? На работе не появляйся, поезжай в Центральный дом журналистов на Суворовском бульваре. Там левый угол в ресторане — столик на шесть человек, я тебя ждать буду. Подсядешь, — а тебе уже заказ сделан. Поговорим пару минут, перекусишь…
— Да я уже поел…
— А я тебя не сейчас и зову. А в 13.30 — как раз обеденное время.
— Добро. Буду.
После завтрака он почитал. Причем по своей системе, — по 30 минут на книжку.
Прочитал главку про "Оружейную палату" в книге И.Е. Забелина "Государев двор или дворец", потом — главку из сочинений Н. Федорова.
Когда читал Забелина, все прикидывал, как бы он организовал охрану царских покоев, и, наоборот, как бы построил операцию, если бы было ему приказано эти покои штурмовать. Из любопытства мысленно дал задание, что брать в царских покоях, если бы была установка их ограбить. Оказалось, что брать там можно многое.
Главу из "Философии общего дела" Н.Ф. Федорова читал внимательно, стараясь ничего не пропустить. Концовка главы заставила задуматься: "И вот, в муках сознания смертности и родилась душа человека"…
