Я ринулся вперед, замахнулся ножнами. Айрин увидел меня, ударил двуручником в меч противнику. Тот от напора отступил, попятился. Прямо на меня. Айрин не стал дожидаться, развернулся и напал на противника Эдгара. Оставшийся без врага стражник захохотал, но замахнуться не успел — я ударил ножнами его в затылок.
Мечник упал на колени, зашарил по земле ладонями. Оглушенный, он ползал, ища отлетевшее в сторону оружие. Я подпрыгнул к нему, упал рядом, впечатав локтем его лицо в дорогу. Глупый удар, если противник тебя видит. Но если дезориентирован — самое то, чтобы он ушел в нокаут.
— На коня! — рявкнул Эдгар, взмахом меча лишая жизни оставшегося на ногах стражника. Лезвие разрезало Ольстерру шею, кровь ручьем ринулась на кольчугу.
Я разбежался, попал ступней здоровой ноги в стремена. Оттолкнулся больной, запрыгнул в седло, не обращая внимания на брызнувшие слезы. Конь оглушенного Айрином стражника всхрапнул, встал на дыбы. Я схватился за гриву, потянул за жесткие волосы.
— Тихо, тихо. Скачи, дорогой — прошептал я, впиваясь каблуками сапог коню в бока. Тот обиженно замотал головой, но послушался, перешел на рысь. Эдгар обогнал, встал впереди, указывая путь. Сзади подключился Айрин. Похищенный конь, оказавшись в колонне, успокоился — я почувствовал, как он перестал дрожать, сердце выровняло ритм.
— Поднажмем! — завопил Эдгар. Я послушно ударил коня пятками, не сдержал стон от горящей ноги. Сбоку, в двух шагах от коня, в землю впилась стрела — нас пытались достать лучники. Но поздно — деревня Маринэ осталась позади, мы все дальше удалялись от взбешенных Ольстерров. Одеревеневшая рука ощупала карман штанов — нет, артефакт чудом не потерялся. Камень напоминал о себе еле различимым теплом.
Глава 6
Луна освещала лес возле горы Прибой. Пошел снег. Я посмотрел на небо — простыня из разноцветных звезд смешивалась с кажущимися серебряными хлопьями.
Ольстерры, несмотря на опасения Донгеллов, не стали нас преследовать, и через несколько минут бешеной скачки кони сбавили ход. Я смог выпрямиться в седле. Сжимая бедра, я потянулся, разминая спину, с удовлетворением услышал, как хрустнули суставы. Тело еще не привыкло к езде верхом — хоть и не болело, как в первый раз, но все еще затекало.
Лес вокруг пестрел красками — лунный свет, отражаясь от покрытых паутиной листьев, создавал волшебную гамму. Кроны переливались красно-винными оттенками, переходящими в серебристые, словно лезвия мечей, превращались в желтые, будто солнце, и бурые, как орошенная кровью земля.
Ехать было еще долго, чуть больше часа, но мы не спешили. Эдгар, удостоверившись, что погони нет, сказал не напрягать коней, чему я был только рад. Так, поездка в крепость Донгеллов превратилась в неспешную прогулку.
Скрашивали время беседой — Эдгар, отдав команду, пришпорил коня и возглавил отряд, его спина маячила далеко впереди. Айрин же наоборот, догнал меня, пристроил коня на полкорпуса впереди и начал выспрашивать меня подробности о моем мире, заодно делясь своими историями.
— Как же вы живете-то, без лесов, без полей? — спросил Айрин, достав из седельной сумки кожаную флягу. Воина не поразили рассказы о технике, не вдохновили подробности — да и что я мог рассказать? Как дитя своего времени, я мало представлял себе, как работает телефон или компьютер. То есть мог, как и, наверное, любой парень моего возраста, починить что-то, но вот объяснить средневековому рыцарю принципы двигателя внутреннего сгорания — увольте.
— Нас просто слишком много. Ты говоришь, что в Приграничье живет почти двести тысяч человек.
— Ну, — кивнул Айрин, не сводя с меня взгляд.
— А у нас в одном городе, бывает, что несколько миллионов человек. Вот оно и выходит, что здания у нас в десятки этажей, а месте все равно не хватает. Приходится рубить леса, застраивать поля. Надо же жить кому-то, — улыбнулся я.
— Лис, а зачем тебе туда снова? Ты рассказываешь про свой дом так, будто там вообще ничего хорошего нет, — отхлебнув из здоровенной глиняной кружки, сказал Айрин.
— Тоже скажешь, ничего хорошего… — пробормотал я, забирая у воина любезно предложенную флягу. Разговор повернул совсем не в ту сторону, начинал раздражать.
— Ну ты сам посмотри. Говоришь, бабы все с ума сошли — мало того, что любая крестьянка себя принцессой ставит, так еще и мужики это им позволяют. Работы толком никакой, сам говорил. Просто поле свободное нельзя взять и засеять. Одни воры вокруг, а ответить сталью им нельзя, ты же виноват будешь, — Айрин возмущенно махнул рукой, отвешивая воображаемому вору подзатыльник. Конь под рыцарем заворчал, тряхнув гривой.
— А что, у вас дань не берется разве? — спросил я, успокаиваясь и возвращая фляжку. Вино было крепленным, прохладным, и сразу ударило в голову. Айрин услышал из всего рассказа то, что больше всего его волновало.
— Так то дань. Ее всегда можно отдать продуктом, если не продашь. А у вас вон как — налоги. Не одно и тоже, — сказал Айрин, отхлебывая. И неожиданно спросил. — Зачем тебе туда? Оставайся у нас.
— Зачем, говоришь? — спросил я, погладив коня по гриве. Потряс головой, пытаясь сбросить сизый туман с сознания. И правда, зачем? Айрин, конечно, не знает всего, и говорит путанно, но в одном он прав — что мне там делать? Вечно кофе варить? На чемпионаты по боевым искусствам мне уже никак, возраст не тот, да и спонсоров нет.
— Лис, ты уснул? — Айрин дотянулся, от души хлопнул меня по плечу, так, что я чуть не вылетел из седла.
— Есть слово такое, Айрин — Родина. Дом, по другому. Вот твой дом — он где?
— Здесь, конечно. У Донгеллов — я там родился, — тряхнул гривой Айрин и недоумевающе уставился на меня.
— И за родину свою ты воевал, так?
— Конечно! — Айрин хлопнул себя кулаком по груди. Звенья кольчуги обиженно звякнули. — И с гномами, и с кочевниками! Да с кем только не воевал!
— А в мирное время тоже любишь ее? — прищурясь, спросил я.
— Конечно! Я всегда ее люблю!
— Ну а мы, русские, такие, — хмыкнул я. — Знаешь, вроде как не патриоты все. И ругаем нашу Родину, и порядки, и народ. И проблемы свои выставляем напоказ, хоть многим это не нравится. Но любим. Такие вот мы. Поэтому и ищу я магов — у вас хорошо, у нас похуже. Но там родина. А это вроде бы сейчас уже и пустые слова для многих, но не для меня.
Айрин молча покачал головой, присосался к фляге. Говорить больше не хотелось. Айрин погрузился в воспоминания — судя по временами появляющейся улыбке, вспоминал свои победы. А я качался в седле и думал — правда, что же такое. Средневековый рыцарь, ожившая фантастика — и то это заметил. Ведь правда — все как один, родину любим. Да и храбрости не занимать — чтобы там не говорили все эти психологи-социологи про выродившихся мужчин, все это чушь. Если будет нужно — наши мужики наваляют кому нужно. Но вот ругань.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
