— Черт! — выругался я, вспомним, что так и не обзавелся мечом. И куда я мчусь, совсем без оружия?
Деревья стали редеть, мы выскочили на поле. До деревушки осталось всего ничего. Там, с краю, здоровенный мужик размахивал оглоблей, пытаясь сбить сразу двух кочевников. Они гарцевали вокруг на небольших лошадках, и ругались сквозь зубы на своем каркающем наречии.
— За Донгеллов! — послышался крик Айрина вдали. Я увидел, как рыцарь врезался в одного из кочевников. Такой же огромный, как и его хозяин, конь, даже не притормозил, а лишь боднул головой бок лошади степняка. Та, меньше тяжеловоза в два раза, пронзительно заржала, сбиваясь на шипение, и отлетела в растущие неподалеку злаки.
Кочевник не удержался в седле, описал дугу над дорогой и с криком упал на землю. Айрин обрушился на оставшегося в седле степняка, размахивая двуручным мечом. Крестьянин, который, судя по бугрившимся под легкой сорочкой мышцам, был кузнецом, размахнулся оглоблей. Длиной с человеческий рост бревно ударило по голове выбравшегося из кустов степняка, словно молот о наковальню. Череп хрустнул, из дыры в затылке потекла серая, смешанная с кровью, тягучая масса.
Айрин разобрался с всадником — тот лежал, рассеченный надвое, около домика на отшибе деревни. Но от дерущейся толпы чуть дальше отделились три степняка и ринулись к рыцарю. Воин скрестил мечи с первым, отразил удар второго. В битву вмешался Эдгар, вынырнувший откуда-то сбоку.
— Меч, подбери! — крикнул, не оборачивайся, худощавый рыцарь. Я покачал головой и спрыгнул на землю — хмурый воин, казалось, мог предусмотреть все. Сражающиеся отдалились чуть дальше, запах гари бил в нос — огнем занялись соломенные крыши неподалеку.
Стараясь не смотреть на размозженный череп кочевника, я подобрал его саблю, вытер окровавленную рукоять о штаны. Завертел головой — кажется, шаманов, стреляющих огнем, было не видно.
— Здесь справятся! Нужно добраться до замка! — послышался крик Айрина. — Догоняй!
Оказалось, пока я мешкал, Донгеллы разобрались с троицей кочевников. Их лошади разбежались, только одну успел поймать кузнец. Он последовал моему примеру, подобрал меч, лежащий в шаге от трупа степняка с отрубленной рукой. Вскочил в седло и погнал коня в гущу боя. Туда, где уже рубились Айрин и Эдгар.
Я засмотрелся на рыцарей. Те, казалось, родились с мечом в руке. Клинки были продолжением их рук, такой битвы я еще не видел. Конечно, кочевники не были элитной фехтовальщиков, но рыцари, казалось, вовсе не замечали их атак. Айрин брал силой — блокировал удары так, что степняки роняли сабли, а некоторые и вовсе оставались с рукоятками в руках. Эдгар, не обладающий такой мощью, был намного увертливее. Пока Айрин размахивался и убивал одного кочевника, хмурый рыцарь умудрялся раскручивать полуторный меч так быстро, что с лошадей падали двое, а то и трое степняков.
— А ведь ты боишься, — тихо произнес я. Черт, действительно, боюсь. Стою в нескольких шагах от боя, где сражаются те, кто вытащил меня из деревни Маринэ буквально час назад. И не пытаюсь броситься им на помощь, хотя совсем недавно рвался в бой, пытаясь отбить еще незнакомых товарищей от элиты гвардии Ольстерров.
Страх ранит намного глубже, чем меч. Тебе может казаться, что ты победил страх, и справился, но он все равно накладывает отпечаток. И чем больше ты будешь сражаться, чем больше ты будешь бояться — тем страшнее будет дальше. Честь — это и есть преодоление страха. А единственный способ не бояться вовсе — это безумие.
Я размахнулся саблей, рассек клинком воздух. Лис никогда не боялся драки. Да, отступал, если не мог справиться — но никогда не боялся.
Я вскочил в седло, ударил коня пятками. Тот всхрапнул, но послушно помчался вперед. Эдгар и Айрин не задерживались, врезались в очередную свалку и двигались дальше, к воротам замка, оставляя после себя кровавый след.
Вот и первый противник — худой, как и все кочевники, голый по пояс. Ребра торчали, одетые лишь тонкой полоской загорелой кожи. Он взмахнул саблей, ринулся на меня. Я блокировал удар, поддел гарду, резко дернул. Вышвырнул саблю из его рук и тут же нанес короткий удар справа. Прямо в руку — лезвие рассекло запястье, хлынула кровь. Еще один удар, на этот раз в бок — и кочевник падает с лошади, зажимая рану.
Мой конь начал топтаться на месте — похоже, стараясь сохранить равновесие, я слишком сильно сжал бедра, пятки врезались в бок. Теперь не останавливаться, двигаться дальше. Снова противник — на этот раз повыше, да и мечом размахивает не так глупо, как тот раненный бедолага.
Степняк отмахнулся от выскочившего из проулка крестьянина, как от надоедливого комара. Попал кончиком меча ему в голову, рассек лоб. Мужик завопил.
— Молись, крыса! На колени перед детьми степи! — рявкнул кочевник. Мне показалось, что голос звучал не от человека, а от вселившегося в него ворона, настолько каркающим была речь степняка. Противник дернул повод, конь закусил удила, поднялся на задние ноги. Передние копыта замолотили у меня перед лицом, я дернулся назад, отпрянул.
— Трус! Сдохни! — захохотал кочевник и пустил взбешенного коня вперед. Я прижался к седлу, пропустил меч над головой. Главное, не упасть, иначе кони затопчут.
Сабля была ужасно сбалансирована, кончик лезвия казался тяжелее, чем рукоять. Я ударил, целя кочевнику в грудь, но смог лишь оцарапать ему бок. Тот ударил наотмашь, но я увернулся — меч попал плашмя по спине. Кони развернулись, снова пошли на сближение.
Тишина вокруг давила. Как всегда во время боя, движения вокруг смазались. Я видел лишь меч, несущийся на меня. Кочевник перестал играть — лезвие целило прямо в грудь. Если удар достигнет цели, меня сорвет с коня, и я повисну в воздухе, держась за меч, застрявший между ребрами.
Всегда сокращай дистанцию в бою — вот принцип боевых искусств. Оставь красивые замахи для кино — во время драки нужна эффективность, а не эффектность. Кочевник был слишком уверен в своих силах, поэтому и совершил ошибку.
Я дождался, пока кочевник приблизится. Давай, еще ближе, еще. Было страшно, но только до того момента, как я решил, что делать. Затем страх ушел. Когда лезвию оставалось до моей груди не больше полуметра, я резко дернул саблей, отбивая удар.
Пришлось извернуться, потерять равновесие, практически лечь на седло. Но меч кочевника ушел, и до меня ему не дотянуться. А вот мне…
Степняк двигал мечом дальше, уже за меня, по инерции. Моя же сабля от удара, от блока кочевника остановилась, я потерял импульс, скорость. Это то мне и было нужно. Нагнувшись к голове коня, я уцепил его за гриву, надеясь, что разозленное животное не сбросит меня. Повезло — конь лишь заржал, но двинулся дальше. Моя сабля прошла вперед, коснулась солнечного сплетения кочевника. И нырнула глубже, разрезая незащищенную кожу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
